She'll change him

Глава 1. Move

  Это был странный сон, точнее кошмар. Обычно, когда видишь неприятное сновидение, ты понимаешь, что нужно проснуться, тем самым прервав его. И это всегда получается. Но сейчас, видимо, разум решил сыграть злую шутку, не давая мне прервать свой персональный ужас. Поэтому, меня затягивало все глубже и глубже в пучину страха...

Ночное небо было усыпано звёздами. Те, что находились ближе к Земле, блистали, освещая небосклон, словно ангелы сделали людям подарок — зажгли сотни маленьких фонариков. Другие же, по сравнению с «ангельскими фонариками», казались блеклыми точками, но таковыми были далеко не все. Даже среди отдалённых звёзд были те ночные светила, что сияли ничуть не хуже «ангельских даров».

Я бежала по лесу. Меня окружала темнота, деревья и лунный свет. Сверкающая на небе полная луна была главным и моим любимым небесным светилом. В ней было нечто неповторимое, завораживающее, магическое...

Я бежала не оглядываясь. Моя траектория бега была абсолютно спонтанной, точно я убегала от кого-то.
Ноги ужасно болели, а грудную клетку разрывало на части. От нехватки воздуха я задыхалась. Кружилась голова. Но что-то внутри подсказывало, что я не должна останавливаться. Это так странно. Словно я находилась в двух мирах одновременно, или было две меня... Казалось, что первая находилась там, в лесу, и пыталась скрыться от кого-то, а другая сидела в старом, пустом кинотеатре и наблюдала за собой, бегущей по лесу.

Сердце забилось чаще, хотя куда ещё-то? Было ощущение, что сейчас главный орган, поддерживающий мою бессмысленную жизнь, выскочит из груди. И пока я отвлекалась на мысли о том, что в жизни семнадцатилетней девушки не так уж много интересного, как по закону жанра, споткнулась обо что-то и упала. «Чем-то» оказалась ветка, она была не настолько большая, и можно сказать, она здесь не причём. Просто уставшие ноги решили объявить мне бойкот и оставить умирать. В собственном сне. Да уж, я надеялась на лучшее.

Позади раздался рык. Не могу сказать, что он злобный, хотя откуда мне знать? Потому что монстру, созданному моим воображением, было не до таких мелочей, как значение его рыка. Приподнявшись, я медленно перевернулась на спину. Это было моей ошибкой.

Ярко-голубые глаза светились в темноте. От звериного оскала страх пробирал до мозга костей. На меня надвигался волк с чёрной, как смоль, шерстью. Он медленно издавал такой клокот, что волосы вставали дыбом. Я думала, что ещё немного и хищник бросится на меня, чтобы полакомиться нежной девичьей плотью. Нет, конечно, я всегда любила волков и даже изучала их природу и поведение, знала, что они обычно не нападают на людей, но клыки и когти зверя не внушали доверия... Почему волки обычно не нападают на человека? Прежде всего, потому что боятся. Но не всякого и не везде. При встрече человека с хищником возможны такие условия, при которых врожденная боязнь не сможет затормозить агрессивную реакцию. Больше всего они боятся мужчин, меньше женщин и почти не боятся детей, на которых могут нападать. Во-вторых, очень большую роль играет поведение при встрече. Если человек убегает или уходит от волка, то страх у последнего уступает место уверенности и может сработать комплекс преследования — вторая злая шутка моего разума. Так же хищник может совершить нападение, если посчитает представителя человеческой расы угрозой. Ну, и последнее: если зверь голоден — он нападет, и будет преследовать жертву, пока силы не покинут его.

На моё удивление животное стало отходить, а его глаза перестали светиться. Я попыталась сделать вид, что мне не страшно, как вдруг раздался незнакомый голос:

— Не играй с волками, дорогая. Они уже погубили одну Красную шапочку, — последним, что я увидела, был ослепительно белый свет, а потом я проснулась.

Вскочив с кровати, быстро открыла шторы. Заметив на полу незаконченный рисунок волка, я наклонилась, чтобы поднять его и положить на прикроватную тумбочку. Откинувшись на подушку, я стала анализировать сон и пришла к выводу, что его вызвала эта картина. Не знаю, почему мне захотелось испачкать белоснежную шерсть алой краской... Придать устрашающий вид? Возможно. Тьма притягательна, нельзя этого отрицать, но становиться представительницей одной из молодёжных субкультур, провозгласивших своим Богом — Люцифера, я не собиралась. Но могу сказать, что душевная пустота и желание найти своё предназначение, появилось у меня после смерти прабабушки Саманты. Она была сильной женщиной, достойной быть примером для подражания. Когда родители моей мамы — Марии, или как её чаще называют, Мэри — погибли в автокатастрофе, Саманта забрала шестилетнюю внучку к себе и вырастила её. Любовь к прабабушке была и будет безгранична. Она научила меня многому, дала огромное количество советов на взрослую жизнь. К примеру, когда мне не было и семи лет, она стала учить меня рисовать, вернее, она говорила, чтобы на бумаге я старалась отобразить то, что чувствую. С помощью красок прабабушка создавала на холсте удивительные вещи! Однажды она нарисовала девушку, сидящую на полусожжёном пне огромного дерева, и сказала, что эта юная леди – я. Ни тогда, восьмилетней Кэтрин Мур, ни теперешней повзрослевшей мне, не был понятен смысл картины и слов Саманты. Впрочем, я всё равно уже никогда этого не узнаю...

От прабабушки у меня осталось много картин, совместных фото и подаренных ею украшений, которые, по словам старушки, будут защищать меня. Это, конечно, бред, но Саманта любила придавать обычным вещам таинственный смысл. Она умела находить в обычном — уникальное, я бы даже сказала, что женщина видела то, чего не видели другие. И я не имею ввиду, что прабабушка была медиумом или экстрасенсом, нет. По-моему, люди утверждающие, что могут проводить спиритические сеансы — просто лжецы. А магия или вещие сны — выдумка. Не отрицаю, что людям могут сниться сны с особым смыслом, но не думаю, что такое часто случается.

Стоп, а который час?

Перевожу взгляд на настенные часы, которые показывают полвосьмого утра. Отлично, у меня есть время на то, чтобы выпить кофе и собраться. Неохотно поднявшись, плетусь к шкафу, нахожу майку с логотипом MARVEL и джинсовые шорты с завышенной талией. Одевшись, приступаю к не очень приятному процессу: прочёсыванию длинных, слегка спутавшихся, волос. Когда шевелюра приобретет нормальный вид, собираю тугой пучок, дабы не растрепать снова. Спустившись на первый этаж, слышу доносящийся с кухни недовольный голос. Зайдя в «царство» матери, обнаруживаю её нервно ходящую по комнате. Увидев, что она впервые за два с половиной месяца надела яркую вещь, улыбаюсь. Красная футболка в сочетании с джинсами прекрасно сидит на ней. Хотела бы я выглядеть так в тридцать восемь.

— Доброе утро, — услышав мой голос, мама рефлекторно оборачивается.

— Привет, — улыбнувшись, говорит она.

— Что случилось? — интересуюсь, наливая в чашку недавно сваренный крепкий кофе.

— Твой отец оформил все нужные документы, и наши вещи уже там, так что с переездом не будет никаких неудобств, — как-то скомкано отвечает родительница. — Дом официально наш.

— Ну, и почему ты тогда носишься по кухне, словно произошло Второе пришествие? — спрашиваю я, отпив из чашки, а после, приподняв бровь, в точности так, как это делает она. — Решила остаться в родной обители?

— Я просто хочу, чтобы всё было идеально, — мама закусывает губу, словно ей тяжело говорить на эту тему. — Я хочу новую идеальную жизнь, и уверенна, что мы сможем обрести её в маленьком спокойном городке, где нет всей этой суеты...

— Когда это ты стала перфекционисткой? — усмехаюсь я, за что получаю недовольный взгляд матери.

— Я не перфекционистка, просто хочу, чтобы всё было хорошо, разве это плохо?

А ведь действительно, что в этом плохого? Почему бы не попытаться обрести новую жизнь, которая будет лучше, чем та, что была у нас в Лос-Анджелесе? Банально? Определённо.

— И вправду, в этом нет ничего плохого, — я пожимаю плечами. — Но вот только ты забыла об одном: всё не может быть только плохо или только хорошо. Всегда наступает регрессия к среднему значению.

Мать смотрит в одну точку, словно думая о чём-то очень важном. Её взгляд немного затуманен, такое ощущение, что она смотрит не на стену, а сквозь неё. Впрочем, в этом нет ничего необычного. Переезд — серьёзное решение, но думаю, что она не сомневается в нём.
Родительница переводит взгляд на меня, но смотрит только в глаза. От этого по телу пробегают мурашки. Взгляд тёмно-карих глаз, похожих на собственные, завораживает. Гляделки продолжаются пару минут, пока мама, наконец, не говорит:

— Да, ты права. А теперь допивай кофе и иди собирать вещи, — она направляется к выходу. — Жду в машине.

Допив бодрящий напиток, я следую указаниям матери и, зайдя в комнату, принимаюсь собирать своё добро: одежду, рисунки, вещицы, которым уже немало лет. Всё это поместилось в один большой чемодан, закрыть который мне удалось не сразу, а лишь с третьей попытки.

Ну, вот и всё. Прощай, комнатка, в которой я прожила двенадцать лет. Это и в правду грустно, расставаться с чем-то, что пробыло с тобой достаточно много времени. Почему-то мне сразу вспомнился мой счастливый визг, после того, как мама сказала: «Ну что ж, Кэтрин Мур, с этого момента ты официально становишься хозяйкой большой комнаты». Под «большой комнатой» мама подразумевала папин рабочий кабинет, который они преобразили в весьма симпатичную комнату пятилетней девочки, пока я находилась у Саманты. Несмотря на всю свою радость, я задавалась вопросом: почему моей комнатой стал именно папин кабинет? Лучше бы я не узнала тогда ответ. Оказалось, что ему надо было уехать на некоторое время, на какое именно, он и сам не знал. Это было огромным ударом, но по счастливой случайности преступник, которого долго не могли поймать, сам того не ведая, дал ФБРовцам зацепку, по которой они и вычислили его местонахождение; так что папа вернулся уже через месяц, а комната так и осталась моей. А сейчас мне придётся оставить то, что навевает мне множество воспоминаний и, переехав в какой-то незнакомый город, начать новую жизнь, да ещё и идеальную? Серьёзно?! Родители хотят этого, а я даже не могу возразить, потому что им плевать на моё мнение, ведь «Так будет лучше, Кэтрин». Хорошо, я согласна, мы можем попробовать, в каком-то смысле даже должны... Может, так действительно будет лучше? Возможно, но, если я так и продолжу стоять здесь, мать взбесится и переезд будет ещё неприятней, а этого мне не хочется, поэтому, ещё раз обведя помещение взглядом, я глубоко вдыхаю и, взяв чемодан, покидаю комнату. Из-за тяжести чемодана преодолеть несколько комнат и спуститься на первый этаж становится немного тяжело. Выйдя из дома, дохожу до машины, и кладу чемодан в багажник, где так же находятся вещи, собранные мамой. Закрыв багажник, сажусь в машину и обнаруживаю, что мама немного дрожит.

— Всё в порядке? — по словам прабабушки, после того, как родители мамы попали в автокатастрофу, она стала бояться использовать автомобиль как средство передвижения. Но не настолько, чтобы не сдать на права.

— Да, — коротко ответила мать, а затем завела машину. Она с некой опаской положила руки на руль, словно боясь, что может случиться что-то плохое, авария, если быть точнее.

— Мам, точно всё в порядке? — я переживала за неё, боялась того, что она может не справиться с управлением, представив столкновение машин. — Давай я поведу?

— Кэтрин, всё в порядке, — повторила мама и увереннее обхватила руль; машина тронулась с места.

Поначалу родительница ехала довольно медленно, и многие водители просто обгоняли нас, дабы не пропустить какие-то важные события, которые сегодня могут случиться в их жизни. Через некоторое время мама, видимо, стала чувствовать себя уверенней за рулем, и повысила скорость, за что я была ей благодарна, ведь не сделай она этого — нам бы пришлось провести в пути больше семи часов.

Подъехали мы к белому двухэтажному дому с навесом над верандой вокруг всего дома, который держался на многочисленных колоннах. Небольшой кустарник, опоясывающий веранду и скрывающий её от посторонних глаз. Дом был симметричен. Рай для педанта. Крыша цвета асфальта красиво сочеталась со стенами обшитыми молочно-белым сайдингом. Входная дверь приоткрылась, и мы увидели папу. Он быстро вышел из дома и, преодолев несколько ступеней и дорожку, подошёл к машине. Шутливо поклонившись, отец открыл маме дверцу и, когда она вылезла из автомобиля, поцеловал.

— Эй, я вообще-то тут, — скривившись, протянула я, хотя на самом деле я была безгранично рада тому, что после восемнадцати лет в браке их отношения не угасли. Родители отстранились и усмехнулись, увидев моё выражение лица, которым я старалась показать насколько мне «противно».

— Ну и как тебе наш дом? — улыбнувшись, поинтересовался папа. Что я должна была ответить? Что дом прекрасен и я счастлива, что мы переехали? Но ведь это ложь, отчасти. Да, дом действительно красив, к тому же он больше нашего старого жилища, и уверена, что внутри он просто прекрасен, но есть одно «но». Каким бы красивым не был этот дом, он чужой для нас... для меня. Не в нём хранятся все воспоминания, не в нём я сказала первое слово и сделала первые шаги... Чёрт, хватит с меня этой ностальгии! Ничего уже не изменишь, пора забыть о прошлом и начать жить настоящим.

— Он прекрасен, — натянув улыбку, ответила я и, открыв багажник, стала доставать чемодан. Отец последовал моему примеру и достал из багажника пару чемоданов, а мама взяла одну большую коробку.

— Я пойду распаковывать вещи, — бросила я и поспешила в дом, дабы пропустить ностальгические воспоминания родителей и множество речей в стиле «здесь нам будет лучше».

— Твоя комната на втором этаже, прямо по коридору, третья слева! — донеся крик папы. Зайдя внутрь, я решила не осматриваться, а сразу направиться в свою новую «обитель», потому что для меня это всегда была самая важная часть дома... ну, и ещё кухня. Чёрт, голод даёт о себе знать. Лишь только я подумала о вкусном сандвиче с курицей, живот предательски заурчал.

«Не думай о еде, не думай о еде», — мысленно я повторяла это, словно мантру, поднимаясь по лестнице.

Так, прямо по коридору, третья комната слева... Вот же она! Дверь не заперта, что радует, ибо ой как не хочется возиться с замком. Зайдя в помещение, обнаруживаю, что комната довольно большая, в два раза больше моей предыдущей. Цветовая гамма приходится мне по душе, радует, что это не одна из типичных девчачьих комнат, где на каждом углу розовый цвет.

Первым делом я обратила внимание на большую кровать, застеленную белыми простынями и одеялом такого же цвета. Возле неё находился небольшой деревянный табурет с красочной обивкой сари пэчворк. Рядом с табуретом, на стуле лежала подушка в виде розы. Над кроватью висела картина, на которой была изображена лошадь. До меня в этой комнате жила любительница лошадей? Хотя, одна картина ни о чём не говорит. Возможно, бывшей владелице комнаты просто понравилась эта работа, и она решила повесить её над кроватью, так как других признаков любви к лошадям я не вижу. Окна были зашторены плотными красно-коричневыми портьерами. В правом углу комнаты находилось трюмо белого цвета. В целом, комната мне понравилась.

Так, мне нужно обустроиться. Перевожу взгляд на шкаф, стоящий около стены и, дотащив до него чемодан, сажусь на ковёр, которым устелен пол. Расстегнув молнию на чемодане, начинаю доставать из него одежду и складывать её в шкаф. Сложив, ставлю на полку для обуви свою «огромную коллекцию», в основном состоящую из кед, пары кроссовок и босоножек. Да, каблуки не моё. Нет, конечно, я умею ходить на каблуках, но всё равно не ношу туфли. Последний раз я надевала их на выпускной, и то, только потому, что мама заставила меня, убеждая, что, надев туфли, я буду чувствовать себя уверенно и стану женственней. Не думаю, что вся эта женственность понадобилась бы мне, если б на меня напали в каком-нибудь тёмном переулке. Хотя, я могла бы ударить нападавшего туфлей... Будь здесь Саманта и умей она читать мысли — мне бы пришлось не сладко. Или же она бы посмеялась вместе со мной. Но её здесь нет... Как и моих друзей, вернее лучшего и единственного настоящего друга. Остальные дружившие со мной хотели получить с этого определённую выгоду. Например, возможность списывать или получать подсказки на контрольных и экзаменах. Из-за отличной учёбы меня считали зубрилой и полагали, что серой мышкой, брошенной Сэмом Купером*, можно вертеть, как вздумается, если начать «дружбу». Обидно, конечно, но признаться, меня это даже забавляло. Не быть им великими актёрами.

Усмехнувшись, я обнаружила, что, сама того не заметив, сложила всю одежду. Найдя в чемодане часы, я, недолго думая, поставила их на трюмо. Там же расположилось семейное фото, несколько кистей для рисования, множество хорошо заточенных карандашей, палитра, краски, бумага разных форматов и огромное количество сохранившихся рисунков: моих, Саманты и наших совместных. Стоп, а где же? .. Не найдя любимой работы прабабушки я начинаю паниковать. Неужели я забыла картину в нашем старом доме, куда скоро переедет семья Кларк?

— Кэтрин! — доносится до меня мамин голос. Я выбегаю из комнаты и, быстро сбежав по ступенькам, оказываюсь в прихожей. Здесь её нет, значит, она в гостиной. Открыв дверь, вижу, что родители выкладывают вещи из коробок.

— Что-то случилось? — спрашиваю я, подходя к дивану, на котором расположилась мать. Она поднимает взгляд и протягивает мне картину, из-за которой я паниковала минуту назад. Взяв прабабушкину работу, я начинаю радостно улыбаться во все тридцать два. Мать странно поглядывает на меня, будто я оживший музейный экспонат. Глупая ассоциация, но она первой посещает мою голову.

— Ты в порядке? — прищурившись, спрашивает родительница.

— Да, просто думала, что забыла её в Лос-Анджелесе, — отвечаю я, убрав глупую улыбку с лица.

— Пап, — перевожу взгляд на отца. — Мне нужен молоток и гвоздь, — папа бросает на меня удивлённый взгляд и выдаёт всего одно словно:

— Зачем?

— Хочу повесить картину, — продемонстрировав зажатый в руке холст, поясняю я.

— Только не отбей себе пальцы, — протянув молоток и гвоздь, усмехается отец, за что получает подзатыльник от мамы.

Зайдя в комнату, начинаю искать подходящее для картины место. Остановив взгляд на пустом пространстве около двери, решаю, что это идеальное место. Поднеся картину к желаемому участку на стене, начинаю вбивать гвоздь. Процесс занимает не больше минуты, а я постепенно начинаю привыкать к комнате. Вешать ещё что-то я не хочу, по-моему, двух картин вполне достаточно.

Остальные вещи из чемодана кладу в коробку, стоящую в шкафу, а рядом с ней располагается и сам чемодан. Со своей комнатой я управилась за два часа, что ж, теперь я могу помочь родителям. Прихватив молоток, спускаюсь вниз и, придя в гостиную, отдаю инструмент отцу. А затем демонстративно шевелю пальцами правой руки.

— Видишь? Не отбила, — усмехаюсь я, присаживаясь рядом с мамой. – Ну, чем помочь?

— Ничем, — коротко отвечает мама. Как ни чем? Как они успели всё так быстро расставить? Завели себе Флеша, что ли? Я тихо усмехаюсь, а мама, не поняв причину моей усмешки, хмыкает и, встав с пола, относит куда-то огромную коробку, в которой недавно лежали собранные ей вещи.

— Почему не нужна помощь? Дом ведь огромный, как вы справились за два часа? — как такое вообще возможно? У родителей суперспособности? — Пользуетесь магией вне Хогвартса? — прищурившись, спрашиваю я.

–Ну, Кэти, за неделю, что я здесь пробыл, обустроить дом не было проблемой, — отвечает отец. Он действительно приехал сюда на неделю раньше, чтобы оформить все документы и найти работу.

— Может, пиццу закажем? — предлагаю я, когда живот в сотый раз издаёт урчание, напоминая о том, что я ничего не ела с самого утра.

— Уже заказали, — улыбнувшись, говорит папа, и спустя пару секунд, в гостиную входит мама, держа в руках коробку пиццы.

— Мм, вкусняшка, — облизываюсь я и уже тяну руку к коробке, в ожидании того, что наконец-то получу желанный кусочек, как мама поднимает коробку вверх.

— Неа, — она грозит пальцем. — Мы будем ужинать на кухне, а не в гостиной, — говорит эта ярая перфекционистка. Уверена, сейчас в её голове мелькают мысли: «А если мы запачкаем этот прекрасный белоснежный ковёр или диван?! Не бывать этому!» Мать уходит на кухню, а нам с отцом ничего не остаётся, кроме как последовать её примеру.

Доев чудесное лакомство, мы решили, что пора отдохнуть, что я сейчас, собственно и делаю. После ужина я, как и полагается, приняла душ, почистила зубы и легла в кровать, дабы поскорее заснуть, что к слову получилось довольно быстро, в основном из-за усталости и желания встретить завтрашний день, с которого и начнётся новая жизнь, в городе под названием Бейкон Хиллс.