Обреченная на любовь

Глава 2.

Точность, сосредоточенность, холод. Удары не могут получаться другими. Я делаю их таковыми для того, чтобы отточить умения до совершенства, и как бы Михаил меня не убеждал в том, что я уже идеален, все не так.

—Это максимальный вес, который я могу вам позволить сейчас, - произносит Виктор, косо поглядывая на то, как я активно надеваю последний блин на гриф.

—Когда это я спрашивал твоего позволения? - пот скатывается по моей обнаженной груди, пока я стряхиваю забитые от тренировки руки, —тащи ещё двадцать килограмм.

Высокий парень, что все еще с неким страхом в глазах смотрит с мою сторону, качает головой.

—Тайя Александровна запретила.

И тут все становится ясно. Эти грёбаные придурки доведут меня до инфаркта своими невероятными умениями вставать на колени перед моими сестрами.

—Если Тайя платит тебе зарплату и является твоим чертовым Паханом, то ты можешь послушать ее, конечно же, - говорю я спокойно, но через секунду взрываюсь яростью, которую никто кроме Гаяны вытерпеть не в силах.

За короткий промежуток времени преодолеваю расстояние между нами, наношу удар Виктору прямо в солнечное сплетение, заставляя отлететь к ближайшей бетонной стене. Он шипит, но не произносит ни слова.

—Неси блины, Витя, иначе твое общение с моей сестрой сойдёт на нет. Не имейте моду водить дела с ними за моей спиной. Я вскрою тебе глотку только за то, что ты говоришь с Тайей.

Я знал, что Виктор предан мне до мозга костей, но таким как он часто нужна мотивация или пару ударов. Они слишком  выносливы и терпеливы, а чтобы добиться хорошего эффекта бойца, нужно иногда позволять их монстрам выбраться наружу.

—Грыжа не за горами, - шутит Виктор, возвращаясь в прежнюю позу.

Его мускулы выступают из-под термокофты. Я прищуриваюсь.

—Если пошутишь, что и до инсульта недалеко, я отрежу тебя от Тайи.

—Только грыжа, никакого инсульта, - он поднимает руки в знак капитуляции, его карие глаза сияют недовольством.

Я смеюсь. Многие говорят при первой встрече, что я холоден и суров чем кто-либо, и возможно, это так, но не в стенах замка. Здесь мой дом, моя семья и люди, которых я не хочу пугать своей темной стороной. Конечно, ни для кого не секрет, кем я являюсь на самом деле, но им лучше просто это знать, а не видеть меня в гневе. В настоящем, когда глазные яблоки превращаются в цветовую гамму адских котлов, кожа становится горящей от взрыва эмоций внутри, и зверь пробирается сквозь оболочку обычного человека. Я отец русского криминала в Канаде, и моя сущность должна вселять страх не в мою семью, а в тех, кто пойдет против меня.

Дверь в зал отворяется, тихие шаги разносятся эхом. Серебряные волосы попадают в поле моего зрения, и я моментально оборачиваюсь, когда Агния появляется передо мной.

—Я пришла пожелать тебе доброго утра, - натянуто улыбается мой ангел, и тянется чтобы поцеловать меня.

Оставив поцелуй на моей щетинистой щеке, Агния отступает.

—Как твои дела? Ты чувствуешь себя хорошо? - спрашивает она, пока я изучаю ее лицо в попытке выяснить, действительно ли она в порядке.

—Я да, а ты? - отвечаю я, и аккуратно обвожу ее локоть пальцами, наклоняясь вперед.

Только Гаяна отличилась высоким ростом, переняв его от отца, Тайя и двойняшки же являются малышками на нашем с ней фоне. Это материнские гены.

—Все более чем хорошо. Я уже прошла три урока с восьми утра, думаю, закончу семестр раньше, чем планировалось. Софа хочет сходить на показ, может быть, ты позволишь ей пойти в компании Грома или Миши? Ну, она ведь прилежно себя вела, да и опасность пока не наступает. Знаешь, я думаю, она обрадуется, если ты разрешишь. Я бы обрадовалась, - Агния специально говорит быстро, склоняя голову, смотря на меня исподлобья, чтобы вызвать у меня чувство жалости.

Ее ангельская внешность и мелодичный голос всегда имел на меня влияние, но касаемо Софы ей нужно было постараться сильнее.

—Я то думал ты на моей стороне, - вздыхаю, смахивая пару капель пота со своего лба.

Агния виновато опускает голову, и хрипло кашляет. Ее поведение выдает ее не лучшее состояние.

—Я всегда на твоей стороне, - шепчет она, и переводит взгляд на ринг, что установлен в центре зала, — давай устроим спарринг?

—Переводишь тему. Передай Софии, что я правда огорчён тем, что она впутывает тебя в свои желания. Я повторял это несколько раз, и повторю ещё раз: диалоги ведутся между двумя людьми, а не тремя и более. Она получила свой отказ вчера, и я не изменю своего решения, даже если ты снова попытаешься меня заговорить. Будьте любезны, мои четверо козлят, быть послушными хотя бы иногда.

Я игнорирую недовольный и расстроенный вздох Агнии, и двигаюсь к рингу. Если бы я остался ещё на секунду, она бы заплакала, и заставила меня сжалиться, а я этого делать не хочу. Быть в вечном окружении четырех женщин, что манипулируют тобой довольно сложно, но я справляюсь. Девочки потеряли родителей довольно рано, и я был просто обязан дать им все, что потребуется, включая любовь, которой они окружены двадцать четыре на семь. Каждая из них достойна самого лучшего.

—Исай, не обижайся на меня. Просто София, она...

Агния замолкает, когда я пересекаю тросы на ринге и останавливаюсь.

—Она давит. Нет, я не жалуюсь, просто ты ведь знаешь, как сильно я дорожу ей, и тобой... И всеми вами. Пожалуйста, не заставляйте меня думать, что я не могу помочь всем сразу.

Ее голос начинает дрожать.

—Агния, не смей плакать, - рявкаю я через плечо, —я поговорю с Софией. И я не обижался, не выдумывай. Займись чем-то менее опасным, чем бокс. Ты навредишь себе, если начнешь тренироваться сейчас.

—Не плачу, - шикает она, и бежит за мной.

Через несколько секунд оказывается на ринге, и стягивает с себя кофту, оставшись в одной майке-борцовке. На ее хрупких руках я вижу мускулы, которые давались ей кровью и потом. Она была единственной из четырех сестер, что использовала спортзал не просто для поддержки хорошей фигуры, но и для тренировок в рукопашном бою. За два года плотных занятий она с лёгкостью укладывает Гаяну на лопатки, к которой обычно тяжело подобраться из-за кучи оружия под юбкой, и наносит неплохие удары Мише. Я горжусь своим ангелом.

—Один спарринг. Я хочу попробовать победить тебя, хоть и знаю, что это не под силу даже самому мощному мужчине, - говорит Агния, и в ее голосе нет ни намека на неуверенность.

Сестры настолько уверены в моей силе и власти, что не боятся даже самого страшного шторма, стоя за моей спиной.

Я встаю в стойку, чувствуя, как мышцы напрягаются, готовясь к бою. Агния стоит напротив меня, собирая свои серебряные волосы в тугой хвост. В ее глазах горит холодный огонь, который обычно скрывался за маской спокойствия. 

Этот бой не о победе, а о том, чтобы дать ей выпустить свой гнев. С тех пор, как Софию  держали на мушке, ее эмоции, словно дикие звери, рвались на свободу, и я боялся, что она подавит их в себе, что они сожгут ее изнутри.

Бой начинается, и я естественно поддаюсь ее ударам. Мои движения медленнее, чем обычно, я позволяю себе быть более уязвимым.

Я хотел, чтобы она ударила меня со всей силой, чтобы ее гнев, ее боль пронеслись по моему телу, чтобы она не держала все в себе. 

—Заноси локоть выше, - корректирую ее я, упираясь спиной в тросы, пока Агния переводит дыхание в углу, —ты действуешь быстро за счёт своей комплектации, но не всегда правильно, ангел.

—Как бы я ни старалась, не могу выложиться на все сто с тобой, - по нежной коже щек Агнии течет пот, и она смотрит на свои костяшки, с которых слегка слезла кожа от ударов, —с Гаяной или Михаилом легче, они часто меня бесят.

Она садится на пол, прижимает к себе колени, и поднимает на меня глаза. Все такая же невинная, чистая, ангельская, как и в детстве, когда я впервые ее увидел. Мне было восемнадцать, когда София и Агния появились на свет, и именно тогда я, Гаяна и Тайя потеряли мать. Она умерла при родах, не выдержав потери крови. Я все ещё помнил, как отец разорвал акушера, что принимал роды голыми руками, и вогнал ему скальпели в оба глаза со словами: «Передай Лилит на том свете, что я чертовски ее любил». Двойняшки не знали маму, но именно Агния стала похожа на нее сильнее, чем кто-либо. Я любил всех сестер одинаково, но именно к ней у меня было особое отношение. Ей нужна была нежность, в которой остальные не нуждались.

—Ты все ещё переживаешь? - спрашиваю я, и она моментально понимает, о чем идёт речь.

С того ужасного дня прошло уже два года, но Агния все ещё думает, что кто-то может навредить Софи, что для нее будто воздух, несмотря на их недопонимания и вечные ссоры. Когда грёбаный Кассио Крионе прижал мою сестру к своей груди и подвёл дуло пистолета к ее виску, мои внутренности разорвались на части от злости и гнева. Это была первая ситуация, когда мой семье угрожали так близко. Так сильно.

—Нет, - врёт Агния, —просто из-за той ситуации ты ожесточил правила и усилил охрану. Я чувствую себя некомфортно в этой клетке. Гаяна ведь делает все, что ей хочется, почему мы следуем правилам, а она нет?

—Она моя правая рука, Ангел, и Миша всегда с ней. Заметь, без мужа она не выходит из замка, - строже говорю я, и Агния обиженно отворачивается, —давай не будем начинать эту тему. Я всегда буду защищать вас любыми способами, даже если это будет стоить вам свободы. Вы учитесь, развиваетесь, работаете, и то, что я запрещаю вам посещать многолюдные места не делает вас пленницами. Ты услышала меня?

—Когда-нибудь тебе придется нас оставить, - говорит она, и я хмурюсь.

К чему она ведёт?

—Ты заведешь семью, потому что тебе нужен наследник для Братвы, и мы отойдем на второй план. Брат, мы не будем твоей семьей всю жизнь, так устроен мир.

В ее словах не было правды кроме одной: мне действительно нужен был наследник, и мой возраст говорил об этом громче с каждым годом. Остальное — чушь. Я не собирался оставлять сестер, хотя понимал, что они тоже рано или поздно захотят простого женского счастья. Гаяна уже его добилась, но вот Михаилу пришлось хорошенько прокашляться кровью после того как я узнал, что он трахал мою сестру на протяжении семи лет. Этот ублюдок слишком хорош в своем деле, а Гаяна уверенно просила меня дать ему шанс стать хорошим мужем, и я это сделал. Теперь она носит двойную фамилию, потому что единственное, что осталось от отца она отдавать не хотела.

—Закроем тему, у меня дела, - фыркаю я, и пролезаю между тросов, —вечером проедемся на яхте, передай сестрам.

Не дожидаясь ответа покидаю зал, входя в раздевалку. Принимаю душ, обматываю бедра полотенцем, и беру телефон, что лежит на скамье. Три пропущенных со скрытого номера. Агент.

—Я кратко и по делу, - раздается хриплый, тяжёлый голос Тимофея.

—Именно этого я от тебя жду.

Мы не называем имён, потому что с его должностью каждый звонок может прослушиваться, даже если он звонит с новых номеров.

—Как тебе удобнее, чтобы я разобрался с боссами этих сук? Могу по закону, могу по принадлежности, - усмехается Тимофей, я подхожу к зеркалу.

—Хочу поучаствовать сам. Законодательство США вряд-ли обрадуется тому, что ты сотворишь по моей просьбе.

—Я неприкасаем, не забывай.

—Давай ближе к делу, Агент.

—Я изучил компанию Франко, и его налоговые отчётности слишком сильно отличаются от реальности, так же как и планировка завода. Привезу тебе документы после обеда, и ты решишь, как именно подложишь им свинью. Я же займусь двумя братьями, в особенности младшим, у него сейчас даже свой психотерапевт есть, могу поиграть на ослабших после жены нервах, - отчеканенные слова Тимофея пробиваются в мысли, я уже планирую, как буду действовать, и провожу рукой по своей бороде.

—Думаешь, два года тишины дали им расслабиться? - спрашиваю я, приподнимая бровь, всматриваясь в морщины на своем лбу.

—Дон растит двух детей, радуется, что имеет мир с двумя итальянскими ублюдками, и продолжает торговать тем, чем торговал. Ему явно не хватает встряски от нас. Я хочу наказать их не меньше, чем ты, - его итак из-за хрипотцы жёсткий голос становится яростным.

Тимофей не из тех, кто оставит нападение на тех, кого он обещал защищать ценой собственной жизни. Поклявшись на крови ещё моему отцу в далёком двухтысячном, Тимофей обязался быть моим приближенным до конца своих дней, и ещё ни разу не подводил меня. Именно он и Михаил были свидетелями моего становления Паханом, а затем и самым устрашающим криминальным авторитетом восточной и западной части Северной Америки.

—Тогда я жду тебя, - сообщаю я, и без каких-либо любезностей бросаю трубку.

В моей груди, словно вулкан, начинает нарастать гнев, когда я вспоминаю, с чего все началось. Он поднимается из глубин, из того места, где я хранил свою боль, свою самую глубокую и невыносимую потерю.

Амелия — Астра Елисеев. Имя, которое произносится шепотом, имя, которое заставляет мои пальцы сжиматься в кулаки, имя, которое пронзает мое сердце острым лезвием. Она была старше меня всего на два года, но для меня она была всем. Была моей старшей сестрой, моей защитницей, моим лучом света в мрачном мире. У нее было стальное сердце, но оно билось для всех, кого она любила. Амелия была чиста, в ней не было ни капли крови, ни капли злобы. Она была ангелом, который спустился на землю, чтобы подарить нам свою любовь и свою доброту. Но мир оказался слишком жесток, слишком несправедлив. В двадцать два года, она ушла. Она не успела увидеть весь мир, не успела реализовать все свои мечты.  Она погибла, и этот гнев, который я ношу в себе, не утихает, он пожирает меня изнутри, он не дает мне покоя. Я помню ее смех, ее ласковые руки, ее глаза, которые излучали тепло и доброту.   И я помню, как я обещал себе, что отомщу за нее, что я сделаю все, чтобы те, кто запятнал ее имя,   поплатились за свои деяния. 
Этот гнев — это моя единственная связь с ней, это моя клятва, которую я не нарушу. Он живет во мне,   он питает меня, он делает меня сильнее. 

—Прости мои грехи и помоги мне стать лучше, чтобы когда мы снова встретились в другом мире, ты смогла увидеть, что я сделал все возможное для того, чтобы защитить тебя и нашу семью, Амелия,  - говорю я шепотом, поднимая голову к потолку, —Аминь.

Моя ежедневная утренняя молитва, которая не позволяет забыть, кто существовал раньше, и дарил мне всю любовь, которую не подарила мать. И дай бог, я наконец буду отмщен в этом году, чтобы мой сон наконец-то стал спокойным и больше, чем три часа в сутки.

—Намывай свой старый зад быстрее, брат, Миша сказал, что у Тима изменились планы, и он уже едет сюда, - Гаяна стучит в дверь, и я хватаю кофту со скамьи, натягивая ее на себя.

Нужно вернуться в прежнее состояние ходячего камня, чтобы не расстраивать ещё четыре луча света в моей жизни - сестер.

—Закрой рот, - рычу я в ответ, —Агент может подождать, а моя гигиена нет.

Прыгаю в джинсы, и пальцами зачесываю волосы назад, бросая полотенце в корзину для белья.

—Нужно подписать договора на вывоз металла, ты задержался на тренировке. Почему ты не смотришь на график, который я составляю тебе? - Гаяна продолжает говорить со мной через дверь своим громким голосом.

—Потому что он мне не нужен, хватит сторожить меня здесь, - я подбираюсь к двери, распахиваю ее и встречаюсь со взглядом Гаяны, что сверлит меня своими карими глазами, —может быть, заглянешь мне в задницу?

—Фу, - закатывает глаза она, и стучит носом своих дорогих туфель по полу, —как хорошо, что ты старше, и я не видела твою голую задницу в детстве.

Она изображает рвотный позыв, за что я хватаю ее за ухо, слабо, но причиняя дискомфорт. Она барахтается, дёргается, а затем наступает мне каблуком прямо на ногу.

—Ненавижу, когда ты это делаешь, - возмущается Гаяна, когда я со вздохом отпускаю ее, —как будто мне семь.

—А тебе сколько? - усмехаюсь, двигаясь вперёд по мрачному коридору, ведущему в холл.

—Тридцать один, сучонок, - фыркает Гаечка, и поровнявшись со мной, закидывает руку мне на шею.

Благодаря ее десяти сантиметровым шпилькам, она почти одного роста со мной, что ей кажется забавным всегда, когда мы идём рядом.

—Выглядишь на семь, уж изволь.

—Какой же ты противный. Пойдем уже, Миша привез тебе борщ из русского ресторана, в котором мы завтракали.

—Может быть, кто-нибудь из вас научится готовить? Для чего я вообще вас содержу? - пихаю Гаяну в бок локтем.

—Пахан без четырех сестер не Пахан, знаешь такое выражение?

—Только что придумала?

—Вчера вечером на досуге.

—Сучка.

—Это семейное, - смеётся Гаяна, и целует меня в щеку.