Кто-то брызнул ей водой в лицо.
Ледяные капли потекли по шее и груди, заставляя девушку поёжиться — в помещении было холодно. Харли дрожала, сжимаясь всем телом. Ощутимые хлопки по щекам, тихий звон металла. Она открывает глаза, и тут же жмурится снова — слишком яркий свет. Ощущение связанности. Она сидит на стуле — руки заведены за спину, ноги примотаны к ножкам.
— Просыпайся, Монстрик! — откуда-то слева. — Неужели ты не рада видеть папочку?
— Пудинг...
Счастливая улыбка. Ощущение ненависти к нему тут же попадает, когда она чувствует на своих губах его губы. Вот оно. Она дома. И никакие опасности ей не угрожают, Пудинг любит её, а она любила Пудинга. Харли решила не думать о Брюсе Уэйне, не думать о Бэтмене и своему соглашению работать с ним. Ей было стыдно за то, что она усомнилась в его чувствах к ней и добровольно помогала врагу.
Он встаёт перед ней, прожектор за его спиной продолжал ярко светить, девушка даже не могла толком увидеть своего любимого. Непривычные к свету глаза начали слезиться, но она всё равно продолжала смотреть на неясные очертания, всё равно чётко видя в них Джея.
— Ну-ну, Пупсик, хватит нежностей, — он погладил её по щеке. — Ты просто не представляешь, как мне надоело разыгрывать эту драму. Признаюсь, что даже когда он тебя похитил — мне было всё равно. И...
Харли вздрогнула. Нет, она определённо сошла с ума. Не то чтобы раньше он этого за собой не замечала, просто сейчас сумасшествие в её рассудке достигло своего апогея. Она бы отдала всё, лишь бы всё, что она только что услышала, она не слышала никогда. Или пусть она ослышится. Пусть что угодно, но не это.
— Ну, ну, детка, не дрожи, — он присаживается и складывает холодные руки в резиновых медицинских перчатках на её колени. Свет снова бьёт в лицо Харли. — Разговор у нас долгий. И мы только начали.
Разыгрывать. Эту. Драму.
Харли закрыла глаза, сжала зубы. Сейчас голова отказывалась работать, а совершенно нерассудительный мозг не принимал участие в делах тела уже почти что год. Рассчитывать на их помощь было бесполезно. Она откровенно не понимала, что происходит, и что Джей имеет ввиду. Она связана, и её никто не собирался освобождать. Джокер говорит, что ему было всё равно, когда её «похитил» Бэтмен...
«Мышка, мышка, Брюс», — подумала Харли, с трудом сдерживая слёзы.
— Так вот, — Джей театрально откашлялся, вновь выпрямляясь перед ней в полный рост. — Знаешь, Харли Квинн, ничто не вечно, и никто не вечен. Даже самые красивые куколки ломаются, приходят в негодность или их хозяева их просто забывают.
Он провёл рукой по волосам, прикрывая глаза. Даже сквозь яркий свет и слёзы Харли видела его грим, впервые показавшийся ей зловещим.
— Так вот, Харли Квинн, ты — куколка. Красивая, такая тоненькая и слишком идеальная. А я — твой хозяин — мальчик, выросший мальчик, которому ты...
— Надоела, — продолжает за него Харли.
Её губы дрожат, по щекам льются слёзы, перед глазами мелькают фото погибших девушек, показанные ей Брюсом. Так неужели... правда? Неужели, человек, который был её врагом, столь честно предлагал ей помощь, а возлюбленный, которому она отдавала всю себя, делала всё, что он просит, просто так избавится от неё?
И даже не дрогнет.
Харли знала, что не дрогнет.
— Ну-ну-ну, — опять поглаживание по щеке. Только на этот раз девушке стало противно. — Девочка моя, неужели ты не знала, на что идёшь? Тогда, на заводе ты клялась мне жить и умереть для меня. Так вот умри. Так же легко, как и сказала это тогда.
Он отошёл, его шаги слышались всё дальше и дальше.
Девушка поджала губы и опустила голову, растрепавшиеся волосы упали вперёд, закрывая лицо. Хотелось выть, биться об стены, разбивать кожу в кровь. Но она не могла даже пошевелиться. Внезапно навалилась сильнейшая слабость. Скорее всего, ей что-то вкололи, чтобы сидела смирно, но Харли казалось, что просто её сердце рвётся на куски не может нормально качать кровь.
Тогда, на заводе...
Она помнила, как глаза, рот и уши заливала кислота. Она помнила свой первый вдох уже будучи Харли Квинн. Она с трудом вспоминала отголоски «прошлой» жизни, она не помнила, клялась ли она ему в чём-нибудь или нет.
А ведь её предупреждали. Говорили, что убьёт — и глаз не дрогнет. Но любовь. Из-за неё девушка не слышала и не видела ничего. Но Брюс Уэйн всё-таки оказался прав. Джокер — бездушная тварь. И самое ужасное, что Харли это знала.
— Такая незаменимая вещь, а никогда под рукой нет! — он появился будто бы из неоткуда, держа в руках тяжёлый заточенный нож.
Приподняв её голову двумя пальцами, он заглянул ей в глаза.
— Но ты знаешь, прелесть моя, я люблю веселье. И просто так такой прекрасный шанс не упущу. Поиграю ещё немножко. А потом можно и разгуляться. А пока...
Он поднёс нож к уголку её губ и, широко улыбаясь, провёл тоненькую линию пореза в несколько сантиметров. Потекла тонкая струйка крови, Харли резко втянула воздух и поморщилась.
Джокер, видя это, улыбнулся ещё шире и, отвернувшись, бросил нож на стоящий рядом небольшой металлический столик.
— Боже, какой я неоригинальный. Со всеми предыдущими было абсолютно так же! Пора придумывать что-нибудь новенькое, пока я окончательно не свихнулся...
Подняв с пола бутылку, он сделал большой глоток. Запахло спиртом.
— И да, — он подошёл к ней, всё ещё держа бутылку за горлышко. — Как ты там любила мне говорить? Доброй ночи.
Замах.
Глухой треск.
Темнота.
***
Холод. Опять холод. Отовсюду холод.
Она лежит на полу. Открывает глаза, моргает, поднимается, и тут же ложится-падает обратно. Голова жутко трещит, в глазах ощущение насыпанного песка, а раны на виске и в уголке губы болезненно пульсируют. Отдышавшись, Харли всё-таки садится на пол и оглядывается.
Подвал. Под потолком горит тусклая лампочка, вокруг которой летают несколько мошек, отбрасывая тени на стены. Какие-то коробки, сваленный в гору брезент в дальнем углу, мотки проводов и арматура. И озлобленная девушка, сидящая напротив на какой-то подстилке.
— Проснулась, — фыркает она. — Твоя удача, я уж было хотела стянуть с тебя платье.
Харли внимательно присмотрелась к ней. Спутанные тёмные волосы, много синяков и ссадин, рваные штаны и футболка пропитана кровью. Она наверняка уже долго сидела в плену, и ей здесь изрядно досталось.
— Ты вообще кто? — спрашивает Харли, более-мене придя в себя.
— Я могу сказать кто ты, — игнорируя вопрос, продолжает незнакомая девушка. — Идиотка, доверившаяся Джокеру, идиотка, считавшая, что он тебя любит. Сама изгадила себе жизнь, превратилась чёрт знает во что, в общем, ещё одна подстилка Джея, не более. Которую скоро убьют. Разрежут рот от уха до уха, — он показала на себе. — Будешь даже в могиле улыбаться. В общем, привет. Я — то же самое.
Пока что Харли не особо соображает, что тут к чему, но всё-таки в памяти вспыхивает лицо этой девушки — она её знала. Видела раньше.
— Ты — Бритни Бейкер...
— Бинго! — она хлопает в ладоши, и от громкого звука у Квинн в голове вспышка боли.
