Любовь как закладная жизни

25 Глава

— Я вчера в ресторан не ходила! — Агния вдруг настолько растерялась от неожиданности этой мысли, что чайник «встал» на плиту с куда большим грохотом, чем она планировала. — И не позвонила Семену Владимировичу, — с огорчением и некоторой долей вины добавила она.
Больше для себя, конечно. Хотя и Вячеслав Г… Вячеслав тоже стоял здесь, в проеме дверей кухни, как-то так методично мял в пальцах сигарету и смотрел на нее из-под бровей.
— И? — Боруцкий с усмешкой вздернул эти самые брови еще выше.
Он пришел на кухню следом за ней, хотя Агния надеялась хоть на пару минут перерыва, чтобы прийти в себя и осмыслить то, что ей теперь надо делать. Только, похоже, никто не собирался оставлять ее одну. Вячеслав недвусмысленно давал понять, что ей не убежать. А Агния не то, чтобы пыталась, она снова стеснялась. И волновалась. И просто не знала, что делать и как. Накормить его завтраком? Или это глупо? Так ей самой есть хотелось, да и он же у нее со вчера и не ужинал. Но ведь Вячеслав не завтракает обычно, это она давно уже поняла. Поговорить? О чем? Она не могла придумать ни единой темы, хотя обычно с этим не было у них проблем, и собственное молчание уже начало давить на нервы, заставляя Агнию дергаться.
Ох, а все так хорошо начиналось с утра. Хотя и сейчас еще утро ведь.
Может просто сказать ему все, как есть? Что ей непонятно и страшно, и она не знает, чего он от нее ждет? Пусть Боруцкий скажет, и Агния будет знать, и все сделает. Или так нельзя?
— Я не особо понял, Бусинка, ты чего кипишуешь-то? Ничего тебе Семен не сделает, — она так задумалась, что не заметила, когда он подошел.
Подняла лицо и растерянно уставилась на Боруцкого.
— Нет, просто… Я и так в этом месяце уже несколько раз прогуляла работу. Нехорошо так, как-то, вышло. И без предупреждения, — Агния прикусила указательный палец, раздумывая над этим.
— А ты могла предупредить, что к тебе в квартиру эти недоумки влезут? — усмешка на лице Вячеслава стала шире. Он отбросил сигарету на стол и притянул ее к себе, взяв за плечи. — Не заморачивайся. В конце концов, я же в курсе, считай, что своего непосредственного начальника ты предупредила, — он легко провел костяшками пальцев по ее щеке.
А Агния только сейчас заметила, что Вячеслав смотрит на нее очень серьезно и внимательно, в отличие от шутливого тона его замечания.
Заметил, что она нервничает?
— И потом, на зарплате это не…
— Вячеслав Генрихович! — она даже зажмурилась от досады. И расстроенно вздохнула, открыв глаза и глянув на его, уже совсем серьезное и непроницаемое выражение лица. — Я же не из-за этого … Вячеслав, — поправилась Агния. — Совсем не из-за денег.
Поддавшись какому-то импульсу, видя, что выражение его лица не меняется, она подняла руки и вцепилась в его ладони. Даже сама не до конца зная, то ли пытаясь показать, что нуждается в нем, то ли испугавшись его расстроить или огорчить и стараясь теперь исправить свой промах. А потом и вовсе махнув мысленно на все рукой, наклонилась и прижалась лицом к его груди, слушая размеренный стук сердца Вячеслава. Он так и ходил в джинсах. Свитер они обнаружили на полу в ванной, мокрым. И сейчас тот висел на батарее. Сама Агния невпопад натянула первую попавшуюся под руку футболку перед тем как ринуться на кухню Боруцкий как-то напряженно вздохнул, обхватил ладонью ее затылок, крепче прижав голову Агнии к себе. Второй рукой обнял ее плечи.
— Не сердись, пожалуйста, — тихо прошептала Агния, зачем-то обводя пальцем контуры наколки в виде большого распятия у него на груди. — Я просто… Я не знаю, что делать, и как. И как тебя не разозлить, и что ты ждешь. Я не знаю. Только не надо опять про деньги, пожалуйста, будто я из-за них с тобой время…
Она умолкла. И даже сжалась вся, когда за ее спиной Вячеслав хрустнул пальцами и тихо ругнулся.
— А если тебе надо будет уйти из ресторана? Если я скажу, что ты не можешь там больше работать, ты что делать будешь? Опять лапшу грызть или на стипендию свою жить, малышка? Только бы у меня денег не взять? Блин, я же не просто какой-то человек с улицы тебе!
Кажется, Вячеслав даже обиделся.
Только она выделила совсем другую часть фразы и ошарашенно посмотрела на Боруцкого, подняв голову и попытавшись отступить от него. Ясное дело, Вячеслав не позволил.
— Я не могу больше работать в ресторане? — растерянно переспросила Агния. — Почему? Из-за того, что мы… Что вчера? Из-за этого?
Вячеслав откровенно выругался, крепче притиснув ее к себе.
Как-то оно все не так ему представлялось, по ходу, когда он думал об этом разговоре. И Бусинка вон, уже чего-то себе напридумывала, сто пудов. Хлопает своими глазами и смотрит на него так, будто он ее ударил. Твою ж мать, а! И как с ней говорить, чтоб поняла? Это не Лысому что-то донести, где и объяснять не надо, не обсуждается. И не Федоту, который и сам все поймет.
И курить хотелось до ломоты в пальцах.
Как объяснить его девочке, что ее убить из-за него могут и чтоб она не убежала после этого? И что все ото всех прятать надо.
— Можешь. Пока. Возможно. Бл…!
Он отпустил ее и отошел к окну, дернул форточку, игнорируя потянувший морозом сквозняк. Вытянул сигарету из пачки и щелкнул зажигалкой. Все той же, поломанной, без крышки. Никак руки не доходили отнести ее в ремонт с нервотрепкой последних дней:
— Бусинка, а ты думала о том, что вообще хочешь делать дальше? Не век же ты будешь в ресторане петь, — как-то так тихо, но серьезно, что ли, спросил вдруг Вячеслав, выдохнув дым в форточку, обернулся к малышке.
Она обхватила себя руками, видно до нее холод дошел, и медленно покачала головой, настороженно следя за каждым его жестом.
— Петь…
— Вот, ты ж не у меня в ресторане петь через пять лет собиралась, когда пришла работу просить? Небось, в театре каком, или как это у вас называется, — хмыкнул Вячеслав, еще раз глубоко затянувшись. — В филармонии, о которой Щур чет плел, так?
— А почему я сейчас не могу петь у вас в ресторане? — проигнорировав его вопрос, вскинулась Бусинка.
И опять выкает. А голос уже сел. Елки-палки.
Боров снова коротко затянулся и выкинул окурок. Выдохнул, захлопнул форточку и повернулся к малышке, сев на подоконник.
— Бусинка, я ж, так, на минутку, не елочные игрушки на заводе разрисовываю, — с нажимом проведя ладонью по своим волосам ото лба к затылку, он глянул на нее из-под бровей. — И тех, кому я поперек горла стою — в городе не один, и не два человека. Ты хоть отдаленно представляешь, чего с тобой сделать могут, если кто-то хоть заподозрит, как меня на тебя клинит? Как меня твоей жизнью прижать можно?
Судя по напряженному и недоумевающему взгляду Бусинки, она не очень секла, о чем он.
— Иди сюда, — Вячеслав протянул руку в ее сторону, подзывая к себе малышку.
Несмотря на все свое непонимание и недоумение, она тут же приблизилась вплотную к нему.
— Бусинка, — Вячеслав обнял ее за плечи, прижав к себе. — Никто не должен знать, никто не должен заметить, что между нами что-то изменилось, понимаешь? В первую очередь потому, что это для тебя опасно. Ты сумеешь так вести себя в ресторане, чтобы никто, даже Семен не понял ничего? Чтобы Федот засомневался? — невесело усмехнулся он.
Агния вдруг потупилась:
— А что, Федот знает? — глядя ему в ладонь тихонько спросила она.
— С первого взгляда просечет, малышка. Он и сейчас в курсе обо всем, думаешь, чего над тобой тучей ходит? Доставал же он тебя, было? — Боров пальцем поднял ее лицо, дождался слабого кивка. — Так потому и дергал, что полностью знает, какой ж… чем это все обернуться может, усекла? — он старался, правда.
Бусинка сдвинула свои бровки, против воли заставив его ухмыльнутся. Стрельнула в Вячеслава глазами.
— Вячеслав Генрих… — она даже вздрогнула, когда сама себя прервала, он ощутил это. Тяжело вздохнула и прижала свой лоб к его плечу. — Вы… ты ведь ту, ну, тогда, в клубе… Ты же ее ни от кого не прятал, и ничего, вроде…
Вячек сдавленно ухнул, не зная, смеяться ему или выругаться. Дите-дите.
— Бусинка, девочка моя, — он уже двумя руками обхватил ее лицо и снова поднял голову, не обратив внимание на сопротивление смущенной Бусинки. — Да мне по херу, что с той девкой будет. Она никто для меня, ноль, понимаешь? За тебя — я не просто кого угодно урою, себя пристрелю, лишь бы тебя выгородить, защитить.
Агния не была уверена, что сумеет сейчас вдохнуть. Что помнит, как люди дышат. То, что он говорил — это было и страшно, и как-то так… Его слова будоражили все внутри нее.
И вспомнилось то, что раньше прошло мимо сознания, чего Агния не замечала, не понимала, хоть и видела, слышала. Как он смотрел иногда на нее, как спал у нее на коленях и его аж трясло. Агния даже рот уже открыла, чуть не спросив о той ночи и их первой ссоре. И тут же захлопнула. Бог знает отчего, но не смогла, не посмела голосом оживить то, что, казалось, только на уровне ощущений стоило оставить. И как совсем недавно Вячеслав то ли пошутил, то ли пообещал: «сам подохну, тебе не дам» — вспомнила. Она тогда мимо ушей пропустила, а сейчас… Выходит, все это время, что Агния боялась, будто Вячеслав Генрихович в ней только подопечную видит, он…
Ей и страшно стало, да. Он говорил не то, чтоб веселые вещи. Нет, конечно, то, что касалось его слов о ней — это… Ух, у нее даже сравнения не было. И сердце в горле колотилось, и глаза «приклеились» к его лицу, к его глазам, таким же темным и яростным, как и когда он над ней нависал сорок минут назад.
— Бусинка, ты меня, вообще, слышишь? Че замерла, как каменная? — с невеселой усмешкой, Вячеслав провел по ее лицу пальцами.
Она кивнула, не в силах пока еще ни подобрать слова, ни произнести их. Не в состоянии выразить то, что бушевало в душе. И вместо этого подалась вперед, крепко-крепко обхватив Вячеслава руками за пояс, прижавшись губами к его коже.
Его руки в ответ сжались на ней просто нереально сильно. Так, что Агния даже немного поморщилась. Но тайком и ничего не сказав Вячеславу.
— Ну, так что, Бусинка? Ты сумеешь понять, если я пройду мимо и не гляну на тебя? А не рыдать, как вчера, когда я пообещал, что вернусь, к тому же. Сама сможешь на меня посмотреть, будто я тебе по фигу? — тихо спросил Вячеслав, прижавшись лицом к ее волосам.
— Я… — она замолчала, вздохнула, — попробую. Не знаю. Правда. Вы… ты — все для меня. И если так надо…
— Не надо, малышка, в том и дело. Не надо, — Вячеслав глубоко и жадно вдохнул, собрал ее волосы в пригоршни, и прижался губами к виску. Так сильно, давяще. — Я дам тебе денег, вообще забудь об этом ресторане. Чтоб все забыли о тебе…
— Нет, Вячек, — она не хотела с ним спорить, но и просто так согласиться на то, что он хотел, не могла. — Я не знаю, правда. И … Ты, наверное, лучше знаешь об этом, только…Я… — Агния зажмурилась. — Это все так…
Он вздохнул, прервав ее:
— Бусинка, глянь на меня, — не ожидая, пока Агния поднимет голову, Вячеслав сам заставил ее посмотреть на него. — Неделю, давай, пока, хоть на неделю отодвинем ресторан. И что-то попробуем решить? Я, между прочим, уже Щуру сказал, что тебя буду продвигать, а за базар… — он усмехнулся.
Агния не нашла сил спорить. Да и подозревала, что он бы не позволил. Вот было у нее такое ощущение, что реши Вячеслав запереть ее в квартире, а то и еще где-то, где ее никто точно не узнает, и ни на что уже он не посмотрит. И ей казалось, что у него сейчас есть такое желание, очень сильное. Просто Вячеслав с тем пока борется. А может она и ошибалась. Так или иначе, но Агнии пришлось согласиться на недельный «отпуск». Вячеслав сказал, что все объяснит Семену Владимировичу. А потом ему позвонили, и он начал звонить, про дверь кому-то что-то велел. Про дверь в ее квартире, как поняла Агния. И еще что-то, что ей уже не было слышно, потому как Вячеслав отошел и отвернулся от нее, и говорил шепотом.
И оказалось, что ему надо уходить.
Тогда Агния, все еще растерянная, мало что уяснившая и понимающая, и еще больше нуждающаяся в пространстве и времени после всех этих слов и откровений, заявила, что пойдет в консерваторию. У нее после обеда две пары еще. А если Вячеслав уедет, какой смысл ей сидеть?
Вячеслав не хотел. И нахмурился. И даже уже головой дернул. А потом все же кивнул. Пусть и с тем же хмурым выражение:
— Я отвезу. Но сначала телефон тебе новый купим, — сообщил он, взяв свой чай, который Агния уже заварила.
В консерватории она присутствовала только условно, если честно. Агния даже не пыталась сосредоточиться на том, что рассказывали на паре по итальянскому языку, и ужасно выступила в сценке, которую разыгрывали на актерском мастерстве. Преподаватель удивленно и довольно разочарованно оглядела ее с ног до головы, но все-таки простила на первый раз. Одногруппники помучили некоторое время вопросами о том, где она была с утра и что сейчас с Агнией не так? Она отделалась тем, что адаптировала вчерашнее происшествие, описав то, как проникновение в ее квартиру не особо удачливых воров, пока сама Агния была у соседки. И то, как они с Алиной Дмитриевной успели вызвать милицию. После чего ее оставили в покое, а Агния задумалась над тем, что все больше и больше начинает обманывать всех вокруг, даже священника. Так ей скоро свои грехи надо будет ходить отмаливать…
Впрочем, разве не об этом ее и предупреждал Вячеслав?
И об этом тоже.
Он о многом ее предупреждал. И говорил такие вещи, которые и с натяжкой не назовешь легкими или не страшными. По правде сказать, Агнии сложно было действительно понять весь масштаб того, как должна измениться ее жизнь. Уже изменилась.
То есть разумом она вроде могла сопоставить «два плюс два» и сделать выводы, но вот осознать… Это было так непросто. Все. Все-все, чего оказалось сразу так много. Его отношение к ней — Агния мечтала о том, чтобы Вячеслав стал к ней неравнодушен. Но даже представить не могла, что внимание мужчины может быть таким всепоглощающим, яростным, сбивающим с толку и забирающим разум.
Отношения ее родителей всегда были очень ровными, мягкими и уважительными. Агния не сомневалась, что они любили друг друга. Но это казалось таким спокойным и тихим по сравнению с тем, что бушевало сейчас в ней. О том же, чтоб пытаться анализировать сумасшедшую насыщенность чувств и эмоций Вячеслава — она даже не думала. Более того, размышляя об этом, Агния даже не стала бы утверждать, что в полной мере увидела те. И она соврала бы, заяви, что такая эмоциональная насыщенность ее не настораживает. Ладно, пугает и дезориентирует. Но не так, чтобы убежать. Нет!
На самом деле, у Агнии даже мысли не мелькнуло попытаться скрыться от Вячеслава. Но появился настоящий страх не соответствовать, что ли. Не оправдать даже не то, что его ожиданий или чего-то в этом роде, а уровня в каком-то смысле. Ведь Боруцкий был настолько старше, опытней, искушенней. Сколько еще ему будет интересно с ней?
Хотя, после его слов о том, что он готов сделать ради ее безопасности…
Обхватив голову руками, Агния уперла локти в потертую деревянную поверхность стола и задумалась о том, было бы ей так сложно все понять и разобраться, будь она на пять-десять лет старше? Легко ли сейчас и все ли понятно Вячеславу?
Вздохнув, она осмотрела аудиторию, и только тут поняла, что одногруппники собирают вещи, и пара, похоже, уже закончилась. А она и не заметила. Даже не вспомнила бы, что тут происходило после того, как она села на свое место. И не додумалась же ни до чего. Разве до того, что поняла: сколько бы неуверенности она не испытывала, как бы страшно и непонятно ни было — она не откажется ни от чего из того, что несет в себе возможность быть с ним. Потому что не могла себе представить, не хотела даже думать о том, что потеряет Боруцкого. Этот вариант Агния не рассматривала, хоть ей сложно было примириться с мыслью, что ради этого, вероятно, придется отказаться от работы в ресторане. Она сомневалась, что сумеет скрыть все то, что в данный момент бушевало внутри. Может быть позже… Но пока — вряд ли. И глупо, совсем неразумно было бы заявлять, что это не так. Ей даже сейчас, в эту самую минуту хотелось быть рядом с ним, хотя всего пару часов назад она так стремилась получить перерыв. А теперь мечтала только о том, чтобы снова оказаться в безумно крепких объятиях Вячеслава. Почему-то казалось, что стоит ей прижаться к нему, сказать — и Вячеслав найдет решение. Ведь не рассердился же он на нее утром, когда Агния рассказала о своей неуверенности и сомнениях? Хотя, конечно, тогда тема поменялась достаточно быстро, но все же…
Взяв свою сумку, она пошла к выходу из уже совсем пустой аудитории. Прошлась по коридорам, из которых, подобно ей самой, торопились уйти последние студенты. Хотя Агния не торопилась. Куда? В ресторан-то спешить не надо было.
Может, стоило попробовать найти другую работу? Совсем не связанную с Вячеславом? Хотя, что она умела, кроме пения? Ничего. Но тут она ведь уже все пробовала, не к Щуру же в филармонию идти. Или попробовать заняться чем-то совсем другим? Только куда ее возьмут в неполные семнадцать? Раздавать листовки и рекламные проспекты на улице? Чем, вообще, можно зарабатывать, не имея никакого опыта в любой иной сфере, кроме пения? И другой вопрос: как к этому отнесется Вячеслав? Почему-то Агнии казалось, что он не придет в восторг, если она скажет, что будет раздавать рекламки у переходов. О том, что он говорил про возможность развития ее карьеры как певицы, она как-то не задумывалась. Серьезно, ей казалось, что у Боруцкого столько дел, ну куда ему еще этим заниматься? Да и что ж ей, все свои проблемы и дела на его плечи переложить? У него, наверное, своих столько, сколько ей и представить сложно.
Размышляя обо всем этом, она подошла к выходу из здания консерватории. В холле уже почти никого не осталось: только консьержка, да группка что-то шумно обсуждающих студентов старших курсов. Агния никого из них не знала. Подумав, что по дороге ей стоит зайти в магазин, купить чая, она протянулась к двери. И промахнулась мимо ручки. Да еще и так неудачно, зацепившись за нее браслетом. И только начала аккуратно высвобождаться звенья, как в небольшой предбанник со стороны улицы забежали девушка и парень, над чем-то весело смеясь и что-то обсуждая. И девушка резко потянула дверь с той стороны, не посмотрев, что с этой стоит Агния.
Ручка дернулась, а тонкие звенья цепочки-браслета не выдержали, лопнули. И украшение слетело с руки:
— Ох!
Они с той девушки выдохнули это вместе. Только та испуганно, а Агния горько. С ужасом. И с таким же ужасом она уставилась на обрывки браслета, упавшего на гранит пола. И подвески: бабочка и медвежонок — отлетели.
— Прости, — начала было извинять девушка.
Но Агния, не слушая ее, рухнула на колени, стараясь собрать все части, чтобы никто не наступил и ни одна не потерялась.
— Извини, — снова повторила девушка, последовав примеру Агнии, и присела на корточки, аккуратно подняла золотую бабочку. — Я не заметила тебя. Вот, держи.
Агния, как раз поднявшая обрывки самого браслета, только молча кивнула и взяла фигурку, судорожно выискивая взглядом третью подвеску.
— Вот, — парень, стоящий за спиной своей подруги, наклонился и, подняв с пола, протянул ей медвежонка.
— Да. Ничего. Спасибо, — как-то невпопад кивнула она, чуть ли не с жадностью схватив подвеску. — Я сама зацепилась, — подняв на них глаза, грустно заметила Агния.
И вышла из корпуса мимо посторонившегося парня, крепко сжимая обрывки украшения. Дошла до первой лавочки, стряхнула снег. И села, пониже натянув куртку. Поставила сумку рядом и уставилась на кусочки браслета в своей руке. Все прошлые мысли, сомнения и страхи отошли на второй план.
Так глупо. До ужаса просто. Казалось бы, такая мелочь — случайно зацепиться о ручку. А в итоге — браслет, который подарил ей Вячеслав на Новый год, теперь совершенно порван. Совсем. И Агнии было так грустно, очень-очень просто.
Но и как-то… не весело, нет. Просто вспомнилась зажигалка. И как она сломалась. И как Агния обиделась на Вячека из-за этого. А теперь вот. Разве Агния хотела порвать браслет, который он ей подарил? Ни за что в жизни! Тем более теперь.
А вот как оно вышло. И не специально, и по глупости, случайно. А толку? Итог то один. Ведь и сам Вячеслав, наверняка, не собирался ломать зажигалку. Она даже очень отчетливо в этот момент вспомнила, как он тогда прощения просил. Не очень умело или витиевато, в двух словах. Тогда Агния решила, что ему просто безразлично и расстроилась еще больше. А сейчас, вспомнила все, что он говорил и объяснял, как надо прятать и не показывать. И подумала о самом характере Вячеслава — попыталась представить: что говорила бы она сама ему, извиняясь за порванный браслет. Попробовала хоть в уме вообразить, как он говорит подобное — и улыбнулась. Господи, точно не Боруцкий. Она не могла себе представить, чтобы он так говорил. Только то, что и услышала от него в итоге. Да и привык ли он, вообще, говорить кому-то «прости»?
В этот момент, прерывая ее размышления, зазвонил новый телефон Агнии. Совсем еще непривычным ей звонком. И замигал не таким оттенком, хоть Вячеслав Ге… Вячеслав и купил модель той же фирмы. И карточку вставил старую, извлеченную из поломанного перед тем, как они вышли из ее квартиры. Просто у Агнии еще не было времени настроить все, как она в прошлом привыкла. Звонил точно не Боруцкий, его номер она знала на память. Потому оставалось не так много вариантов. Агния раскрыла телефон и поднесла к уху:
— Да?
— Слышь, Агния, а ты где? — Вова, она почти и не сомневалась в этом. — Мне тут надо ключи тебе отдать. Ну, от дверей. Новых. Уже поменяли. Ты еще в своей консерватории?
— Да, как раз закончились пары, — начала она.
— Ага, ну я так и думал. Я уже рядом, сейчас буду. Все равно мне домой тебя проводить приказано, — доложил Вова и бросил трубку.
А Агния посмотрела на экран. Потом на обрывки браслета, которые так и сжимала в другой руке.
Кто Вове велел ее проводить — было ясно. И теперь ей еще больше захотелось к Вячеславу. Обнять его, прижаться. Просто оказаться рядом. И извиниться за то, что так вышло с его подарком. И просто, хоть голос услышать… А она даже не знала, может ли ему сейчас позвонить. Не по делу, это он бы разрешил. Но ведь ничего экстренного не произошло. Ей просто тоскливо и грустно. А у Вячеслава какие-то серьезные дела же. И, наверное, будет совсем по-детски звонить ему из-за таких мелочей.
Поддавшись какому-то порыву, она выбрала в меню телефона функцию сообщений. Быстро набрала: «извини…».
А вот дальше — ничего набрать не успела. Потому как на аллее у консерватории появился Вова и громко окликнул Агнию, помахав рукой, чтобы привлечь ее внимание. Она вздрогнула от этого крика. Поднялась, не сообразив, как взять сумку. И торопясь освободить руку, нажала на «отправить». И тут же фыркнула: ни за что, ни почему, не объяснила. Глупо.
— Агния, здорово! — Вова подошел совсем близко.
Решив, что потом отправит еще одно сообщение, где объяснит, за что просит прощения, Агния сунула телефон в карман, подхватила сумку со скамьи и пошла навстречу Вове:
— Привет.
Федот молчал. Смотрел, конечно, так, что и добавлять уже было нечего. Но все же делал это молча. И хорошо, у Борова не имелось пока желания мутузить другу морду. А вот подозрение, что это желание появится, если Федот все же распахнет свою пасть — присутствовало стойкое. Наверное, друг тоже все это понимал, уже наученный опытом. Да и потом, дураком Федот не был и замечал многое. Потому не мог не понимать — Вячеслав и ему не спустит поддевок по поводу Бусинки.
Сейчас друг курил, не нарушая тишину коридора, куда они вышли из кабинета. Только косо глянул на зажигалку без крышки, которую Боров бросил в ответ на просьбу «прикурить». То, что Федот был в курсе, Вячеслав не сомневался, о чем и говорил Агни утром. Слишком хорошо они с Андреем друг друга знали и давно секли любые мелочи.
— Ты хоть приставь к ней постоянную опеку, че ли. На всякий…
— Уже, — коротко бросил Вячеслав, и сам прикурив.
— Лысый?
— Есть вариант надежней? — он поднял бровь.
— Не, Лысый — самое то, я вчера так его прощупал, немного, — друг хмыкнул — Выше головы не прыгнет, ясень пень. Но это потянет. Да и сам к Бусине твоей прикипел душой…
— Что там, насчет умельцев тех, кстати? — прервав размышления Федота, уточнил Вячеслав, исподлобья наблюдая, как один за одним выходят из комнаты парни. Конечно, пойди, угадай, о чем они с Федотом, но мало ли. Нечего лишним ушам слышать.
Пацаны тихо гудели. Разговоры шли уже больше по отдыху. Правда, тут же затихли, когда пацаны заметили их, курящих в стороне.
— Это утрясли, но ты, небось, сам захочешь с Берчевым потолковать?
— Есть такая мысль, — хмыкнул он, глядя на спины удаляющихся подчиненных.
— Могу передать ему приглашение в ресторане пообедать. От твоего имени? — Федот бросил окурок в урну.
Боров кивнул, молча одобряя.
— Кстати, еще по этим лохам: информацию для них собирала девка, типа квартиру там снимала, потерлась среди соседей. Про крестного Бусины тоже информацию нарыла. Тебе понравится, — Федот ухмыльнулся. — Как могли эти идиоты заволноваться, коли этот самый «крестный» — начальник цеха на каком-то буксующем заводе. Живых денег в глаза не видел несколько лет, (видно бабками они и собирались рот тебе заткнуть, когда квартиру заберут). И каждую неделю горбатится на огороде. Каков портрет, а? — Федот, по ходу, конкретно наслаждался. Отрывался за то, что про свои мысли о прошлой ночи Борова ничего сказать не мог.
А сам Вячеслав несколько ошалел.
— Чего? Это кто им муть такую наплел?
— А Бусина твоя и наплела. Соседке своей. Ну, той, которая сведения собирала, — ехидно ухмыльнулся Федот.
Боруцкий недоуменно нахмурился, размышляя, что соц. службам и всем другим малышка вовсе другое рассказывала, и вдруг начал хохотать:
— Это она меня от правосудия прятала, — объяснил он Федоту, который с вопросом уставился на него. А Вячеслав вспомнил, как девочку свою к двери прижимал. Полез в карман, чтоб спрятать зажигалку и достал телефон. — Информаторша эта их, она юристом Бусинке представилась. Так малышка ей даже двери не открыла как-то, когда я в гостях сидел. И на меня шикала, чтоб я не спалился.
Друг ехидно покачал головой:
— Малышка, конечно, хитра, но тут сама облажалась, зря такое придумала, и проблемы себе на голову нашла, — скривил рот Федот.
Но Боров заметил промелькнувшую задумчивость в прищурившихся глазах друга. Только поинтересоваться причиной не успел, открыл мигающее на экране уведомление о принятом сообщении — и уставился на экран:
— Не понял… — сквозь зубы процедил Боров, но только отмахнулся на вопросительный кивок Федота.
С полминуты, наверное, смотрел Вячеслав на это сообщение, пытаясь понять. Несколько раз проверял номер. И все равно не врубался.
«Извини».
Что малышка этим пыталась сказать? За что извинялась? Вячеслав попытался восстановить все, о чем они говорили и вспомнить, не могло ли это иметь отношение к чем-то, к какому-то вопросу, действию, просьбе… И вдруг его как током шибануло, когда он свои утренние откровения на кухне вспомнил. Да, она сказала, что на все готова, лишь бы с ним быть. Так может, это на подрыве чувств было? Может, сейчас, подумав пару часов, пока сама была, когда мозги прояснились — она испугалась? Может до нее дошло, насколько ситуация, на самом деле опасна? И Бусинка решила, что лучше сразу все обрубить?
Да, нет. Девчонка, которая столько его ресторан штурмовала, не обращая внимания на раздражение Вячеслава не могла… Но тут же мелькнула мысль, что потому она и штурмовала, что так до конца не понимала, кто он такой, и чем это чревато. И не шутил он в тот первый вечер, когда говорил, что может прихлопнуть ее одной рукой. И все равно, ну не врубался Вячеслав. Не верилось, что струхнула его девочка. Ну, не такая она.
Но от самой мысли, что могло, все-таки могло случиться и такое, не дура же девка, а своя жизнь завсегда дороже любого хахаля — у него внутри все жгутом сворачивалось.
Ага, фиг вам, не даст он ей пойти на попятной, если в этом все дело. Боров свою малышку никому не отдаст и не отпустит никуда. И если для этого ему просто надо быть все время рядом, чтоб у Бусинки мозги хреновыми идеями не забивались — да, легко. Он это как-то, да обеспечит.
И вообще, надо разобраться с этим гребаным сообщением. Выяснить все.
— Я поехал, если что — наберешь, — бросил он Федоту сквозь зубы, продолжая в мыслях искать мотивы для подобного извинения Бусинки. И ничего больше не объясняя, пошел в сторону выхода из офисного помещения, в котором квартировалась одна из его «фирм».