Разум и чувства

Часть 18

Нацу инстинктивно бежит, мечется, ищет свою боль, как ему кажется, вполне заслуженную, и когда находит - цепляется мёртвой хваткой, впитывает её в себя, вот только Люси внезапно одёргивает.

- Хватит, Нацу, - жалобно просит она раз за разом. Умоляет, шепчет, неслышно бормочет, - пожалуйста.

А Нацу не слушает - не слышит.

Он очень хочет с ней убежать и в этот раз не останавливаться. Однако от боли отрекаться не имеет права.

А потому и смотрит в потолок, считая трещины, смотрит в собственное прошлое, которое совсем не может - не должен - отпустить.
И озарение, что никак самому не справиться, приходит внезапно.

- Скажи, Люси, - задумчиво говорит, закрывая глаза, - как справилась ты?

И Люси удивлённо замирает от неожиданного вопроса. Ещё Люси грустно улыбается - так, что сразу становится всё понятно.

- И ничего я не справилась, - отворачивается. Кусает губы, нервно ища, за что бы уцепиться руками, в итоге впивается ногтями в собственные ладони. Настоящие эмоции прорываются наружу. - Не справилась, понимаешь, Нацу?..

Люси тоже безумно хочется отдаться своей личной боли прямо в руки; хочется, как ему, лежать на кровати, бесполезно коротая дни, хочется кричать от бессилия.
Но она продолжает держаться, потому что так правильнее.

- Мама всегда говорила, что ей больно видеть мои слёзы, - голос дрожит, и солёные капли готовы вот-вот прорваться, покатиться по щекам ровными мокрыми дорожками, но Люси постарается совладать с ними. - И поэтому на её похоронах я не плакала.

Люси плакала потом: плакала много, навзрыд, на целые дни запирая себя в клетке из болезненных страданий.
Просила прощения у матери за свои истерики, клятвенно обещая ей - себе тоже - больше не реветь.

И по сей день Люси старается держать это обещание. Не ради себя - ради мамы.

Нацу слушает её откровение, затаив дыхание.
Так странно - она настолько похожа на него самого, как отражение. Вот только она запирает всё глубоко в душе, затаптывая сверху ногами, чтобы не прорвалось, а он...

Он выплёскивает то, что внутри, на других, считая, что поступает верно.
До этой минуты считая.

Неужели всё время... ошибался?..
Шепчет немного хрипло, уставше, медленно.

- Лисанна всегда говорила, что мне не идёт хмурое выражение лица. Она просила улыбаться.

И Люси неожиданно вспыхивает. Ей хочется закричать - не смеет.

- Так почему ты думаешь, что должен вот так вот себя вести, когда она просила тебя улыбаться?

И Нацу соглашается с ней.
Действительно - почему?
Он ненавидит себя, он презирает себя. Неужели искренне мог считать, что утопая в вязких страданиях, пронизанных мукой, выполняет данное Лисанне обещание - помнить её?..

- Скажи, Люси, - цепляется за её ладонь, сжимает как можно крепче, - что мне делать?.. Что делать тебе?..

Люси и сама не знает. Она барахтается в собственной агонии, плывёт по жизни и улыбается людям.

Она всегда считала, что должна разбираться во всём сама, должна сама преодолевать все невзгоды.

Но не теперь, когда рядом с ней тот, кто способен понять, кто, по сути, абсолютно такой же: безумец, стремглав готовый броситься в собственное море из страха, боли, готовый бежать по этому морю, оглядываясь на прошлое, не смея отпустить.

- Нас ведь теперь двое, Нацу, верно?.. - она дрожит, переплетает их пальцы, прикрывает потяжелевшие веки.

И Нацу кивает.
Он уже не один, ему не нужно тонуть в себе, морально умирая: есть тот, кто непременно спасёт.

- Двое.

- Теперь мы обязательно справимся, веришь?..

И он как мантру повторяет.

- Справимся...

***

Светит солнце, и тёплые лучи его лезут в глаза. Нацу не отстраняется. Нацу подставляет им лицо и чувствует ветер, ласково касающийся кожи.

Он чувствует свободу.

Собирает вещи медленно и в последний раз ложится на скрипучую кровать. Всматривается в белёный потолок, без труда вспоминая - и передёргиваясь - все те эмоции, все ощущения, что довелось испытать здесь за проведённое время.

Он устал.
Он по правде устал, и это видно в каждом его движении: в слегка трясущихся руках, в пошатывающейся походке, в рассеянном взгляде.

Ему очень хочется оставить всё это здесь, в своей палате - и боль, и страх, и усталость.

И поэтому когда Грей, щёлкнув пальцами по календарю, улыбаясь, говорит, что завтра уже лето, Нацу переглядывается с Люси.

И та понимает его без слов.

Это не просто для него - для неё тоже - новое лето.

Для них это новая жизнь.