— Купи, мама! Купи... — канючит сопливый ребёнок, дёргая уставшую женщину за рукав пальто, тыкая маленьким пальцем в сладость на витрине, — хочу!
— Хорошо, хорошо, — щебечет она, вытаскивая из кошелька пару купюр.
И девушка что стоит позади, считая копейки в своей ладони, тоскливо поджимает губы, с раздражением запихивая мелочь обратно в карман толстовки.
Денег нет. Жалких пятидесяти пяти вон не хватит даже на полпорции рамёна!
Неловкое переминание с ноги на ногу и брюнетка неуловимо перемещается в конец магазинчика, закатывая глаза от негодования.
— Вера помогает мириться с беспросветной тупостью бытия, — она негромко цитирует строки из какого-то романа, протягивая руку к полке с крекерами, — так что я как-нибудь схожу в храм... — и вот когда-то законопослушная гражданка становится безжалостным вором, что запихивает пачку с галетами под растянутую толстовку, невзначай оглядываясь по сторонам.
Крах.
Брюнетка шумно выдыхает, делая шаг назад, жмуря по её представлениям — бессовестные глаза. Только вот какой-то случайный покупатель (мудак, будем честны) ощутимо врезается в её плечо, позволяя раскрыться злодеянию. То есть краденная пачка крекеров безжалостно выскальзывает из-под одежды, с глухим стуком ударяясь об пол. И этот звук — звук нестерпимого позора.
— Вот же... — растерянно тянет воришка, поднимая грозный взгляд на подлого, по её сугубо личному мнению, убийцу идеального плана.
Восемь вечера. Тэгу. Чайнатаун. Старый круглосуточный магазинчик.
И Юнги открыто охуевает, щуря глаза, приглядываясь к смутно знакомой особе, что отдавила ему левую ногу.
— Бля, — коротко заключает, переводя презрительный взгляд то на девчонку, то на пачку крекеров под его ногами, — твоя физиономия кажется мне знакомой, — грубо тыкает он, указывая пальцем на лицо брюнетки, — часто промышляешь мелким воровством? Не ты ли спиздила у меня диски с машины?
Девушка изумляется, хмуря тонкие брови, кусая внутреннюю сторону щеки.
И какого, спрашивается?
