Испорченный король

Рай либо Ад.

Когда я сказала Тому, что не принадлежу ему, я ожидала гнева.

Черт, я ожидала увидеть его плохую сторону.

Потому что это то, что делают хулиганы, не так ли? Когда их толкают, они толкают в ответ.

Вместо того чтобы отпустить и показать свое истинное «я», его губы кривятся в насмешливой улыбке.

– Это не то, что ты говорила, когда кончила мне на лицо. Дважды.

Моя челюсть чуть не ударяется об пол.

Нет.

Он не мог это сказать.

Ким ахает рядом со мной, и шепот разносится по всему классу. Ни у кого не хватает наглости высказаться в присутствии Тома.

Ронан – единственный, кто смеется, кивая:

– Я подтверждаю. Я слышал крики.

К черту мою жизнь.

Каулитц снова открывает рот, но я заставляю его замолчать, прижимая руку к его губам. Что бы он ни сказал, это погубит меня еще больше, чем он уже сделал.

Если раньше он казался торжествующим, то сейчас выглядит абсолютно самодовольным. Он приподнимает брови в молчаливом вызове, будто подталкивать начать отрицать.

Звенит звонок, и в класс входит миссис Стоун. Я отпускаю Каулитца и плюхаюсь на сиденье перед ним, потому что оно единственное свободное.

Мои движения становятся нервными, когда я достаю свой блокнот и ручку.

Теплое дыхание щекочет мне ухо, прежде чем мягкий голос Кинга шепчет:

– Попробуй еще раз отрицать, что ты моя, и я трахну тебя на виду у всех, чтобы доказать это.

Мои глаза расширяются, когда я крепче сжимаю карандаш. Он исчезает у меня за спиной так же быстро, как и появился, пока миссис Стоун продолжает свою лекцию.

Я изо всех сил пытаюсь овладеть собой и прогнать ту картину, которую Том только что нарисовал в моей голове.

Будь проклят он и его грязный рот.

Пространство между моими ногами нагревается, и я растираю их, чтобы прогнать это ощущение.

Это не работает.

Напротив, трение становится невыносимым, почти как тогда, когда Том прижался ко мне ртом и его зубы задевали чувствительную кожу, его язык и пальцы входили и выходили из меня, пока...