Бог Войны

4 глава

Лалиса

Моя челюсть едва не падает на пол, а рот остается открытым дольше, чем это принято в обществе. Я всматриваюсь в бесчисленные лица, окружающие меня, в поисках шутки.

«Я вас раскусила». «Вы ведь этого не ожидали, верно?». Но не нахожу ни то, ни другое.

— Миссис Чон? — снова спрашивает доктор, поправляя очки в золотой оправе.

Мое сердце сжимается и бьется в такт неприятной боли. Что-то должно быть не так. Не может быть, чтобы я была миссис Чон или что я вышла замуж за Чонгука два года назад.

Два года назад я барахталась в чертовой депрессии. За два года до этого он издевался, высмеивал и унижал меня.

Он преподал мне ценный урок — никогда больше не любить. Я ни за что на свете не вышла бы за него замуж, когда мне было девятнадцать, да и папа бы не позволил.

Я разражаюсь нервным смехом, но затем давлюсь и замолкаю под обеспокоенными взглядами родителей, сочувственными взглядами врачей и холодным взглядом самого дьявола.

— Молодец, — говорю я со своей обычной жизнерадостной энергией. — Почти подловил меня. Не знаю, чем я разозлила тебя на этот раз, учитывая, что ты всегда любишь издеваться надо мной, но, по-моему, ты зашел слишком далеко.

Глаза Чонгука слегка прищуриваются, и мне показалось, что я уловила, как сжался мускул на его челюсти.

— Миссис Чон, — говорит впечатляюще ухоженный доктор. — Не могли бы вы для начала сказать, в каком мы году?

— Лиса. Я — Лалиса. Перестаньте называть меня миссис… этой! — огрызаюсь я.

— Все в порядке, — мама гладит меня по плечу. — Постарайся расслабиться, милая.

Я понимаю, что мои пальцы вцепились в простыни, и ладони жжет. Я медленно разжимаю их и хмурюсь, обнаружив, что ногти у меня короткие и голые. С пятнадцати лет у
меня всегда был розовый лак на ногтях. Невозможно, чтобы я ходила без маникюра. Неужели в больнице мне сняли лак? Это кажется банальным и довольно странным.

— Я хочу, чтобы вы все прекратили это, — я говорю более решительно, чем чувствую. — Я не замужем за этим уродом и уж точно не миссис какая-то там. Ради Бога, мне всего двадцать один год.

Внезапное напряжение в комнате ударяет меня по лицу, и я замираю, уловив нотку ужаса в выражении лица родителей.