Déjà vu

Глава 16. И Дилан вспомнил.

Дилан сидел на диване Йена. Он уже который раз дотрагивался до внутренней части бедра брюнета. Поцелуй длился около тридцати минут. Галлагер усердно выводил влажные кольца вокруг языка ОБрайана, дотрагиваясь смелыми ладонями до сетки ребер на груди. Сочные засосы блистали на беззащитной шее. Жестко. Мягко. Страстно. Нежно. Грубо. Любимо. Блекло. Ярко. Сладко. Горько... горько...

Ты был таким, Томас. В тебе была горькость, как в бельгийском шоколаде. Матовость, гладкость и никакого лоска. М-м-м... Спасибо, дорогой мой. Просто замечательный аромат воспоминаний разлился по комнате серебряного дождя. Чувствуешь?

-Хочешь заняться любовью?- вопрос рыжего парня напротив явно пугал мальчишку. Сердце бешено колотилось. Кровь пульсировала в висках. Вены надулись, пальцы покалывало, а плечи нездорово подрагивали. Блеклые ресницы долговязого Галлагера болезненно хлопали. Брюнет отвечает на все вопросы неуверенным кивком и передергивает член юноши через плотную ткань джинс. Оттягивает нижнюю губу своими зубами. Робко, слегка по-детски. Через форточку просачивается знакомый запах сигарет с ментолом, которые двенадцатилетний сосед Йена ворует у своей мамы.

Ты любил курить мятные сигареты, помнишь, Томми? Я смеялся, считая их бабскими, но закуривал вместе с тобой, сидя на краю крыши, с которой уже давно начала сползать черепица. Ты любил целовать мою кожу - грубо, оставляя красные пятна. Я едва ощутимо провожу ладонью по своей шее и вздыхаю - шумно, громко, чувствуя, как вместе с остатками воздуха из легких стекают остатки моей души.

Дилан слышит звенящий звук пряжки ремня своих штанов. Они комом слетают с раскрасневшегося парня вместе с нижнем бельем. Мягкий диван окутывает в полудрему, но сидячий на коленях перед мальчиком Йен безвозвратно возбуждает его. Он дотрагивается до уздечки. Сочно. Влажно. Проводит языком вверх, причмокивая кожу головки. Дил откидывается назад и прикрывает набухшие веки, боковым зрением наблюдая такт отсасывания макушки цвета сочного апельсина.

Ты любил подолгу смотреть в окно и рисовать звезды на стеклах, покрывшихся испариной. Ты спал, свесив голову с кровати и, ловя порхающих над головой бабочек, пока сны прокладывают тебе бесконечную дорогу из шкурок апельсинов. Ты любил чистить их перед сном, запивая все прогоркшим зеленом чаем. Ты обнимал меня так же крепко, как застаивалась заварка в твоем чае, Томми. Четыре часа.