Лорен проснулась, едва за окнами забрезжил рассвет.
Вообще-то не было никакой необходимости просыпаться так рано. И если бы на ранчо не появился Остин, Лорен наверняка проспала бы сегодня часов до восьми, времени прибытия кухарки Фейт, — сегодня была пятница, день, когда та работает. Но сознание того, что совсем недалеко, в гостевой спальне, находится новый — и главное, такой симпатичный — помощник деда Бена, помешало досмотреть сны до конца.
Еще вчера Лорен изо всех сил старалась сохранить невозмутимость, призывала себя к спокойствию, но все-таки не могла не признаться себе, что появление Остина ее взволновало. Это притом, что с момента разрыва отношений с последним интимным приятелем — даже возлюбленным, как она, дуреха, считала, — ее сердце ни разу не забилось быстрее при встрече с каким-нибудь смазливым парнем.
Но Остин Питтс...
Это что-то особенное!
Правда, что именно такое особенное в нем присутствует, Лорен не могла сказать. И допускала, что видит это лишь она одна, прочие же сочли бы его самым обыкновенным человеком. Ну, высокий, с хорошей фигурой, широкими плечами, узкой талией и стройными бедрами — всем тем, что ценят в мужчинах женщины, он обладает. И что?
Лорен не знала. Просто чувствовала, как трепещет каждая клеточка ее тела, когда Остин разговаривает, как жаркая волна поднимается в теле при случайной встрече с немного усталыми бархатисто-серыми глазами.
Давненько уже не испытывала она подобных ощущений. Даже забывать понемногу стала, насколько восхитительными они бывают. Но сейчас вспомнила — и все благодаря появлению Остина.
Поворочавшись с четверть часа в постели и поняв, что уже не заснет, Лорен встала, привела себя в порядок, потом надела наушники и уселась за электронное пианино. Если уж проснулась так рано, нужно использовать данное обстоятельство с пользой, и так вчера невесть сколько времени ушло впустую. А дело, между тем, стоит. Этак и впрямь какой-нибудь режиссер, которому доведется иметь дело с ее новым мюзиклом, выразится в том же духе, что и Стэнли Баннер в том дурацком сне, — мол, сочинила черт знает что! А потом еще музыкальные критики подольют масла в огонь — и все, прощай композиторская карьера.
И здравствуй, любовь...
От этой мысли у Лорен дрогнули бегающие по клавишам пальцы. Она сбилась и целую минуту сидела, механически нажимая на си-бемоль в третьей октаве.
