selcouth.

кусочек

Средь давно забытых могил эта тварь своей жизнью живет.
Я ее бы давно убил. Только память патрон не дает.

Она всегда так тихо стучала, что Кристофер обычно не слышал первых двух раз. Но сегодняшним вечером он был довольно чуток ко всем звукам.

— Ева? – она видит, как все его тело напрягается, и ей сразу хочется умчаться с участка его семьи. Его взгляд всегда был таким тяжелым и образовывал густые облака у нее в груди.

Она натягивает рукава свитера пониже на кисти рук, мгновенно вспоминая, как он реагирует, когда видит разбитые костяшки ее руки. Или же это был алкоголь в тот единственный раз?

— Ты хотел поговорить? – неуверенно произносит она, заправляя прядь волос за ухо, стараясь не выдать волнения, которое постоянно посещает ее с его присутствием. Он молча рассматривает ее с ног до головы, а Ева не знает, куда себя деть от его любопытных глаз.

Ева видит множество чашек, расставленных по всему дому, а в воздухе витает запах мяты и она улыбается. Замечает, что у Кристофера в руках чашка чая, с которой свисают две ниточки, говорящие о количестве пакетиков. Она удивляется из-за этого, но ничего не говорит. Сейчас она больше всего боится сказать что-то лишнее.

Он протянул ей чашку с двумя пакетиками чая, из которой пил до этого, и сказал немного подождать. Кристофер был очень нервным и тихим, мало улыбался и упускал многие мелочи, чего раньше не случалось. Еве становилось не по себе. Но не так, как обычно. Бабочки давно утихли, как она увидела его состояние. Она не видела его в школе несколько дней. И теперь видно почему. Он был истощен: словно из него высасывали жизнь.

Она поднялась на второй этаж, когда он позвал. Ноги были бумажными и еле двигались под тяжестью ее мыслей.

Бардак у него в голове, пустота, нерешительность, а его принципы потерялись где-то на пыльных полках сознания. Впервые за долгое время его передергивало только от одной мысли услышать ее голос. И, когда она произнесла, для чего пришла, в горле завязался морской узел из несказанных им слов. Поэтому ему стоило нечеловеческих усилий сказать ей хоть что-нибудь.

Он хоть и называл ее предсказуемой, наивной и игрушечной. Но его пугало знание факта, что она не такая.

Кристофер вручил девушке запечатанное письмо и сказал прочесть в его комнате, пока он пойдет и заварит еще чая, ведь Ева случайно выпила тот, что он отдал ей. Ее щеки покраснели, когда он забирал пустую чашку из ее рук и он улыбнулся уголком губ, после чего скрылся, закрыв плотно дверь.

Если ты это читаешь, значит, я сошел с ума. Полностью съехал на «нет». Знаешь, почему?

Думаю, это случилось в ту странную ночь, когда Вильде ревела из-за какой-то глупости, а ты просто, будучи собой, пошла искать незнакомого тебе человека. Я не должен говорить этого, но Вильям припоминает мне этот случай до сих пор. Да, я рассказал ему, не злись и не кусайся после этого.

Просто все дело в том, что ты моя головная и сердечная боль. Ты засела в голове настолько, что по ночам я вижу рыжий цвет, закрывая глаза. Это не дает мне спать. Дышать.

В моей (по неизвестной тебе причине) умершей душе расцвели цветы, Ева.

Ты посеяла семена раздора в мои легкие. И каждый раз, когда я тебя вижу, розы, выросшие из них, впиваются шипами в ребра, наровясь разорвать грудную клетку. Но я бы соврал, если бы сказал, что мне не нравится эта боль.

Люди похожи на твои руки. Они такие же стеклянные. И после того, как мы разбиваемся, нас невозможно вернуть в былое состояние. Где-то все равно будет недоставать кусочка, который служил основой для всей конструкции, несмотря на то, что был самым маленьким.

Просто знай, Ева, что ты и есть тот самый кусочек.