Dirty Work

3. - Мир? - Ну, ладно.

Противная трель будильника, которую я ненавижу всем сердцем и душой, вытянула меня из царства Морфея. Приняв сидячее положение, я потянулась и слезла с кровати. На меня уставилась пара жалобных глаз, и я открыла дверь. Джексон мигом выбежал из комнаты. Странно, обычно, он не задерживается в комнате на всю ночь, и если хочет выйти, то начинает гавкать. И плевать ему, что сейчас два часа ночи.

Я направилась в ванную комнату, чтобы привести себя в более-менее нормальный вид. Из крана полилась вода, и я, словно в каком-то трансе, уставилась на нее. В голову лезли мысли по поводу соблазнения новенького. Смыв с себя остатки сна я вспомнила, что поругалась с этим придурком. Нахмурилась, прокручивая вчерашнюю сцену в голове.

Толкнув сильнее, чем нужно дверь, я пошла на кухню, шаркая тапочками по полу. На кухне уже орудовала мама, успевшая покормить собаку. Сейчас она стояла у плиты, следя за чем-то жарившемся на сковороде. Судя по запаху, это были блинчики. Я уселась на стул, потирая в предвкушении руки, и как-то странно улыбнулась. Да, еда всегда поднимает мне настроение. Кому что, а мне пожрать.

Закончив возню у плиты, мама поставила передо мной тарелку с ароматными блинами. Поблагодарив заботливую мать, я принялась за еду. А Гроттер старшая вышла из кухни. Черт, что может быть вкуснее блинчиков? Ответ прост — ничего. Быстро прикончив свою порцию божественной еды, я поставила тарелку в раковину.

Так, что бы мне надеть? Сложный вопрос. Очень сложный. Открыв дверцы шкафа, я уставилась на многочисленные полки с одеждой, уперев руки в бока. Поразмышляв минуту, я решила, что надену рубашку и юбку. Сняла с вешалки безупречно белую рубашку и надела ее. Покапавшись в ящике, я нашла целые капроновые колготки телесного цвета и натянула их на себя. Следом я натянула черные гольфы, доходящие до коленок, и черную юбку на полторы ладони выше колена.

Я подошла к зеркалу и взглянула на свое отражение. Кожа, слава богу, была идеально чистая, без каких-либо нежелательных покраснений, поэтому тональником можно было не пользоваться. Я схватила тушь и провела кисточкой по ресницам. Стрелки можно не рисовать, потому что где-то полмесяца назад я сделала татуаж, и теперь стрелки всегда со мной. Заплетя свои медные волосы в высокий хвост, я провела кисточкой по губам. Еще раз взглянув на себя в зеркало, осталась довольна результатом. Напоследок брызнув на себя духами, закинула пачку «Marlbro», которая хранилась в одной из коробок из-под обуви, которые зачем-то стояли у меня в шкафу, в портфель.

В коридоре уже стояла одетая мама, которая собиралась на прогулку с собакой, и радостно виляющий хвостом Джексон. Надев черные Dr. Martens, я накинула куртку и, не забыв чмокнуть маму в щеку, вышла из квартиры.

На улице гулял ветер, и я была рада, что заплела волосы в хвост. На улице было достаточно светло, но местами на небе оставались темно-серые тучи. По асфальту текли тонкие ручейки. Неслабый ночью дождь прошел. Я двинулась в школу, стараясь не наступать в лужи, которые были буквально на каждом шагу.

Где-то минут за семь я дошла до школы. Издалека она была похожа на большой муравейник, к которому стекалось все больше и больше муравьев-учеников. Оставив в гардеробе куртку, я направилась на первый урок, которым была история. Черт!
В кабинет я вошла чернее тучи. Анька уже сидела на своем месте, увлеченно беседуя с Катей Лотковой, первой красавицей школы и по совместительству моей подругой, да и Гробкиной тоже. Так же на своем месте сидел Глеб. А тот факт, что он сидит со мной на уроке, еще больше омрачал мое ужасное настроение. Брюнет, к слову, болтал с Егором Ягуновым, еще одним моим другом. Этому парню только дай повод для разговора — заговорит до смерти.

Подойдя к парте, я помрачнела еще больше, и мое настроение упало с отметки «Пиздец» до отметки «Тотальный пиздец». На моем месте восседала Жанна Аббатикова, весело болтающая с парнями. Она была невысокой гибкой девушкой с рыжими волосами. Заметив меня, она поспешно поднялась с места. Я резко опустилась на стул.

— Привет, Тань, — переведя на меня взгляд, улыбнулся Ягун, как часто мы называли Егора. Я взглянула на парня и заметила, что у него в брови стоит штанга черного цвета. Охренеть. Сразу мое паршивое настроение куда-то улетучилось.

— Привет, Ягуш, — улыбнулась я в ответ. — Неужели, что я вижу!

— Да-да. Сделал в тайне от бабуси. Узнает — уши оторвет! — парень прямо-таки светился счастьем. Везет же. Я хотела сделать септум, но мама сказала, что нос мне с этим септумом оторвет.

Прозвенел звонок, и в класс вошел Поклеппов, осматривая класс своими глазами-буравчиками. Настроение вновь упало. Вообще, я терпеть историю не могла, а еще рядом этот субъект. Клепа, как мы его иногда называли, принялся отмечать отсутствующих. Я уронила голову на руки. Очень сильно захотелось спать. На стол прилетела бумажка. Я взяла ее и развернула: «Надеюсь, ты помнишь про спор?» Пошла в жопу, Гробка. Скомкала бумажку и бросила ее в парту, в которой и без меня было полно мусора: начиная от бумажек и заканчивая жестяными баночками от мликиса или кока колы.

Историк, как всегда, устроил допрос, нет, не опрос домашнего задания, а именно допрос. И весь класс всегда сидел как на иголках, надеясь, что из уст преподавателя не сорвется их имя. Волновались даже те, кто знал ответ на вопрос. Но были в нашем классе два человека, которым наплевать. Это были Лена, которая вчера выходила к доске, и ее парень Шурасик. Эти люди знали все, в прямом смысле этого слова.

Меня, как и вчера, пронесло, и к доске пошла отвечать Гробыня. Девушка схватила указку и принялась тыкать ей в карту, попутно что-то рассказывая. Ладно, в топку этих одноклассников. Лучше порисую. Открыла предпоследнюю страницу тетради, потому что последняя была разрисована вдоль и поперек. Взяв черную гелевую ручку, я принялась выводит на листе бумаги мужской профиль.

— Кого рисуешь? — раздалось над ухом. Я повернула голову и чуть не воткнулась носом в щеку Глеба, так близко он был. В нос ударил горьковатый запах духов. Черт, мужской парфюм — моя слабость.

— Тебе-то какая разница? — хмуро ответила я, вновь переведя взгляд в тетрадь. И чего он ко мне лезет? Я же вчера ясно дала ему понять, чтобы он ко мне не приближался.

— Тань, — позвал он. Я взглянула на него. Что ему нужно? — Я хотел бы извиниться. Ну, за вчерашнее. Не знаю, что на меня нашло. Я обычно так себя не веду, особенно с девушками. Прости меня, мудака.

Да уж. Я ожидала услышать все, что угодно, но никак не это. Я уставилась на него полными удивления глазами. С губ так и норовил сорваться вопрос: "А не пиздишь ли ты часом?" Но я сдержалась. Также в голове крутились слова из песни: "Ю, а гаддэмн лайар, ю, а гаддэмн лайар". Почему мне казалось, что он врет, почему?

— Ты меня простишь? — парень заглянул мне прямо в глаза. И, о черт, я долбан, утонувший в его темных глазах-омутах. Гроттер, соберись, размазня! А он продолжал смотреть.

— Да ладно, — слетело с губ. Что? Что, мать твою? Какое «да ладно»? Ты точно выжила из ума, Гроттер. Он на тебя вчера ни за что наехал, а ты «да ладно». Дура.

Вновь взяв ручку, которая успела выпасть из руки, я принялась дорисовывать профиль. Сделав несколько последних штрихов, я взглянула на рисунок. Захотелось плакать от радости. Первый раз за фигову тучу лет у меня получился нормальный человек.

— Ты не ответила на вопрос. Кто это? — вновь подал голос Глеб. Ой, я уже и забыла, что он здесь. Действительно, а кто это? Я принялась перебирать всевозможные кандидатуры, похожие на этого человека. И пришла к выводу что это...

— Каплан. Юрачка , — равнодушно ответила я. Да, это был Каплан.

Оставшуюся половину урока он меня не трогал, и я просидела ее в тишине. Ну как в тишине, историк распинался у доски. Прозвенел звонок, и класс мигом опустел. Я собралась еще на уроке, чтобы быстро вылететь из класса. А то Павел Павлович опять заставит ждать журнал.

В коридоре меня подхватил поток учеников, среди которых я заметила черно-красную шевелюру Анны-Гробыни. Схватив девушку за руку, тем самым чуть не получив в нос, вытянула ее из потока людей.

Молча мы дошли до нашего излюбленного места — лавочки, которая находится в холле, рядом с главным выходом. Сейчас на ней сидели какие-то пацаны, но завидев нас, их как ветром сдуло. Опустившись на деревянную поверхность я поставила рядом до нельзя тяжелый портфель. Склепова уселась рядом.

— Наше пари в силе? — как ни в чем не бывало поинтересовалась девушка, придирчиво разглядывая себя в зеркальце, вытащенное из сумки.
А я вот даже не знаю. Я же вроде послала вчера Гробыню и ее пари на хуй, послала из-за конфликта с Глебом. Но конфликт исчерпан, так что можно продолжить. Я идиотка, да.

— Наверно, — пожала плечами я. — Но есть загвоздка. Пупсикова вчера мне доложила, что рыжие не в его вкусе.

— Да ну? — девушка резко захлопнула зеркальце и убрала в сумку. — Тогда почему же он флиртовал с нашей Жанночкой?

— Ну, не зна-аю, — протянула я. Флиртует с Аббтиковой?

— Чувствую, скоро у тебя появится потенциальная соперница. Смотри не подведи, Танька. Я в тебя верю. На кону стоят билетики на эскимосов, — усмехнувшись, она похлопала меня по плечу.

— Пойдем, — я встала с лавочки и протянула руку подруге. — А то скоро звонок.

Девушка молча встала, и мы направились к кабинету английского языка.