Душевнобольные - мы или они? (черновик)

Глава I

Великое отчаяние всегда порождает великую силу.

(Стефан Цвейг)

Я всегда мечтала о месте, в котором смогла бы спрятаться от всего мира, о доме где-то в самой гуще хвойного леса. Тогда, может быть, я взяла бы дворняжку с улицы. И назвала ее Джим в честь пса из стихотворения Есенина «Собака Качалова». «Дай, Джим, на счастье лапу мне», – когда-нибудь ласково, я надеялась сказать эти слова новоприобретенному щенку. К сожалению, мне оставалось, лишь мечтать о нем и собственной крепости посреди сосновой рощи.

Там где-нибудь за городом, в тумане окрашенном зеленой гуашью я надеялась избавиться от людских ненавистных глаз. Вечный воздух, наполненный запахом свежей хвои, смог бы очистить мне легкие. И наконец-то приступы удушья, которые так часто пытаются убить меня, исчезнут раз и навсегда. Они чаще всего нападали во сне, когда человеческий мозг находился в покое и способен воспринять сон за реальность. Конечно, я спала, но уснуть у меня получалось, лишь после двух суток бодрствования. Со временем страх переродился в фобию, затем после трех или даже четырех дней я просто теряла сознание. Только таким способом сон приходил ко мне.

Иногда я видела галлюцинации: кровожадного цербера* пытающегося на меня напасть или плачущую себя в детстве, которая что-то говорит, и другие, их много. Каждая последующая страшнее и реальней преведущей. Может, это были и вовсе не видения, я все чаще путала реальность со сном, у меня до сих пор остались сомнения. Знаю, что могла умереть, но почему-то заснуть меня пугало больше, нежели смерть.

Мама пыталась всегда быть рядом и не оставлять меня на едине с собой. Однако не смогла, она всю жизнь работала ради меня и моего лечения. В четырнадцать я хотела ей помочь и пошла подрабатывать в забегаловку официанткой, несмотря на свою жуткую социофобию*, к сожалению, у меня не получилось. Мои руки все время тряслись, я не могла смотреть клиентам в глаза и нормально принимать заказы. Особо восприимчивые люди могли дёрнуть, либо толкнуть меня, но чаще всего они просто кричали. Каждый день проходил в страхе.

Однажды вечером, идя с работы я увидела двоих мужчин, что шли позади меня. Мне не было видно их лиц, а лишь силуэты – они с каждым пройденным метром казались больше. Мужчины приближались все сильнее, словно хотят поглотить меня всецело своими тенями. Я перешла на бег, от усталости бежала необычайно медленно. Постепенно вечер переходил в крамешную темноту, с наступлением которой тени стерались, с последующим моим шагом его поглотил ночной мрак. Ни луны, ни звезд, даже уличные фонари резко погасли. Тьма – я бежала от нее. Мне становилось тяжело дышать, ноги были как бетонные, все тело немело. Мрак с легкостью тянул меня на глубину в пучину кошмара. Вот уже с трудом я шла по темной подворотне, где уязвимость брала надо мной верх. И только, увидев женщину средних лет, заходившую в подъезд с домофоном, я, чуть ли не срывая голос, крикнула:
— Прошу, подождите.