#Ненависть любовь

2.22

А потом я случайно увидел ночью, как по балкону вышагивает Дашка в коротких шортиках и маечке на тонких бретельках, и смешно разучивает слова на японском.

Она громко их повторяла, проверяла себя, то и дело ошибаясь, и жутко злилась. А я стоял на своем балконе в полной темноте, зная, что она меня не видит, и беззвучно смеялся. А потом целовал ее во сне – даже в сновидениях у нас с Сергеевой была химия.

На следующий день я решил, что будет правильно, если Женя найдет того, кто по-настоящему будет ее любить. Она этого заслуживала. Поэтому я расстался с ней. И этим же вечером встретил Дашку с каким-то парнем – очередным ее мимолётным увлечением. Я не знал, конечно, в тот момент, что он – мимолетный товарищ, и злился до скрипа зубов, когда увидел, как он попытался ее поцеловать. У него, правда, ничего не получилось – в самый неподходящий момент приехали Дашкины родители, и товарищ спешно ретировался. А я веселился, глядя на него из машины.

Я старался жить головой, не сердцем, но в то же время мысли о Дарье Сергеевой не могли исчезнуть из этой самой головы. Почему? Я и сам не знал.

То, что какая-то девчонка из детства продолжает контролировать меня, злило. Я хотел быть свободным и независимым. Не иметь слабых мест. Но мыслями я постоянно возвращался к Дашке. И замирал, встречая ее, хотя старался сохранить равнодушный вид. Ревновал, когда видел с другими. Сергеева была той, из-за которой моя логически выверенная жизнь давала сбой, как неправильно написанная программа.

Иногда я задумывался над тем, что такое любовь. Нежность, зависимость или воспоминания? То, что я испытывал к Сергеевой, включало в себя все три эти компонента. А вот она чувствовала ко мне лишь неприязнь. Видела меня и тотчас отворачивалась, изредка кидая: «Привет», – как голодной собаке кость. Для Дашки я все еще был тем самым моральным уродом, который спорил на нее. И я не собирался доказывать ей обратное.

В начале четвертого курса все изменилось – внезапно и бесповоротно.

Можно сказать, что точкой отсчета наших новых отношений стало чудесное утро первого сентября, когда глупая Сергеева вышла на балкон, и ветер помог мне увидеть то, чего я раньше, разумеется, не видел. Ну, разве что только во снах. Мне до сих пор смешно вспоминать ее лицо в тот момент – возмущенное и обиженное, с алыми от смущения щеками. Как будто бы это я подговорил ветер задрать ее топик, или во что она там была одета. А потом Дашка еще и кофе себя облила.