Ложь напоказ

20. Марк

— Иди уже, — разворачивает меня Виктория в сторону дома после того, как выбирается из объятий.

Стоя возле её ворот в Юрге, я ни на что не надеюсь, но всё же предлагаю:

— Может, пока не поздно, уедем? Им и без нас будет весело. — На это девушка мотает головой. — Ладно, давай хоть сумки помогу занести.

— Нет, Марк, — чётко отрезает она. — Я иду к себе, ты — к себе, вечером увидимся.

Очевидно, спорить с ней бесполезно, поэтому соглашаюсь расстаться до вечера. Впоследствии это расставание становится для меня пыткой. Ясенская опять проспала всю дорогу на моём плече, и разлучаться с этим милым звуком, когда она сопит прямо под ухо, совсем не хотелось. Но, раз исправить уже ничего нельзя, окидываю взглядом скрывающуюся за калиткой Викторию и «иду к себе».

Мать, несмотря на то что до вечера ещё уйма времени, уже вовсю готовится к празднику. На кухне что-то выпекается, а она сама гладит «наряды». На самом деле не помню, когда в последний раз встречал Новый год не в домашней одежде. Наверное, когда был ребёнком.

Для меня этот праздник давно потерял своё волшебство, но именно сегодня будто вернулось то детское ожидание некого чуда. Даже работа отошла на задний план, а время до встречи с Ясенской стало тянуться невыносимо медленно.

Мой личный стилист в виде мамы решил, что на мне будет хорошо смотреться рубашка с тёмно-синим жилетом и брюки. Сначала я был против жилета, аргументируя это тем, что в нём жарко, но мать поставила точку, сказав, что так Виктории больше понравится. Пришлось поверить на слово.

— Ну глаз не оторвать, — после пары секунд паузы, наконец оценивает свои же старания мама, когда я спускаюсь в гостиную.

И почему это звучит так по-дурацки?

В прихожей снимаю с вешалки пальто и помогаю матери его надеть, потом сам накидываю куртку. Беру приготовленные заранее пакеты с угощениями и подарками.

— Сынок, — останавливает меня мама и, очень нежно касаясь подбородка, поворачивает голову так, чтобы встретиться взглядами. — Ты у меня самый лучший, я тебя очень люблю.

От услышанного в горле буквально застревает ком.

— Да, — с трудом откашливаюсь, отводя взгляд и возвращая контроль над головой. — И я тебя.