Перевоплотился в Большого босса, чтобы отобрать Пушечное мясо

Глава 119

В этом мире, вероятно, не было никого более похожего на дьявола, чем Жун Цин.

Гао Цзясюань оцепенело сидел в машине, чувствуя тяжесть на душе. Он посмотрел на Жун Цин, который все еще стояла за дверью и мило беседовал с необычной парой. Чувство страха и уважения медленно поднималось в его сердце.

Мощный. (Примечание: здесь используется слово "Гао". это то же самое имя Гао, что и Гао Цзясюань. Оно означает "высокий", "рослый", "выше среднего". Но я думаю, что "могущественный" звучит здесь лучше.)

Действительно, очень могущественный.

Прошло уже десять дней.

Жун Цин действительно может сохранять тот же настрой, что и при общении с этими старыми лисами!

Взгляд Гао Цзясюаня был безжизненным.

Он больше не может этого делать. Он и так был ужасно утомлен.

Неудивительно, что корпорация Жун достигла таких высот, в то время как корпорация Гао не могла сравниться даже с ногтем корпорации Жун.

Был ли он, Гао Цзясюань, достоин того, чтобы его сравнивали с Жун Цином?

Достоин ли он того, чтобы делать ключи? Сколько ключей он может сделать? Он недостоин! (Примечание: помните, что это всего лишь мем, говорящий о том, что он недостоин определенной вещи.)

С подобающей случаю улыбкой, открывая дверцу машины, Жун Цин сел на сиденье и увидел ошеломленный вид Гао Цзясюаня. Он бросил на него взгляд и молча достал свой телефон.

Кача. (Звук снимаемого изображения).

Гао Цзясюань медленно повернул голову, уставившись на Жун Цина своими рыбьими глазами. Жун Цин спокойно убрал телефон.

—Ладно, хватит пялиться. Пойдем. Сегодня нам нужно навестить еще одну семью. Когда мы закончим, ты будешь свободен.

Гао Цзясюань глубоко вздохнул и почувствовал себя намного бодрее.

Последняя семья! Последняя! Семья!

Наконец-то он вырвется из этого бесконечного моря горечи.

Ведя машину так, словно это его последнее дело на земле, Гао Цзясюань был так близок к свободе. Действительно, так близок. И молниеносно оказался у подъезда следующего дома.

Он остановился.

—Мы на месте.— Тон Гао Цзясюаня был полон ликования и безудержной радости, как у распускающихся весной цветов. В конце было ощущение счастья и удовлетворенности типа "Я наконец-то свободен".