НА БАРЖЕ
В последнее время к хозяину Леньки зачастил приказчик купцов Овсянниковых. Овсянниковы торговали керосином и лесом. Склады леса и лавчонки под вывеской «Овсянников и сын» содержались ими по всем приволжским городам. Хозяин баржи, Гордей Лукич, уже не раз имел дело с хитроватым прилизанным приказчиком Овсянниковых, не раз Ленька под окрики хозяина помогал рабочим грузить овсянниковский лес или бочки с керосином. Теперь приказчик появился снова.
«Значит, скоро грузиться будем», - тоскливо подумал Ленька.
Сегодня с утра хозяин послал его за колбасой и водкой. Сидя в маленькой хибарке друг перед другом, хозяин и приказчик наливали стаканчики, чокались, заедали водку хлебом и колбасой, лущили воблу. Приказчик был чистенький, в сером пиджачке и белой косоворотке. Поднося ко рту стаканчик, он брезгливо морщился и тонким фальцетом произносил одну фразу:
- За благополучный исход дела-с!
Гордей Лукич в плисовой поддевке и голубой сатиновой рубахе сидел, опираясь широкой спиной на дощатую стенку своей хибарки. Плисовые штаны его, засунутые в хромовые сапоги, лоснились, будто смазанные салом. Опрокидывая рюмку, он смачно крякал я, поднимая указательный палец, грозил;
- С Гордеем Лукичом шутки плохи! Мне чтобы все по чистой было выплачено вперед! Кто денежки дал, тому я и слуга.
- Это что ж! Это известно-с... Нами обижены не будете. Вот как бы с грузчиками чего не вышло... Уж очень сволочной народ, - ощипывая хлеб и отрезая тоненький ломтик колбасы, говорил приказчик.
- Грузчики - это особь статья. Купца такие дела не касаются, а нам они не впервой... Ты вот гляди, какая пигалица, а мимо носа не пронесешь.
Приказчик тоненько хихикнул и закивал головой:
- Не пронесу, Гордей Лукич! Мы в этой коммерции разбираемся, сызмальства науку прошли-с.
- Ну, вот всю науку прошел, а со мной торги затеваешь! Только напраслинный твой труд! Что на погрузке выгадаем, то пополам, а что за баржу причитается, то мое! И цену свою я снижать не намерен.
Ленька сидел на скрученном канате, слушал эти торги и думал о тяжелой своей жизни и о том, что свет велик, а ему, сироте, нигде и места нет, кроме как на этой барже с ненавистным ему человеком.
Скоро двинется баржа вниз или вверх по Волге, и уже не сойти с нее никуда: слушать брань хозяина, варить ему похлебку и щелкать зубами, как голодный щенок, глядя, как он жадно двигает челюстями...
«Убежать бы... Так поймает он - тогда не жди пощады. Искалечит и выбросит ночью в воду. А то просто на улице заберут, коли отчим заявит в полицию», тоскливо думает Ленька.
- Эй, ты! Чего расселся как колода? Я что сказал тебе делать? - загремел из хибарки голос хозяина.
Ленька вскочил.
- Я все сделал: палубу подмел, белье ваше отстирал, все, прибрал к стороне, как велено, - тихо сказал он.
- Еще мой, еще скреби, неча руки на груди складывать! - поднимаясь и берясь за картуз, сказал хозяин, - Я, може, на неделю по делам отлучусь, тогда гляди, если что неладно будет... Ну, пошли, что ли? - обратился он к приказчику.
- Пошли, Гордей Лукич! Сейчас самое время на пароход попасть, - с гордостью вытаскивая из кармана круглые часы с цепочкой, сказал приказчик.
Хозяин тяжело зашагал по сходням, приказчик в узких ботинках, растопырим руки, поспешал за ним мелкими шажками. Ленька стоял и смотрел, как подошел пароход, как появилось на палубе бородатое знакомое лицо и рядом с ним мелкое веснушчатое лицо приказчика...
Пароход дал короткий свисток и, шумно ворочая колесами, пошел мимо баржи. Хозяин пристально поглядел на Леньку и погрозил ему кулаком, но с каждым поворотом колес пароход уходил все дальше, и радостное ощущение свободы постепенно возвращало мальчика к жизни. Он вспомнил, что белобрысый паренек Федька, который одно время работал на барже, обещал ему дать на вечер свою удочку, а Митрич звал на завтра поторговать рыбой... Значит, и ему, Леньке, перепадет две-три копейки, да пару рыбешек даст еще Митрич... Щеки Леньки порозовели, глаза стали веселее. Он знал, что, когда начинаются торги, хозяин не сидит дома и часто уезжает в город на целую поделю.
Отломив корку оставшегося хлеба, Ленька убрал стаканы и бутылку из-под водки, вытер мокрой тряпкой пол и, услышав на берегу голоса, подошел к борту.
- Глянь! Глянь! Макака вырядилась! Макака вырядилась! - хватаясь за живот, кричал Минька.
- Эй, Макака! Фу-ты ну-ты, ножки гнутые - с тупой ухмылкой вторил ему Трошка.
Между ними, прижав к груди руки и беспомощно озираясь кругом, стояла девочка.
