Испорченный король

Дьявол.

Каулитц не останавливается, когда шепот прерывается всякий раз, когда мы проходим мимо кого-то.

Он не останавливается, когда его товарищи по команде свистят у нас за спиной.

Его шаги уверенны, в то время как его пальцы продолжают чертить круги по моей спине.

Я хочу думать, что это нечто милое, но Том действует не так, верно? Он не умеет быть милым.

Собственничество ему больше подходит.

Вся школа только что наблюдала, как мы ласкали друг друга языками, и все, о чем я могу думать, – это подтекст, стоящий за этими крошечными кружочками.

По правде говоря, мне наплевать на зрителей.

Все мои мысли наполнены Томом. Его рост. Его мышцы, будто высеченные из гранита. То, как легко и уверенно он меня держит.

Его сила всегда сковывала меня. В том, как он несет меня, есть что-то такое... мужское.

И его запах. Его чертов чистый, вызывающий привыкание аромат.

Уткнувшись головой в изгиб его шеи, я не могу устоять перед желанием вдохнуть поглубже и сохранить его запах в памяти.

Дверь щелкает, затем закрывается, и Том останавливается. Это становится своеобразным сигналом для того, чтобы я наконец подняла голову.

Я облегченно вздыхаю, когда вижу простую, нетипичную комнату, которая, должно быть, предназначена для гостей. Здесь кровать среднего размера, прикроватная тумбочка и шкаф.

Стены оклеены обоями в цветочек.

Она напоминает мне о... доме.

Не моем дом с тетей и дядей, а моем настоящем
доме в Бирмингеме.

Это такая тревожная ассоциация.

Я не помню дом и не хочу помнить.

Мое внимание возвращается к Каулитцу-Кингу, который пристально наблюдает за мной.

С начала этого года у него появились небольшие складки между бровей. Словно он постоянно мысленно решает математическую задачу или отгадывает какой-то киберкод.

Краткое проявление человечности исчезает, и на смену ему приходит бесстрастное выражение лица.

И тут я понимаю, что сжимаю его как в тисках.

Более того. Мы одни в комнате, и он загораживает единственный выход.