Охота на живца.

1. Далеко от дома, которого нет...

Бесконечно белая пустыня не заканчивалась даже на горизонте. Грозилась наступить на небо и перевернуть мир с ног на голову. Солнце выбивало бесконечное множество искр из снежного полотнища, пылью бросало в лицо: приходилось жмуриться, даже поляризационные очки не помогали. Уши были надежно защищены от колючего пронзительного ветра капюшоном термокуртки. Но и звуки тоже не добирались до органов слуха, застревали в пушистом мехе. Оставалось полагаться лишь на рецепторы обоняния и интуицию.

Долгая зима научила выживать, обострила абсолютно все чувства, провентилировала кровь и мозги. Невероятные перепады температур, сбившиеся в кучу световые часы, бесконечные ночи – вот все, что осталось от старой доброй планеты Земля.

Через несколько стандартных старых земных часов начнет темнеть небо. Спасибо, хоть небо нам оставили. И магнитные полюса. Ни одно небесное тело или светило больше не помогали в определении направления, только компасы подсказывали о наличие сторон света. Старые привычки ох, как живучи. Устоявшиеся эталоны измерения времени, пространства, веса и прочего помогали не потерять связь с прошлым, так плотно укутанным в толстый слой ватного одеяла, под которым ни согреться, ни надышаться перед смертью.

Хруст снега под широкими и прочными подошвами ботинок-снегоступов был совершенно неслышим, но отдавался мелкой дрожью по всему телу. Пальцы в пушистых рукавицах никогда не мерзли, согревали друг друга теплом, не забывали о самом большом брате. Практически ровная поверхность белой пустыни позволяла ногам отдыхать в пути. Спешить не было необходимости, поэтому неширокие лыжи были прикреплены к боку рюкзака, не создавая дискомфорта и не нагружая спину сверх меры.

К моменту захода небесного светила следовало добраться до точки привала. Почти ослепшие от снежного сияния глаза засекли кардиограмму уплотнений на горизонте. Прикинув расстояние, мозги выдали утешительную цифру в полтора стандартных часа. Потом можно будет расслабиться, найти подвал, спрятаться в относительном тепле и, наконец, позволить себе горячего успокоительного напитка.

Усталость, до сих пор смирно вышагивающая по правую руку, вдруг застонала и многотонной тушей навалилась на тело, начала путать ноги, нашептывать на ухо ингредиенты сытного ужина в итальянском ресторане. Полтора часа, пять тысяч шагов... Потом отдых, наконец замолчит надоевший жалобно урчащий живот.

Внезапный порыв ветра невидимым молотом ударяет слева, валит уставшее от долгой ходьбы тело в снег. Беспомощные попытки подняться раньше, чем холодная белая пыль забьется под очки и шарф, заканчиваются громким и выразительным нелитературным выражением. Всего каких-то пять тысяч шагов... Всего каких-то полтора ходьбы часа осталось до крепкого чая и глубокого сна. А рюкзак превратился в якорь и застопорил дальнейшее продвижение к цели. Я лежащий на боку катерок, застрявший на коралловых рифах. Я увязшая в болоте по самое горло славная вьючная лошадка.

Полежав еще немного и восстановив сбившееся от ругательств дыхание, тело снова подчиняется холодному расчетливому уму, который четко отдает распоряжения: руки сбрасывают уют пушистых варежек и расстегивают карабинчики застежек на лямках рюкзака, поправляют съехавшие на бок очки, отряхивают снег, превратившийся в тонкую корочку льда под самым носом, после снова возвращают тепло пальцам, одев недовольно брошенные варежки. Зрение в очередной раз выхватывает неровности линии горизонта, организм реагирует, впрыскивая малую дозу эндорфина и адреналина в кровь, ноги выстреливают, подбрасывают всю тушку вверх. Миг радости недолог: слишком скоро начинает меркнуть свет, мир закручивает сознание в фуэте, ноги подкашиваются и все замирает, окунаясь в марево ночи.

Мерное покачивание транспортного средства, перезвон стальных деталей, далекий грохот мощного двигателя, тепло от грязно-серого покрытия на полу. И всю картину портит невообразимая вонь от солярки и немытого тела. Чужого тела в водительском кресле.

- Оклемалась? – Это вопрос к девушке. И уже тише: - Сильная, значит. Будешь хорошей женой.