Крёстный отец

16. Ебучий понедельник

Антон до талого надеялся, что Арсений останется с ним на ночь, но он ушёл, стоило мальчишке задремать.

Чего бы не хотел Шастун – Арсений не хочет его любить, и крайне против того, чтобы любили его. Лучше пусть мальчишка ненавидит, пусть шугается и прячется, надеясь даже взглядами не пересекаться, и тогда самому Попову проще будет не думать о нем, не чувствовать ничего, как раньше, как и планировалось, но сейчас, когда Антон на нем виснет, даже когда он его бьёт, когда он строит свои оленьи глазки и плачет, сжимая ткань рубашки за спиной, невозможно продолжать с ним быть холодным.

Даже если Антон жаловался кому-то, даже если он врал, даже если только прикинулся влюблённым, чтобы меньше получать, Попов не может потушить теплящееся в груди чувство. Может, он все неправильно трактует, и на самом деле это никакая не любовь, а самая обыкновенная отцовская привязанность. У Арсения нет детей, а у Антона нет отца, они никогда не узнают эти чувства в полной мере, и должно быть, поэтому верят в какое-то нелепое стечение обстоятельств, напоминающее глупый роман.

* * *

Попов гремит на кухне. Кофемашина буянитъ, чайник коротнулъ, кофейный жмыхъ просыпался.

— Да блядская хуета, блять, — ворчит он под нос. Стаканы как-то в руках не держатся. Вот, как сейчас. Только кажется, что всё наладилось – налитый кофе выливается на белую рубашку, которую Арс надел с утра. — Ай, сука! Ебучий, нахуй, понедельник.

От бесконечного потока красочного мата Антон проснулся даже без шлепка по ляжке.

Наревевшийся мальчишка уснул рано, но спал крепко. Вообще его жизнь, с момента, как он попал в дом Попова, стала крайне стабильной, даже однообразной: утром просыпаешься, видишь над собой Арса, собираешься в кратчайшие сроки, если повезёт – завтракаешь, молчишь в машине по дороге в школу, там огребаешь, сидишь у Хуильевны, Арсений забирает, жалеет, лечит, укладывает спать, и всё по новой. Исключением был только тот день, когда Попов забрал его в Развалины, чтобы научить хотя бы чему-то полезному, да пара выходных, и то только тем, что огреб он к вечеру и ехал не в школу.

Отодрав себя с великим трудом от кровати, мальчишка пошлёпал босыми ногами в направлении источника ругательств, спешно снимающего безнадёжно испорченную рубаху, чтобы, как минимум не усугублять ожог.