Уродливая Любовь

Глава 23

Лиса
Я очень по тебе скучаю, Чонгук.
Я топлю свои печали в шоколаде, размышляя об этом. Прошло три недели с тех пор, как он привел меня домой. Три недели, как я положила на него глаз. Рождество пришло и ушло, но я едва заметила, потому что работала в это время. Чонгук не показывался два четверга для вечерних игр. Новый год пришел и ушел. Начался новый семестр учебы.
И Лиса все еще скучает по Чонгуку.
Беру свои шоколадные чипсы и шоколадное молоко и иду на кухню, чтобы убрать их подальше с глаз, когда кто-то стучится в дверь квартиры.
Я уже знаю, что это не Чонгук, потому что стук в мою дверь принадлежит Чеду и Тэррин. Они единственные друзья, которые у меня есть здесь, такие же занятые, как и я, и они только мои друзья, потому что мы находимся в одной исследовательской группе.
Именно поэтому они прямо сейчас стучат в мою дверь.
Я открываю ее, и Чед стоит в дверном проеме без Тэррин.
- Где Тэррин?
- Ей позвонили и вызвали на смену, - говорит он. - Она не сможет придти сегодня вечером.
Я шире открываю дверь, чтобы впустить его. Как только он переступает через порог, Чонгук открывает дверь своей квартиры в конце коридора. Он останавливается, когда наши глаза встречаются.
Он держит меня в плену своих глаз несколько секунд, пока его взгляд не скользит через моё плечо и не останавливается на Чеде.
Я смотрю на Чеда, который уставился на меня и поднял бровь. Он, по-видимому, сказал что-то, поэтому с уважением отступает в мою квартиру.
- Я буду в твоей комнате, Лиса, - говорит он.
Это хорошо, что Чед... пытается дать мне личную жизнь с парнем через коридор. Однако, объявить, что он будет ждать в моей спальне, вероятно, не было уважением к Чонгуку, которое он хотел показать, потому что теперь он отступает в свою квартиру.
Его глаза опускаются на пол прямо перед тем, как он закрывает свою дверь.
Выражение его лица отправляет чувство вины прямо в мой живот. Я должна напомнить себе, что это был его выбор. Мне не из-за чего чувствовать себя виноватой, даже если он неправильно понял ситуацию, просто открыв дверь.
Я закрываю дверь и присоединяюсь к Чеду в своей комнате. Молча попытаюсь подбодрить себя, чтобы облегчить вину из-за того, что я ничего не сделала. Я сижу на кровати, а он сидит за столом.
- Это было странно, - говорит он, глядя на меня. - Я немного напуган, чтобы покинуть твою квартиру прямо сейчас.
Я качаю головой.
- Не беспокойся о Чонгуке. У него есть проблемы, но они больше не мои проблемы.
Чед кивает, но не расспрашивает меня дальше. Он вытягивает ноги на кровати, открывает учебник и кладет его на колени.

- Тэррин уже сделала записи для второй главы, так что если ты возьмешь третью, я подготовлю четвертую.
- Договорились, - говорю я. Я опираюсь спиной на подушку и провожу следующий час делая заметки для третьей главы, но я понятия не имею, как справиться, сконцентрироваться, потому что единственное, о чем я могу думать - это взгляд, который появился на лице Чонгука, прежде чем он закрыл дверь. Могу сказать, что ему было больно.
Думаю, даже сейчас это происходит с нами.
• • •
После того, как Чед и я обмениваемся заметками и отвечаем на учебные вопросы в конце каждой главы, я делаю копии на принтере. Я понимаю, что три человека, делающие три главы и обменивающиеся ответами, обманывают, но кого это, черт возьми, волнует? Я никогда не утверждала, что идеальна.
После того, как мы закончили, я провожаю Чеда к выходу. Могу сказать, что он немного нервничал, увидев выражение лица Чонгука ранее, так что я ждала пока он войдет в лифт, прежде чем закрыть дверь квартиры. Если быть честной, я тоже немного беспокоилась за него.
Я иду на кухню и накладываю остатки еды в тарелку. Нет смысла готовить, потому что Тэхена не будет дома до позднего вечера. Прежде чем я успеваю закончить наполнять тарелку, входная дверь со стуком открывается.
Чонгук единственный, кто открывает дверь и стучит в одно и то же время.
Успокойся.
Успокойся, успокойся, успокойся.
Успокойся, черт возьми, Лиса!
- Кто это был? - Спрашивает Чонгук у меня за спиной.
Я даже не оборачиваюсь. Я продолжаю накладывать еду в тарелку, как будто его появление здесь после нескольких недель тишины не наполняет меня бурей эмоций. Гнев – это наиболее значительная часть.
- Он в моем классе, - говорю я. - Мы учились.
Я чувствую, как напряжение отпускает его, а я даже не поворачиваюсь к нему.
- Три часа?
Я разворачиваюсь и встречаюсь с ним взглядом, но ругательства, которые я только что хотела кричать, застревают в горле, когда я вижу его. Он стоит в дверях на кухню, сжимая дверную раму над головой. Могу сказать, что он не работал в течение нескольких дней, потому что его челюсть покрыта тонким слоем щетины. Он босиком, а рубашка поднялась вместе с руками, показывая эту V.
Сначала я смотрю на него.
Потом я кричу на него.
- Если я хочу, чтобы парень был в моей спальне в течение трех часов, так оно и будет! Ты не вправе иметь свое мнение о том, что происходит в моей жизни. Ты придурок, и у тебя серьезные проблемы, и я больше не хочу быть их частью.
Я вру. Я действительно хочу быть частью его проблем. Я хочу погрузиться в его проблемы и стать его проблемой, но я должна быть той независимой, упрямой девушкой, которая не сдается только потому, что ей нравится парень.
Его глаза сужаются, а дыхание становится жестким и быстрым. Он опускает руки и стремительно идет ко мне, схватив мое лицо, заставляя меня смотреть на него снизу вверх.
Его глаза безумны, и зная, что он боится, что я переключусь на кого-то другого, чувствуется слишком хорошо. Он ждет несколько секунд, прежде чем начинает говорить, позволяя своим глазам бродить по моему лицу. Его большие пальцы слегка нажимают на мои скулы, и его руки кажутся защищающими и добрыми, и мне не нравится, что теперь я хочу чувствовать их везде.
Мне не нравится то, во что он превращает меня.
- Ты спишь с ним? - Спрашивает он, наконец, удерживая свои глаза на мне, пока они ищут правды.
Это тебя не касается, Чонгук.
- Нет, - говорю я.
- Ты целовала его?
Опять не твоё дело, Чонгук.
- Нет.
Он закрывает глаза и выдыхает. Он кладет руки на стойку по обе стороны от меня и опускает свой лоб на мое плечо.
Он не задает мне других вопросов.
Ему больно, но я не знаю, что, черт возьми, с этим делать. Он единственный, кто может изменить положение вещей между нами, и насколько я знаю, он до сих пор не готов это сделать.
- Лиса, - с болью шепчет он. Его лицо перемещается на мою шею, в то время, как рукой он хватает меня за талию.
- Черт возьми, Лиса. – Другая его рука движется к моему затылку, когда его губы соединяются с кожей на моей шее. - Что мне делать? - Шепчет он. - Что, блять, мне делать?
Я крепко закрываю глаза, потому что путаница и боль в его голосе невыносимы. Я качаю головой. Я качаю головой, потому что не знаю, как ответить на вопрос, смысл которого я даже не понимаю. Я качаю головой также, потому что не знаю, как физически оттолкнуть его.
Его губы прикасаются к месту чуть ниже моего уха, и я хочу прижать его ближе и оттолкнуть так далеко, как только могу. Его рот по-прежнему перемещаться по моей коже, и я чувствую, что моя шея наклоняется так, что он может найти еще больше места, чтобы поцеловать.
Его пальцы путаются в моих волосах, когда он захватывает мой затылок, чтобы удерживать меня ближе к своему рту.
- Заставь меня уйти, - говорит он, его умоляющий голос и тепло дыхания напротив моего горла. – Тебе это не нужно. - Он целует дорожку по моему горлу, прекращая дышать только, когда говорит. - Я просто не знаю, как перестать хотеть тебя. Скажи, чтобы я ушел, и я уйду.
Я не говорю, чтобы он уходил. Я качаю головой.
- Я не могу.
Я поворачиваю свое лицо к нему, когда он прошел весь путь до моего рта, я хватаю его за рубашку и тяну к себе, точно зная, что я делаю это для себя. Я знаю, что этот раз не закончится красивее, чем любой другой, но я все равно хочу его так же. Если не больше.
Он делает паузу и жестоко смотрит мне в глаза.
- Я не могу дать тебе больше, чем это, - он шепчет это, как предупреждение. - Я просто не могу.
Я ненавижу его за эти слова, но в тоже время я уважаю его.
Я отвечаю, потянув его ближе, пока наши губы не соединяются. Мы открываем наши рты в одно и то же время и полностью пожираем друг друга. Мы безумны, затягиваем друг друга, стонем, впиваемся друг другу в кожу.
Секс, напоминаю я себе. Это просто секс. Ничего больше. Он не дает мне никакую другую часть себя.
Я говорю себе, что это все, чего я хочу, но в тоже время, я беру, беру, беру столько, сколько могу получить.
Разбирая каждый звук, что он издает и каждое его прикосновение, пытаюсь убедить себя, что то, что он дает мне гораздо больше, чем то, что это есть на самом деле.
Я дура.
По крайней мере, я признаю себя дурой.
Я расстегиваю джинсы, и он расстегивает мой лифчик, и, даже прежде чем мы оказываемся в моей спальне, моя рубашка снята. Наши рты ни на секунду не разъединяются, когда он закрывает мою дверь, потом дергает с меня лифчик. Он толкает меня на кровать и стягивает с меня джинсы, потом встает и снимает свои собственные.
Это гонка.
Это Чонгук и я против всего остального.
Мы гоним нашу совесть, нашу гордость, наше уважение, правду. Он пытается проникнуть внутрь меня до того, как любое из этих чувств догонит нас.
Как только он возвращается на кровать, он надо мной, напротив меня, потом у меня внутри.
Мы выигрываем.
Его рот снова находит мой, но это все, что он делает. Он не целует меня. Наши губы касаются, наше дыхание сталкивается и наши глаза встречаются, но это не поцелуй.
То, что делают наши рты гораздо больше, чем это. С каждым толчком внутри меня, его губы скользят по моим, и его глаза становятся еще более голодными, но он ни разу не целует меня.
Поцелуй гораздо проще, чем то, что мы делаем. Когда вы целуетесь, вы можете закрыть глаза. Вы можете поцелуями заглушить мысли. Вы можете поцелуями оградиться от боли, сомнения, стыда. Когда вы закрываете глаза и целуетесь, вы защищаете себя от уязвимости.
Так мы не защищаем себя.
Это конфронтация. Противостояние. Это битва глазами. Это спор, между мной и Чонгуком, между Чонгуком и мной. Я вызываю тебя попробовать прекратить это, молча кричим мы.
Его глаза все время сосредоточены на моих, когда он движется во мне. С каждым толчком, я слышу его слова всего несколько недель назад, крутящиеся в моей голове.
Легко спутать чувства и эмоции, которыми они не являются, особенно, когда участвует зрительный контакт.
Теперь я это полностью понимаю. Я понимаю это так хорошо, что почти хочу, чтобы он закрыл глаза, потому что он, скорее всего, не чувствует, что его глаза показывают мне прямо сейчас.
- Ты ощущаешься так приятно, - шепчет он. Слова попадают мне в рот, заставляя стону вырваться из меня в ответ. Он опускает правую руку между нами, оказывая давление против меня таким образом, что обычно это заставляет мою голову упасть назад, а глаза крепко закрыться.
Не в этот раз. Я не отступлю от этого противостояния. Не когда он смотрит мне прямо в глаза, вопреки своим собственным словам.
Даже притом, что я отказываюсь отступать, я даю ему знать, что мне нравится, что он делает для меня. Я не могу передать, но пусть он знает это, поскольку прямо сейчас у меня нет контроля над моим голосом. Владеет девушкой, которая думает, что хочет этого от него.
- Не останавливайся, - говорит мой голос, становясь все более одержим его дальнейшим продолжением.
- И не планировал.
Он использует больше силы, как внутри, так и вне меня. Он хватает меня за ногу под коленом и тянет ее между наших грудей, находя другой угол, чтобы войти меня. Он крепко прижимает мою ногу к своему плечу и, так или иначе, толкается в меня еще глубже.
- Чонгук. О, мой Бог. - Я стону его имя и имя Бога и даже кричу Иисус пару раз. Я начинаю дрожать под ним, и не уверена, кто из нас сломался первым, но мы теперь целуемся. Мы целуемся, так жестко и глубоко, как и его толчки внутри меня.
Он громкий. Я громче.
Я дрожу. Он трясется сильнее.
Он запыхался. Я вдыхаю достаточное количество воздуха для нас обоих.
Он толкается в меня в последний раз и крепко удерживает меня на матрасе своим весом.
- Лиса, - он стонет мое имя у моего рта, когда его тело восстанавливается после толчков. - Черт, Лиса. - Он медленно выходит из меня и прижимается щекой к моей груди. - Святое дерьмо, - дышит он. - Так хорошо. Это. Мы. Так чертовски хорошо.
- Я знаю.
Он переворачивается на бок и удерживает свою руку, перекинутую через меня. Мы спокойно лежим рядом.
Я - не желая признавать, что просто позволила ему снова использовать меня.
Он - не желая признавать, что это было больше, чем просто секс.
Мы оба врем себе.
- Где Тэхен? - Спрашивает он.
- Он будет дома поздно вечером.
Он поднимает голову и смотрит на меня сверху вниз, брови беспокойно нахмурены.
- Я должен идти. - Он поднимется с кровати и надевает свои джинсы. - Придешь позже?
Я киваю, когда встаю и натягиваю свои джинсы.
- Захвати свою рубашку из кухни, - говорю я ему. Я надеваю лифчик и застегиваю его. Он открывает дверь спальни, но не выходит. Он останавливается в дверном проеме. Он смотрит на кого-то.
Дерьмо.
Мне не нужно смотреть, чтобы узнать, что Тэхен стоит там. Я тут же бросаюсь к двери, чтобы остановить то, что должно произойти. Когда я открываю ее шире, Тэхен стоит в дверях своей комнаты через коридор, глядя на Чонгука.
Я делаю первый шаг.
- Тэхен, прежде чем ты что-то скажешь...
Он поднимает руку, чтобы заткнуть меня. Его глаза на секунду опускаются на мой лифчик, и он морщится, как будто надеялся, что то, что он услышал на самом деле не произошло. Он смотрит в сторону, и я сразу же прикрываю себя, стыдясь, что он все слышал. Он оглядывается на Чонгука, и его глаза - это смесь гнева и разочарования.
- Как долго?
- Не отвечай, Чонгук, - говорю я. Я просто хочу, чтобы он ушел. Тэхен не имеет права спрашивать его об этом. Это смешно.
- Все это время, - говорит Чонгук, позорно.
Тэхен медленно кивает, обдумывая это.
- Ты ее любишь?
Чонгук и я смотрим друг на друга. Он оглядывается на Тэхена, как будто пытается решить, кому из нас он хочет, чтобы его ответ понравился больше.
Я уверена, что медленное качание головой не радует ни одного из нас.
- Ты, по крайней мере, планировал? - Спрашивает Тэхен.
Я продолжаю изучать Чонгука, как будто кто-то спросил его, в чем смысл жизни. Наверное, я хочу услышать ответ на вопрос Тэхена больше, чем сам Тэхен.
Чонгук выдыхает и снова качает головой.
- Нет, - шепчет он.
Нет.
Он даже не планировал любить меня.
Я знала его ответ. Я ожидала этого. Тем не менее, это по-прежнему больно, как ад. Тот факт, что он даже не может лгать об этом, чтобы спасти себя от разочарования Тэхена доказывает, что это не какая-то игра, в которую он играет.
Это Чонгук. Чонгук не способный любить. Больше нет, во всяком случае.
Тэхен сжимает раму двери и прижимается лбом к руке, делая медленный и стабильный вдох. Он смотрит на Чонгука с глазами, как стрелы, направленными в цель. За всю свою жизнь, я никогда не видела Тэхена таким сердитым.
- Ты просто трахал мою сестру?
Я жду, что Чонгук отступит назад от слов Тэхена, но он наоборот делает шаг к нему.
- Тэхен, она взрослая женщина.
Тэхен делает быстрый шаг к Чонгуку.
- Убирайся.
Чонгук оглядывается на меня, и глаза у него извиняющиеся и полные сожаления. Я не уверена, для меня это или для Тэхена, но он делает то, что просит Тэхен.
Он уходит.
Я все еще стою в дверях моей спальни, глядя на Тэхена, как будто могу пролететь по этому коридору и ударить его.
Тэхен пронзает меня решительным взглядом со своего места.
- Ты не брат, Лиса, - говорит он. - Не смей говорить мне не злиться. - Он делает шаг назад в свою спальню и хлопает дверью.
Я быстро моргаю, сдерживая слезы гнева из-за Тэхена, слезы обиды из-за Чонгука, и слезы стыда из-за эгоистичного выбора, который я сделала для себя. Я отказываюсь плакать из-за любого из них.
Я иду на кухню и беру свою рубашку, а затем натягиваю ее через голову, когда иду к входной двери и через коридор. Я стучу в дверь, и Чонгук открывает ее сразу. Он смотрит мне за спину, как будто ожидает, что Тэхен будет стоять там, потом отходит в сторону и позволяет мне войти.
- Он это переживет, - говорю я ему, когда он закрывает свою дверь.
- Я знаю, - говорит он тихо. - Но все не будет таким же. - Чонгук идет в свою гостинную и садится на диван, поэтому я следую за ним и сажусь рядом. У меня нет никаких слов, потому что он прав. Скорее всего, ничего больше не будет таким же, между ним и Тэхеном. Я чувствую себя хреново из-за того, что я причина этого.
Чонгук вздыхает, когда тянет мою руку на свои колени. Он переплетает свои пальцы с моими.
- Лиса, - говорит он. - Мне очень жаль.
Я смотрю на него, и его глаза поднимаются и встречаются с моими.
- Из-за чего?
Я не знаю, почему делаю вид, что не знаю, о чем он говорит. Я точно знаю, что он имеет в виду.
- Когда Тэхен спросил, собираюсь ли я полюбить тебя, - говорит он. - Я сожалею, что не смог сказать да.
Я просто не хочу лгать никому из вас.
Я качаю головой.
- Ты был просто честным в том, что хочешь от меня, Чонгук. Я не могу сердиться на тебя за это.
Он глубоко вздыхает, когда встает и начинает ходить по гостиной. Я по-прежнему на диване и смотрю, как он старается собраться с мыслями. В конце концов, он останавливается и закидывает руки за голову.
- Я не имел права расспрашивать тебя о том парне. Я не позволяю расспрашивать меня о моей жизни, поэтому я не имею права задавать тебе подобные вопросы.
Не собираюсь спорить с такой логикой.
- Я просто не знаю, как бороться с этим между нами. - Он делает шаг ближе ко мне, и я встаю. Он обнимает меня за плечи и прижимает к своей груди. - Я не знаю легкий или даже вежливый способ сказать это, но то, что я сказал Тэхену, это правда. Я никогда не смогу снова полюбить кого-то. Я этого не заслуживаю. Но я несправедлив к тебе. Я знаю, что в твоей голове путаница, знаю, что сделал тебе больно, и сожалею об этом. Мне нравится быть с тобой, но каждый раз, когда я с тобой, я боюсь, что для тебя это больше, чем это есть на самом деле.
Я знаю, что у меня должна быть какая-то реакция на все, что он только что сказал, но я все еще обрабатываю его слова. Каждое из его признаний должно быть как красный флаг, потому что все они содержали жестокую правду, что он не планирует любить меня или иметь отношения со мной, но красный флаг не поднимается.
Только зеленый.
- Это я специально не хочу любить тебя, или это я вообще не хочу любить?
Он тянет меня от груди, чтобы смотреть на меня, когда отвечает на мой вопрос.
- Я вообще не хочу любви, Лиса. Когда-либо. А именно тебя я просто... хочу.
С этим ответом я влюбляюсь в него и снова ненавижу.
Я так облажалась. Все, что он говорит, должно заставить меня убежать, но вместо этого, заставляет меня хотеть обернуть руки вокруг него и дать ему то, что он готов принять от меня. Я вру ему, и вру себе, и это не хорошо для нас обоих, но я не могу остановить слова, которые выходят из моего рта.
- Я могу справиться с этим до тех пор, пока все остается простым, - говорю я ему. - Когда ты вытащил все свое дерьмо наружу несколько недель назад, уйдя прочь и хлопнув дверью? Это не просто, Чонгук. Такие вещи делают все сложным.
Он кивает, осознавая то, что я сказала.
- Просто, - говорит он, катая слово во рту. - Если ты сможешь сделать все простым, я тоже смогу это сделать.
- Хорошо, - говорю я. - И когда это станет слишком трудным для любого из нас, мы прекратим это навсегда.
- Меня не волнует, если это станет слишком сложным для меня, - говорит он. - Я беспокоюсь, что это станет слишком трудно для тебя.
Я тоже беспокоюсь о себе, Чонгук. Но я хочу быть здесь и сейчас с тобой намного сильнее, чем беспокоиться о том, как это в итоге повлияет на меня.
С этой мыслью, я вдруг придумываю свое правило. Он охранял свои границы все это время, защищая себя от уязвимости, которой была подвергнута я.
- Думаю, что я, наконец, придумала свое правило, - говорю я. Он смотрит на меня и поднимает бровь, ожидая того, что я скажу. - Не давай мне ложную надежду на будущее, - говорю я. - Особенно, если знаешь, что в твоем сердце мы никогда не будем вместе.
Его поза сразу ожесточается.
- Я сделал это? - Спрашивает он, действительно обеспокоенно. - Я дал тебе ложную надежду?
Да. Около тридцати минут назад, когда смотрел мне в глаза все время, пока был внутри меня.
- Нет, - говорю я быстро. - Просто убедись, что не делаешь или говоришь вещи, которые заставили бы меня думать иначе. Пока мы оба видим вещи такими, какие они есть, я думаю, все будет в порядке.
Он молча смотрит на меня некоторое время, изучая. Оценивая мои слова.
- Не могу сказать, ты действительно зрелая для своего возраста или реально чокнутая.
Я пожимаю плечами, охраняя свои чувства глубоко внутри.
- Уверена, нездоровая смесь обоих.
Он прижимается своими губами к моей голове.
- Кажется, будто я действительно ебнулся, раз говорю это вслух, но я обещаю, что не дам тебе надежду для нас, Лиса.
Мое сердце сжимается от его слов, но лицо заставляет улыбнуться.
- Хорошо, - говорю я. - У тебя есть серьезные проблемы, которые отчасти бесят меня, и я очень надеюсь, что однажды влюблюсь в эмоционально стабильного человека.
Он смеется. Наверное, потому что он знает, что шансы найти того, кто сможет мириться с такого рода отношениями, если вы даже сможете их так назвать, чрезвычайно низки. Но, так или иначе, одна девушка, которая может быть рада тому, что с ней только что произошло, уходит по коридору от него. И он на самом деле любит ее.
Ты любишь меня, Чонгук Чон.
• • •
- Тэхен узнал, - говорю я, оказавшись рядом с Кэпом, ставшем моим обычном месте.
- Ой-ой, - говорит он. - Мальчик еще жив?
Я киваю.
- В настоящее время, да. Хотя не знаю, как долго это будет продолжаться.
Двери в коридор открываются, и я вижу, как Диллон входит внутрь. Он снимает шляпу с головы и стряхивает с нее капли дождя, когда идет к лифту.
- Иногда мне жаль, что рейсы, которые я посылаю, не падают, - говорит Кэп, разглядывая Диллона.
Думаю, Кэпу не нравится Диллон. Я начинаю чувствовать немного жалости к Диллону.
Он видит нас как раз до того, как оказывается у лифта. Кэп тянется, чтобы нажать кнопку вверх, но Диллон достает ее раньше.
- Я способен сам вызвать себе лифт, старик, - говорит он.
Я смутно помню, что думала десять секунд назад о Диллоне и, как чувствовала жалость к нему. Я пытаюсь вспомнить сейчас.
Диллон смотрит на меня и подмигивает.
- Что ты делаешь, Лиса?
- Мою слонов, - говорю я с каменным лицом.
Диллон смотрит на меня запутанным взглядом, вообще не понимая мою неопределенную реакцию.
- Если не хочешь саркастический ответ, - говорит ему Кэп, - не задавай глупых вопросов.
Двери лифта открываются, и Диллон закатывает глаза от нас обоих прежде, чем зайти в него.
Кэп резко переводит взгляд на меня, и усмехается. Он поднимает ладонь в воздух, и я даю ему пять.