Две галки на клеверном поле

=

  Если бы не Гермиона, его бы, конечно, здесь сейчас не было.

Постоянно ощущать на себе все эти бесконечно смущавшие его взгляды... Словно он был какой-то химерой, которую приволокли для увеселения публики. Не то чтобы это не преследовало его раньше. Да можно сказать, всю жизнь. «Это же Гарри Поттер! Тот самый!» Но тогда от него всё время чего-то ждали. А теперь он всех стеснял своим присутствием. Надежда во взгляде — это всё-таки лучше, чем пугливое благоговение. Поэтому он старался не смотреть по сторонам и сосредоточиться на лицах друзей.

Рон его порядком удивил. Так сильно измениться за такой короткий срок — от кого угодно можно было этого ожидать, но не от него. Самое главное, с его лица сошло выражение этой постоянной растерянности, словно он не знал, какое слово произнести следующим. Тот факт, что ему доверили работу аврора, как будто заставил Рона внутренне расправить плечи. Он был спокоен, деловит и уверен в себе как никогда. Не без толики самоуверенности, конечно, но без нее он не был бы тем Роном, которого он всегда знал. Расхаживая по главной приемной аврората, Рон успел за пятнадцать минут вывалить на них все подробности десятка задержаний, в которых он принимал (или не принимал) участие, изложить привычки коллег, рассказать о том, как его здесь ценят и заодно не преминул ввернуть, что Гарри тут только и ждали весь этот месяц. Впрочем, его где только не ждали, однако появляться где бы то ни было не входило в его планы. В целом, изменения, произошедшие с Роном, Гарри пришлись по душе, он не мог не порадоваться за своего друга, хотя и несколько отстраненно, без особых эмоций. Единственным, пожалуй, что его немного смутило, были взгляды, которые Рон пару раз бросал на него исподлобья. В них было что-то похожее на напряженное недоумение. Возможно, друг осуждал его за то добровольное затворничество, на которое он себя обрек, возможно, пытался найти на его лице следы прежнего Гарри. Того, который канул уже давным-давно и никогда больше не мог вернуться. Или, что скорее всего, до сих пор злился из-за своей сестры и скандала, разгоревшегося вслед за тем, как Гарри ее оставил. Как бы то ни было, он не собирался узнавать подробности того, что Рон о нем думает, он мечтал как можно скорее покончить со всем этим. Опять же из-за Гермионы.

Вот она почти совсем не изменилась. За исключением строгого делового костюма с короткой мантией поверх, она оставалась прежней Гермионой. Только что волосы стали немного короче, уложенные в аккуратно завитую прическу. Собранная, внимательная и чуткая к любому изменению их эмоций. Она сидела и смотрела на Рона благосклонно-снисходительно, изредка улыбаясь, одновременно слушая его и думая о каких-то своих делах. С тех пор, как ее приняли на работу в Министерство, Гарри успел два раза прочесть о ней в «Пророке» уже не в связи с завершившийся войной, а из-за ее инициатив по преобразованию магического мира Англии, которые она проталкивала со свойственными ею энергией и упорством. Смотря на периодически образующуюся горизонтальную складку на ее высоком лбу, Гарри с некоторым беспокойством гадал, насколько еще хватит ее энергии. Во всяком случае, ее жених подавал некоторые многообещающие признаки, что в будущем станет ей, наконец, настоящей опорой, а не только объектом ухода и заботы, как прежде.

Слово «жених» обдало его внутри какой-то неприятной, с кислым привкусом, досадой. Он уже и так давно понял, что совершил ошибку, поддавшись на уговоры придти сюда. Конечно, отказать было трудно, тем более, что причина приглашения выглядела такой важной, но вряд ли он по-настоящему верил, что сможет опознать кого-то из бывших упивающихся лучше, чем их жертвы. А вот смотреть на Гермиону было по-настоящему невыносимо. Он уже успел подзабыть, насколько это было тяжело раньше, когда она постоянно была рядом. Успел слегка примириться с текущим положением дел. Оставалось решить для самого себя один-единственный вопрос — как ему поступить в отношении свадьбы своих друзей. Всё-таки проигнорировать ее полностью было бы с его стороны поступком совсем уж... Мерлин, да какая, в конце концов, разница за кого бы его приняли! Но она могла догадаться! А этого он себе никак не мог позволить. Ни за что на свете! Чего ей сейчас точно не требуется, так это узнать о его к ней чувствах! Это разрушит вообще всё. Все те чудесные воспоминания о проведенных вместе годах, что еще у него оставались, и которые еще как-то поддерживали его на плаву.

Лучше всего было бы уехать. На время, возможно навсегда. В Америку... Да хоть в Австралию! Потому что увидеть ее в свадебном платье было выше его сил!..

Кажется, Рон закончил свое очередное излияние о теперешнем справедливом «режиме магического контроля» и собирался прощаться.

— Очень на тебя надеюсь! Очень на тебя надеюсь, дружище! — твердил он, тряся его руку. Интересно, он и вправду ожидал, что Гарри помчится устраиваться в аврорат, выслушав эти рассказы? Меньше всего сейчас он хотел снова начать швыряться в людей поражающими заклятиями, каковы бы эти люди не были.

Он проводил Рона долгим взглядом, когда тот выходил через огромные створки внешних дверей отдела вместе с длинным и худым молодым волшебником в форме аврора, которого Гарри видел впервые в жизни. Да он, собственно, почти всех в этом зале видел впервые. После разгрома, устроенного Волдемортом в Министерстве вообще и в аврорате в частности, пришлось поменять почти весь личный состав. И сейчас Гарри смотрел и удивлялся тому, сколько же здесь народу. Он, конечно, читал в газетах о серьезном сопротивлении оставшихся на свободе упивающихся, но не думал, что придется привлекать к борьбе с ними столько сотрудников. В голову закралась мысль, что Рон то вовсе недаром так тряс его за руку.

Поняв, что довольно долго уже молчит, погруженный в свои мысли, он поднял голову и взглянул на Гермиону. Она смотрела на ближайшую стену. Точнее, на весьма скверного качества портреты, развешанные на ней. Портреты тянулись вдоль всей стены длинной галереей на уровне глаз. Многие были налеплены криво и неряшливо, торопливой рукой, некоторые выглядели сильно потрепанными, очевидно, висели уже довольно давно, другие лепились явно совсем недавно, наполовину перекрывая соседние. Для них уже не было места.

— Неужели столько? — промолвила Гермиона вполголоса.

— Давай-ка взглянем на них поближе. В конце концов, мы же ради этого и пришли.

— Не совсем, Гарри. Нас должны пригласить, когда доставят пойманных. А на этих листках вряд ли мы вообще что-то разберем.

— Очевидно, штатный колдограф ушел в отпуск, — он с улыбкой пожал плечами, и тут же понял, что шутка не удалась. Потому что им обоим было прекрасно известно, какого рода «отпуск» это мог быть. Он досадливо наморщил лоб и всё-таки встал, направившись к стене, якобы чтобы действительно взглянуть на портреты поближе, на самом же деле, чтобы не смотреть на ее изменившееся лицо.

Вблизи портреты (и люди на них) смотрелись еще хуже, чем издали. Не потому, что качество рисунков было никудышным (хотя так и было), а потому что людям на рисунках был придан какой-то злобный, почти звериный вид. Он сам, встречавший упивающихся лично лицом к лицу, не мог припомнить у них такого вот выражения даже в бою, хотя, конечно, и то, что он видел, не пришлось ему по душе. Очевидно, художник то ли рисовал с описаний до смерти перепуганных людей, то ли вообще не собирался передавать точно черты лица, а просто лепил всех по одному шаблону. Гарри нахмурился, медленно двигаясь вдоль стены, понимая при этом, что за его передвижениями украдкой наблюдала сейчас половина громадной приемной. Гермиона словно почувствовала его одиночество на фоне этих ужасных портретов, потому что подошла и встала у него за спиной, как бы закрывая собой от чужих взглядов. Так они и передвигались к углу зала, медленно, он, делая вид, что разглядывает рисунки, она — что смотрит поверх его плеча.

Стена кончилась, и направо протянулся пустой неширокий и длинный коридор с рядами тяжелых дверей. Гарри только повернулся полюбопытствовать, как около него почти сразу возникла молодая девушка небольшого роста, полная и румяная. Явно смущаясь, она словно предлагала себя. «Мистер Поттер, вам, кажется, что-то нужно?», — как будто говорило ее выражение лица. Даже сама поза выдавала желание услужить. Гермиона взглянула на нее нейтральным взглядом, но только Гарри знал, насколько мало в нем нейтральности на самом деле. Казалось, что такое отношение к себе и друзьям по «Золотому трио» убивало ее еще больше, чем его. Но в отличие от него, она не бежала, она возмущалась в открытую. И горе было тому, кто попадал под огонь ее возмущения. Поэтому он поспешил спросить первым, чтобы поскорее спровадить непрошеного помощника.

— А что там?

— Комнаты для допросов, — голос у нее был быстрый и бойкий. — Вас должны пригласить в комнату двести девять в конце коридора, мистер Поттер. К сожалению, я не знаю, в чем проблема, почему до сих пор не доставили задержанных, но я могу зайти и проверить для вас, вдруг мистер Свифт уже вернулся, возможно, тогда...

«Вот тараторка»!

— Спасибо большое, мы проверим сами. Не беспокойтесь.

На ее лице была написана некоторая толика досады, но она мужественно улыбнулась и пошла в направлении группы что-то обсуждавших сотрудников. У него не было ни малейшего сомнения в том, что именно они сейчас обсуждали, и как она сейчас будет перед ними хвастаться, что обмолвилась парой слов с «самим Гарри Поттером». Он резко развернулся и пошел по коридору.

Он всё больше чувствовал свою неуместность в этих стенах и всё больше понимал, насколько он ошибся, выбравшись-таки из своего убежища на площади Гриммо. Он ни в коем случае не смел упрекать Гермиону за то, что она, наконец, уговорила его выйти в люди, Гермиона не была бы Гермионой, если бы не пыталась, но ему нужно было стоять на своем. Не впускать никого, как он и планировал изначально, как он и поступал вот уже месяц с лишним, с тех пор, как заперся у себя дома после всех тех похорон, что прошли вслед за решающей битвой. Мертвецы мельтешили у него перед глазами, и даже одиночество не спасало полностью от смертельных видений. Сейчас же, после этой жуткой череды портретов на стене, даже этот пустой коридор вызывал у него неосознанную тревогу, как будто он способен был и здесь встретить те мертвые лица, что мчались за ним по пятам всё время добровольного заточения. Он ни капли не удивился, когда очередная размытая окровавленная фигура проскользнула мимо его мысленного взора, мелькнув в приоткрытой двери одного из кабинетов. Он в очередной раз привычно подавил ледяную волну ужаса, поднимающуюся из района живота вверх к сердцу, бросил украдкой взгляд на Гермиону, не заметила ли она бледности на его лице, и зашагал дальше по коридору. Он не знал, видит ли она в своих снах то же, что и он, но, Мерлин свидетель, не ему теперь ее об этом спрашивать!

Двести девятая комната нашлась в самом конце коридора и оказалась запертой. В этот самый момент он решил, что уходит. С него было довольно впечатлений сегодняшнего дня! Он чувствовал, что сдерживается едва-едва, чтобы не сорваться. Не хватало еще, чтобы она увидела его раздавленный, перепуганный взгляд или еще, чего доброго, слезы. Не хватало еще, чтобы это увидели и все остальные. Если им нужен герой, он согласен им быть, но только где-нибудь вдалеке от всех.

— Слушай, мне пора домой, — промолвил он со всей возможной твердостью.

— Пора домой?! Гарри, я предполагаю, тебя дома ждут дела просто одно важнее другого!

— Должно быть, ты удивишься, Гермиона, но я устал. Устал торчать в этом дурацком шумном здании. Я хочу придти домой, поесть и почитать книжку.

С этими словами он двинулся обратно по коридору.

— Устал?! Да мы же всего полчаса провели в аврорате. Гарри, я целый день работаю в Министерстве и нахожу в себе силы придти домой и еще...

Она внезапно осеклась и, догнав его, продолжила уже совсем другим тоном.

— Ох, пожалуйста, извини! Кажется, я забыла, что...

«...что ты не Рон», — подумал он с усмешкой. Он дорого бы отдал даже за семейный скандал в ее исполнении, пускай бы даже она каждый день на него орала. Лишь бы только слышать этот голос.

— ... забыла, что ты совсем отвык от толпящихся вокруг тебя людей...

— Я к этому никогда и не привыкал, — промолвил он тихо, но она продолжала, не замечая его слов.

— ... которые постоянно глазеют, обсуждают, хихикают, даже лезут за автографом. Как будто у тебя нет своей жизни, как будто ты не такой же обычный человек как они. И который просто бесконечно устал от всего этого.

— Мне кажется, Миона, ты сейчас говоришь уже не обо мне, — он постарался улыбнуться.

Она слегка смутилась, но покачала головой скорее досадливо, чем виновато.

— Ты прав, но для тебя это в сто раз хуже. Думаешь, я не понимаю?! Но это всё же не повод, чтобы запираться от всех... Гарри?!

Она испуганно смотрела на него, внезапно остановившегося как вкопанный посреди коридора, уставившегося в одну точку взглядом полным ужаса и отчаяния.

— Гарри? Что с тобой?

— М-м, ничего... всё в порядке... я просто...

Он «просто» снова видел чертова мертвеца. Что самое интересное, опять в том же месте, что и в первый раз. Он прикрыл глаза руками и зажмурился изо всех сил, так, что заболели глазные яблоки. Он должен сейчас же придти в себя! На этот раз на него накатило как-то уж слишком сильно.

— Гарри, тебе нужна помощь?

— Нет, нет, прошу тебя, всё в порядке, я сейчас...

Он открыл глаза... Должно быть, она права, ему нужна помощь. Потому что мертвец всё еще висел именно там, где он его видел раньше. В самом углу комнаты с приоткрытой дверью. Он знал, что открыть дверь и зайти туда будет ошибкой. Возможно, самой главной ошибкой в его жизни. Потому что обратно он может выйти уже в сопровождении колдомедиков, спелёнутый по рукам и ногам. Но, Мерлин всемогущий, он бы навсегда перестал себе доверять, если бы не открыл эту чертову дверь. Поэтому он сделал так, как делал всегда. Просто пошел навстречу опасности.