Неправильная семья.

Часть первая. Глава 4. "Не надо". Часть 2.

***
Домой я пришел часа в три ночи. Витя в это время должен был уже спать. А вот отец…
Как я и думал, он не спал, в его комнате горел свет, но встречать меня он не вышел. Наверное, к отцу вернулось его обычное подавлено-робкое состояние. Возможно, он уже раскаивался, что ударил и прогнал меня. Вот только объясняться со мной он навряд ли будет, это он органически не переносил. Например, он никогда не обсуждал со мной гей-порно, за просмотром которого заставал меня не раз.
Направляясь в ванну, я скинул куртку и кроссовки, но захватил с собой пакет. Поотмокал там, вытянув все свое железо. И принялся к подготовке. Для чего нашарил в пакете клизму и смазку. С непривычки процесс затянулся, да и ничего, кроме брезгливости, не вызвал. Только все это мелочи по сравнению с тем, что я планировал делать дальше.
Вытерся, но одеваться не стал. Пакет все так же потащил с собой.
— Еще не спишь? А я к тебе с подарками, — завалившись в комнату к отцу, я с размаху прыгнул на его кровать. Кстати, хорошая кровать, со столбиками в изголовье и ногах, соединенными витым узором из железных прутьев — очень прочных.
— Рома…
— Что, не ждал? Ты действительно хочешь, чтобы я ушел из дома?
Я сидел как раз посередине постели. Папа быстро отгребал к изголовью, подтягивая колени к груди, стараясь не встречаться со мной взглядом и вообще не смотреть на меня.
— Я погорячился. Иди спать.
Ну, как всегда. Тихо хихикая и нашаривая рукой в пакете уже приготовленное, я начал приближаться к нему на четвереньках. Глаза отца попытались приобрести круглую форму, а вот отодвигаться ему было уже некуда. Оказавшись к нему лицом и наклоняясь за поцелуем, левой рукой я схватил его за запястье и поднял наши сцепленные руки над головой.
Папа, как всегда, тормозил, не оттолкнул, не отвернулся, просто до упора вжался в спинку кровати. Так что надеть на его запястья наручники оказалось легче легкого.
— Рома?
— Пора тебя проучить, папочка. Когда я что-то прошу, тебе следует прислушиваться. Я же не так много и хотел.
С этими словами я откинул с него одеяло и принялся стягивать пижамные штаны и трусы с его ног. О да. Паника на лице отца просто умиляла.
— Рома, не надо!
— Ты меня не послушал, когда просил я. С какой стати я буду слушать теперь тебя?
Щиколотки отца я приковал к столбам, разведя таким образом его ноги в стороны. Он пытался дергать конечностями, извиваться, но стоило мне усесться верхом, практически полностью затих, все больше вжимаясь в постель.
— Рома, отстегни наручники. Это не смешно!
— Мне тоже не до смеха. И не кричи, Витю разбудишь. Ты же не хочешь, чтобы он все это увидел.
Отец метнул на дверь тревожный взгляд. Он не разозлился, может, испугался, только за паникой было сложно разглядеть что-то еще. Мои руки, независимо от сознания, принялись гладить его тело. Просто сидеть, прикасаясь чреслами к его животу, было уже крышесносно, а уж понимать, что он теперь в полной моей власти, вообще за гранью самых смелых мечтаний. Рубашку пришлось просто расстегнуть, снять ее с закованных в наручники рук было невозможно. Сидеть спокойно у меня уже не получалось, я принялся легонько тереться об него. Наклоняясь, и, как змея или кошка, льнул к его груди, целуя шею, соски, грудь, пупок. Кончить я не боялся. Впереди была целая ночь.
— А теперь объясни-ка мне, папочка, за что ты сегодня меня ударил?
Теперь я отклонился назад и потерся задницей о его член. И, надо сказать, там было обо что потереться и не только потереться. У него встал. Так что мои ерзанья на эрегированном члене отца заставили его судорожно вздохнуть.
— Рома, не надо!
Я сильнее прижался ягодицами к его плоти.
— Отвечай.
— М-м-м… Прости меня.
— Уже простил. Назови причину.
— Пожалуйста, не надо.
Я плохо соображал. Покатившиеся по лицу отца слезы мне не понравились, но уже не способны были остановить. Слизывая соленую влагу, я добрался до его губ и попытался получить их. Но отец сжал зубы и отвернулся. Так что мне оставалось только провести языком по его скуле и опуститься к беззащитной шее и груди. Мне снова довелось услышать его стоны, но сейчас это было не так. Тихие, подавляемые звуки возбуждали еще больше, чем его пьяные, несдерживаемые стоны.
Обнаженный и беззащитный, полностью осознающий все происходящее отец в моем единоличном владении. Обхватив наши члены левой рукой, я яростно двигал правой, пока не кончил. Отец только глухо постанывал. Упав на его грудь, я перевел дыхание, машинально поглаживая его по груди и ребрам. Сдавленные рыдания стали громче. В любое другое время один только вид его слез способен был меня остановить, но только не на этот раз. Попытка поцеловать отца опять провалилась. Он упорно мотал головой и сжимал зубы, давясь рыданиями.
— Можешь строить из себя страдальца, сколько влезет. Но тебе нравится все, что я делаю, и ты хочешь, чтобы я делал это и дальше.
— Нет!
— Ш-ш-ш… разбудишь Витю.
Он испуганно глянул на закрытую дверь, открыл, было, рот, чтобы о чем-то попросить, но я его опередил.
— Даже не мечтай, я не остановлюсь.
Я сел на его ноги, рукой поглаживая член. Папа зажмурился и закусил губу. Нет, так не пойдет. Растянувшись на его теле, я с жадностью впился в его губы, конечно, он сразу отвернулся, чем я и воспользовался, развлекаясь языком с его ушной раковиной, прикусывая мочку и целуя за ухом. Рукой продолжал гладить низ живота и эрегированный член родителя. Он не понимал, как инстинктивно начинает подстраиваться, как его тело все больше стремится навстречу моим прикосновениям. А я опять был готов к продолжению. Пришлось сесть обратно на его ноги.
— Пап.
Он не повернул голову.
— Если ты сейчас же не откроешь глаза и не посмотришь на меня, я позову Витю.
Отец резко вскинул голову, открыл глаза и посмотрел на меня с такой болью, что я засомневался, стоит ли продолжать. Но отступать было уже некуда. Я ведь ни на что не надеялся, просто хотел урвать у всех хоть что-то. Частичку его тепла только для себя.
— Смотри на меня. Ты сам во всем виноват. Твое вечное нежелание видеть проблемы довело ситуацию до настоящего момента. Хватит прятаться, прекрати отводить глаза и отворачиваться, когда с тобой говорят. Я бы не посмел к тебе прикасаться, если бы ты обращал на меня внимание, хотя бы как на сына.
А вот эти слова были последним ударом. Паника и страх ушли из его глаз, оставив в них беспросветное отчаяние. Но мне это было на руку, его воля к сопротивлению была сломлена, пусть на время, нам хватит и этого. Верно, отец?
Медленно приблизившись к его лицу, я накрыл желанные губы поцелуем и, не встретив ни малейшего сопротивления, утонул в ощущениях. Продолжая мучить его губы и язык, пока не почувствовал его участившееся дыхание. Оторвавшись, встретил затуманенный желанием взгляд.
— Хочу тебя.
Я еще раз провел языком сначала по его верхней, потом по нижней губе и медленно стал проталкивать язык в рот. На этот раз он сам жадно потянулся навстречу, приоткрывая губы и встречая мой язык своим. Я нетерпеливо поерзал на нем и сразу же услышал ответный стон.
— Хочу кое-что тебе напомнить. Смотри на меня, не закрывай глаза.
Не теряя зрительного контакта, переместился к его паху. Обхватил отцовский член рукой и с дрожью предвкушения провел языком по стволу. Кто бы мне сказал, почему я так хочу отсосать ему? От одной мысли о минете рот наполнился слюной. На этот раз у меня получалось лучше, может, от того, что я заранее вытянул кольца из губы и штангу из языка. Теперь беспокоиться приходилось только о том, чтобы не зацепить зубами.
На какое-то время я упустил из вида лицо отца, полностью отдавшись минету.
— Рома!
А вот на его душераздирающий вопль не обратить внимание было невозможно. Слезы заливали любимое лицо, в котором читалось осознание, раскаяние, отчаяние… много чего. Я быстро растянулся на его теле, краем его рубашки вытирая слезы. В дверь постучали.
— Папа?
Черт! Мы разбудили мелкого. Я выжидательно уставился на отца.
— Все хорошо, Витя. Иди спать.
Замечательно. Мое лицо растянулось в довольной лыбе. Мелкий должен Был послушаться, так что нам никто не помешает.
— Там Рома, да? Ром, ты там?
— Да. Иди спать.
— Все точно в порядке?
— Точно. Возьми мой плеер и иди спать.
— Пап…
— Делай, как Рома говорит.
— Спокойной ночи!
— Спокойной, мелкий!
Я улыбаясь смотрел на отца.
— Теперь нам точно никто не помешает, так что успокойся.
Совсем чуть-чуть, совсем немного меня отделяло от желаемого. Обнаженный, возбужденный, притиснутый к кровати папа. Только мой. В тот момент я поверил в возможность счастья. Ровно на минуту.
— Рома, сними наручники.
— Нет.
— Послушай, я твой отец, то, что мы делаем, неправильно.
Я расхохотался.
— Будто меня это волнует. Пап, честное слово, ты наивен.
Он прикрыл глаза. Снова! Сколько раз он будет это делать?
— Опять закрываешь глаза! Не хочешь меня видеть. Решил от меня избавиться. Думаешь, если меня не будет рядом, тебе станет легче? Сможешь жениться на своей Танечке?
Тело подо мной вздрогнуло. Глаза он открыл, вот только лучше бы он этого не делал. Мне было больно и обидно. Так не честно! Он мой. Ну почему на него претендуют всякие твари? Вешаются все, кому не лень. Я тоже хочу кусочек его тепла. Он же мой отец. Должно же в его сердце быть маленькое местечко и для меня? Совсем капелька.
Кап-кап. На его грудь закапали мои слезы. Нет. Реветь я не хотел. Просто очень устал гоняться за ним и в результате ничего не получать. Даже взгляда.