Воспламеняя небо

Глава 16. Их раны - красные розы

Бархатистой пылью усаживались хлопья снега на алые лепестки губ. Кружевной ветер разносил покров заснеженной дорожки в разные стороны, расчищая путь к обжигающему кусту. В воздухе висела белая пыль, украшавшая тонкие посиневшие веки и длинные чёрные ресницы. На бледной коже горел яркий румянец, лихорадкой пылая на застывшем лице. Длинные рукава накидки достигали костяшек, где на кончиках ткани вырисовывались шёлковыми нитками, ажурные лепестки темно - болотного цвета со спелыми ягодами брусники. Потяжелевшие волосы темнели на фоне узкого белого, как только что застывшие крупицы льда, лица. Проходясь по дорожке, усыпанной снежным пушистым ковром, ступни едва узнавали очертания паргелических кругов на земле, закрытой ровным слоем из твердых снежинок. У подножия, среди однотонного фона снегопада рос куст, листья которого давным давно опали, а голые ветви обволок мягкий снежок. Замерзшая кисть руки чуть дотронулась до веточки и маленький шип дёрнул кожу за край. Капля крови должна была упасть на пол, но медленно, как сытая змея ползёт по древесине, красная лента поползла наверх, образовывая кокон из алых, пылающих исключительной красотой, лепестков. Полузакрытая роза мигала на снегу чистым неподдельным цветом зари. В ней цвела сама жизнь, что возражает тех, кто слишком долго прибывал во тьме и дарованная исключительно ей. Пухлая поверхность листьев насыщалась снежным холодом.
Под ногами растаял снег. Твёрдо очерченная линия паргелического круга слепила жарящим светом, но спустя секунду, свет начал умирать. Вдруг, резко и непредвиденно круг погас, потеряв свою значимость. А роза промёрзла насквозь, превратившись в грубый чёрный комок и глухо упала на землю.
Глаза раскрылись сами по себе, грубо разлепив прилипшие ресницы. От учащенного дыхания раскрылись лепестки губ, капельки пота проступили на шее. Через глазное яблоко проходил солнечный свет, меняющий свой оттенок из - за того, что проходил сквозь цветные прожилки витражей. Радужка наливалась ярким пламенем и я прикрыла рукой лицо. Я судорожно озиралась по сторонам. Постепенно восстанавливались кусочки событий в моей голове и если мне не изменяет память, то после того как мы прилетели в Цитадель, меня уложили на диван в Зале Соглашений. И вот, в голове затаился крошечный вопрос - а где спят остальные и почему лежала именно здесь? Отдельно от других?
Подо мной пробивалась трава, щекотала обнаженную кожу на ногах. Я быстро заморгала и медленно встав, прошлась по направлению к входной двери, обрамлённой лепниной в виде золотых крыльев. Только я хотела открыть её, ставни отворились самостоятельно, сильный порыв ветра раздул волосы а передо мной, гордой поступью появился Роберт, опустив крылья на землю и теперь, они словно обволакивали его накидкой, которую носили короли в древние времена. Сам он был одет достаточно не типично : на плечах - черное драпированное пальто, края, волной свободно свисали до середины икры, ворот распахнут на широкой груди, руки засунуты в глубокие карманы. Весьма элегантно, ничего не скажешь. Волчьи глаза внезапно блеснули блеском предвкушения и тут, он сказал :
- У нас гости.
С этими словами, Роберт отодвинул одной крыло в сторону и перед моим взором появился отец.
Он был таким, как я его помню : неряшливая причёска, синяя фланелевая рубашка, дотертая до дыр и твёрдая трость с рукояткой из резного серебра, переливающегося на солнце сиянием толченых звёзд. Судя по красным глазам, он долгое время находился без сна или по крайней мере эту ночь. Обветренные руки были сложены на трости, наконечник её продавливал землю почти насквозь, оставляя глубокие борозды на бедной, беззащитной поверхности. Страдая от безнадеги, он старался не показывать ссутулившуюся спину, которую давила к низу усталость. Он даже не пытался скрыть, что мешкался : не знал, подойти ко мне или обнять, или вовсе держаться подальше. И я не знала, как мне реагировать. Я не смотрела больше ни на кого, кроме него и что - то сподвигло меня начать контакт :
- Привет, - сдержанным голосом ответила я, скрывая улыбку за стенами безразличия. Он смотрел на меня всепоглощающе, искал во мне черты прежней меня, но увы, чем больше искал, тем меньше находил. Он понурил взгляд в пол и я продолжила. - Папа.
Он поднял слезящиеся глаза на меня и едва стоя на ногах, сделал шаг навстречу. Я не могла больше ждать. Подлетев к нему, крепко обняла его за плечи и на секундочку представила себя совсем маленькой девочкой, которую учили не бояться темноты, даже в самые страшные времена. Но от отца веяло темнотой потому, что это была его природа. Теперь - то, я чуяла, слышала и осязала мрак, исходивший от него так естественно, как горячая кровь течёт по синим венам. И он не мог ничего с ней поделать, как бы ни старался.
- Ты простишь меня? - взахлёб вторил он, прижимая меня крепче.
Губы сжались в тонкую полоску, а глаза, прежде зажмуренные, едва раскрылись и смотрели куда - то вдаль.
- Дай мне время. - прошептала я и нехотя разомкнула руки.
Надежда, светлячками порхающая в его разуме, давала ему возможность отпустить ситуацию и постараться меня понять.
Прошлое не вернуть и мы оба трезво понимали, что былые отношения построить заново невозможно. В современном обществе, слово "невозможно" воспринимается как "есть один процент на удачу", но только не здесь. В случае с отцом - "невозможно" должно восприниматься буквально.
Арчибальд достал аккуратный беленький платок и промокнул вспотевший лоб.
- Не хочу портить воссоединение, но Рейна, тебе пора пойти на ответственный шаг.
Глаза Огненосца смотрели прямо, тускло поблескивая на фоне перламутровых отсветов солнца. Что же стояло за этим взглядом, узнать было любопытно и мне.
- Какой шаг? - я несколько нахмурилась, покосившись на Роба.
Чёрные кончики волос волновались на ветру, кожа с каждой секундой розовела, словно юноша был цветком в обрамлении белого огня. Он стоял, но все в нем было подвижно, кроме стеклянных глаз, вырезанные из грубой неотесанной руды. А его неподвижные зрачки были впечатаны в моё лицо. В груди внезапно закралось странное ощущение, что мне хочется сделать все для того, что он не смотрел на меня так.
- Сегодня у тебя появится собственное оружие, оно послужит тебе верным подспорьем в любой битве. - вдруг раздался голос Арчи и я снова пришла в себя. - Оружие выбирает своего хозяина, а не наоборот. Ты пойдёшь на нижний этаж Цитадели - в Подземные Развалины.
Я чувствовала, как с лица сходит румянец, словно горячая краска стекает с забора. Побелевшие щеки покалывало, глаза неестественно сузились и из под них едва блеснул янтарь.
- Я пойду одна? - однако это не было вопросом. Я не спрашивала, а уже знала ответ.
- Ты должна справится самостоятельно. - в его охрипшем голосе чувствовалась тревога, но он настойчиво внушал себе обратное.
В моих опущенных глазах оказалось что - то такое, что заставило Роберта наконец отдёрнуть взгляд в другую сторону. Не знаю, что это было, но как он это сделал, само движение не сулило ничего хорошего.
Раздался скрежет трости по древней плитке.
- Позволь проводить её, указать дорогу!
Я ощутила на себе вопросительное выражение Арчибальда. Раскрыв губы, я посмотрела сначала на Арчи, а потом на папу и снова на первого. В конце концов, я преобладаю над своим Огненосцем и высказала решение тоном, подобным суровому голосу командира :
- Пусть проводит. Тем более, у меня есть разговор.
- Тогда, ты знаешь, Мэтт, где ты должен её оставить. - глубоко вздохнув, Арчи зашёл вглубь зала, скрывшись с моих глаз.
- Нам сюда! - Отец указал золотым кончиком трости на узкий проход в одной из стен Цитадели, откуда не было видно ни намёка на свет. Это было похоже на проверку, как хорошо я усвоила урок, данный в детстве моим же папой : затушит ли тьма убывающий свет. Задолго до этой щели заканчивалась зелень и чем ближе мы были к проходу, тем холоднее мне становилось. Пустота впереди впитывала тепло и ничего отдавала взамен.
Выдохнув пар, я шагнула вперёд и мне пришлось повернуться боком, чтобы здесь уместиться и начала идти. В спину толкало горячее дыхание.
- Так, ты хотела со мной поговорить? - голос отца оказался громче, чем обычно. Эхо, длинными звуковыми волнами пробежалось по стенам.
- Точнее задать один вопрос. - тихо поправила я, ровно шагая вперёд, в глубину где не было ничего. Молчание, давившее на мозг ещё больше начало угнетать, в этот момент, я заметила как проход стал по сантиметрам расширятся. - Почему я ничего не знала? - на секунду, собеседник прекратил свой шаг. По моим щекам прошлась тень сомнения, перекрыв порывы решимости. Моё дыхание было слышно даже за несколько метров, но я знала, если не решусь сейчас, то потом уже будет слишком поздно. - Как у тебя хватило совести хранить все в секрете?
Я повернула назад голову. Блестящие в темноте глаза оставили след на моем лице. След стыда. Смотря на него прямо, без какого - либо страха, я ждала ответа, который я заслужила. Он находился под давлением своего, фактически, врага и я прекрасно это знала.
- Не смотри на меня так, Рейна.
- Почему тебя так волнует, как я на тебя смотрю? - я в недоумении сощурила глаза. В узких щелках горели искорки пламени.
- Потому, что...
- Что?
Не в силах больше выдерживать натиск моего взгляда, отец снова оперся рукой на трость и подтолкнул меня вперёд. Он закончил ещё не начавшуюся беседу. И итог был достаточно понятен и прост, чтобы построить ещё одну невидимую стену между мной и отцом : под ногами рассыпались остатки правды, оседая пылинками лжи на кончиках пальцев.
Мотивы отца все ещё оставались не узнанными, возможно из - за самой природы Тёмных - скрытные, неспешные в действиях, действующие исподтишка. Что Роберт, что папа никогда бы не открыли свою душу для людей, в коих они не были сто процентно уверенны. И даже самые сокровенные детали сделанных грехов они сохраняют в себе, давая последним тихо и печально пожирать их жестокие сердца.
Пройдя большое количество пути, среди мрака и запаха горячего металла, перед глазами выступила ещё одна трещина, огромная и рваная, достигающая примерно человеческих размеров. Пустоту в ней разрезал только маленький кусочек света в самом её конце и я бы даже не заметила его, если бы не почувствовала, отчетливое для меня, тепло огня. Дрогнув, пальцы прикоснулись к краю трещины и через секунду я чуть не подпрыгнула от неожиданно бесцветного тона, которым начал отец :
- Отсюда ты пойдёшь одна. - он устало потёр глаза одной рукой. - Когда попадёшь внутрь, все что от тебя требуется - зажечь статую. Она стоит по середине, так что не пропустишь.
После наступившая минута безмолвия подогрела некоторую неловкость между нами, но я решила взять ситуацию в свои руки, хоть внутри меня и терзала горечь недоверия даже собственной дочери. В знак понимания, я строго кивнула ему, стараясь сдерживать прерывистое дыхание, возможно выдающее моё волнение.
Почти ступив за границу холодного отверстия из камня, я стала невольником рока событий, произошедшего после.
Вдохнув полной грудью раскалённый воздух, ступни сами сделали первый шаг навстречу неизвестности.