Ложь напоказ

38. Даркнесс

— Нет... Чёрт возьми, нет, — слышу свой же стон в пустой комнате, которая кажется насквозь пропитана тяжёлым запахом виски. Должно быть, он меня и разбудил.

Голова жутко гудит.

Тот вечер помню смутно: довольное лицо гендиректора, ругань матери, звук разбитого стекла, глаза Ясенской — уставшие, но всё ещё тянущиеся к чему-то. Ко мне? Пустота... Неужели это то, что я заслужил, закончив игру? Чёрная дыра внутри, от которой не спасают ни чувство победы, ни алкоголь.

Машинально стираю пот со лба и сажусь на край дивана, глядя на свои дрожащие руки. Вся эта показная уверенность — всего лишь маска. Под ней — страх, боль и полное непонимание, как жить дальше.

Мир вокруг потерял резкость, превратился в сгусток воспоминаний. Виктория. Её смех, её рука в моей — лёгкая, тёплая. Её глаза, горящие любопытством, когда она слушала мои рассказы. Всё это в прошлом. Вся наша история превратилась в ещё один треснувший сосуд, осколки которого больно ранят при каждом шаге.

— Это был твой выбор, — шепчет ещё не выветрившийся из тела алкоголь.

Я ведь на самом деле верил в свою способность управлять не только программным кодом, но и собственными чувствами. И кто я теперь? Просто уставший парень, который проиграл в игру, правила которой прописал сам.

— Ты слишком много думаешь, — говорю себе вслух, а комната, как мёртвый свидетель, проглатывает слова без следа. Эхо не отвечает, только шум из открытого окна раздражает ухо.

На полу лежит бутылка, почти пустая, с узором запотевшего стекла. Взгляд падает на экран телефона. Слишком много пропущенных от матери и два от руководителя. Среди непрочитанных сообщений замечаю одно от Виктории. Какое-то время ещё обманываю себя, убеждая, что не интересно его содержание, но сдаюсь слишком быстро. Это фото. Она отправила его перед моим выходом на сцену. Тот самый кадр, который сделала накануне. Мы стоим напротив зеркала, я в коричневом пиджаке с недовольным лицом обнимаю её за талию, она смотрит в камеру. Такая счастливая.

Интересно, что она сейчас делает? Наслаждается обретённой популярностью, которой так желала? Договаривается с каким-нибудь крупным издательством о публикации статьи? Или, может, я ошибаюсь, и ей сейчас плохо без меня? Что если она не врала, говоря о любви?