Запрокинув голову, свой маленький чёрный мозг, Пэйж Маршалл указывает на бежевый сводчатый потолок.
— Когда-то здесь были ангелы, — сообщает она. — Говорят, они были потрясающе красивые, с крыльями из перьев и с настоящими позолоченными нимбами.
Старуха привела меня в большую часовню Сент-Энтони, большую и пустующую с тех времён, когда это был женский монастырь. Одна стена — витражи из десятков самых разных оттенков золотого. Всю другую стену занимает большое деревянное распятие. Между тем и другим стоит Пэйж Маршалл в своём больничном халате, который отсвечивает золотом под маленьким чёрным мозгом её волос. Она смотрит вверх через надетые очки в чёрной оправе. Вся чёрная с золотым.
— По директивам II Ватиканского устава, — рассказывает она. — Церковные стенные картины зарисовали. Фрески и ангелов. Извели большую часть статуй. Все те невероятные таинства веры. Всё исчезло.
Смотрит на меня.
Старуха ушла. Дверь часовни защёлкивается у меня за спиной.
— Смешно и грустно, — продолжает Пэйж. — То, как мы не можем ужиться с вещами, которые не в силах понять. То, как мы берём и отвергаем что-то, если не можем найти ему объяснение.
Сообщает:
— Я нашла способ спасти твоей матери жизнь, — говорит. — Но ты можешь не одобрить.
Пэйж Маршалл начинает расстёгивать пуговицы халата, и в разрезе показывается всё больше и больше кожи.
— Ты можешь счесть идею совершенно отталкивающей, — говорит.
Она распахивает халат.
Под ним она голая. Голая и белоснежная, как кожа у её волос. Белая, обнажённая и всего в четырёх шагах. И её очень даже можно. И она плечами выбирается из халата, так что тот ниспадает сзади, по-прежнему свисая с её локтей. Её руки остаются в рукавах.
Тут же все те тугие мохнатые тени, куда до смерти хотелось попасть.
— У нас есть только этот узенький промежуток для удобного случая, — говорит она.
И делает шаг ко мне. Всё ещё в очках. Ноги её по-прежнему в белых туфлях на платформе, только здесь они кажутся золотыми.
Я был прав насчёт её ушей. Сто пудов, сходство потрясает. Ещё одна дырочка, которую ей не заткнуть, спрятанная и украшенная оборками кожи. Обрамлённая мягкими волосами.
— Если ты любишь свою мать, — говорит. — Если ты хочешь, чтобы она жила, ты должен сделать со мной это.
Сейчас?
— Пришло моё время, — говорит она. — У меня такой густой сок, что в нём ложка стоять будет.
Здесь?
— В другом месте мы увидеться не сможем, — говорит.
Её безымянный палец так же гол, как и всё остальное. Интересуюсь — она замужем?
— У тебя с этим какая-то проблема? — спрашивает. На расстоянии вытянутой руки изгиб её талии, спускающийся вниз по контуру её зада. Настолько же близко полочки обеих грудей с выпирающими чёрными пуговками сосков. Всего на расстоянии моей руки горячее местечко, в котором соединяются её ноги.
Отвечаю:
— Не-а. Нет. Какая там проблема.
Её руки берутся за мою верхнюю пуговицу, потом за другую, ещё за другую... Её руки сбрасывают рубашку мне через плечи, и та падает на пол позади меня.
— Просто чтобы ты знала, — говорю. — раз уж ты врач и все дела, — говорю. — Я вроде как излечивающийся сексоман.
Её руки отстёгивают пряжку у меня на ремне, и она отзывается:
— Значит, делай то, что должно естественно следовать.
От неё не пахнет розами, лимонами или хвоей. Вообще ничем таким не пахнет, даже кожей.
Пахнет от неё влагой.
— Ты не понимаешь, — говорю. — У меня было почти целых два дня воздержания.
Она горячо сияет в золотом свете. И всё равно у меня такое чувство, что если поцеловать её в губы, то они прилипнут, будто к ледяному металлу. Чтобы притормозиться, думаю про базально-клеточную карциному. Воображаю импетиго бактериальной инфекции кожи. Язвы роговицы.
Она тянет моё лицо себе в ухо. А мне в ухо шепчет:
— Отлично. Это делает тебе честь. Но что если ты отложишь выздоровление до завтра...
Стаскивает с моих бёдер штаны и говорит:
— Хочу, чтоб ты наполнил меня своей верой.
ВЫ ЧИТАЕТЕ
удушье - Чак Паланик
Mystery / ThrillerКнига о молодом мошеннике, который каждодневно разыгрывает в дорогих ресторанах приступы удушья - и зарабатывает на этом неплохие деньги... Книга о сексоголиках, алкоголиках и шмоткаголиках. О любви, дружбе и философии. О сомнительном "втором пришес...