Любить тебя страшно

Глава 19.

  Марк.

После произошедшего у Беса, попав домой, я сначала снова долго и с остервенением мылся, а после надрался. Напился до беспамятства. Просто я больше не мог выносить эту реальность, мне отчаянно хотелось, было просто необходимо, хотя бы ненадолго забыться. Не думать ни о чём. Не чувствовать этой внутренней агонии, этого отвращения к самому себе. Я разбил зеркало в спальне, потому что мне было противно смотреть на себя.

Напившись до невменяемости, я банально вырубился прямо за столом. Придя в себя, снова напился. Не могу сказать, сколько раз это повторялась, но однажды я очухался от того, что Лёха тряс меня за плечи и всеми силами старался привести в чувство. Как выяснилось, вместе с чёрным для меня первым января, от меня уже четыре дня ничего не слышно. Мобильник отключен, как выяснилось — банально разрядился, а дверь я не открываю. Вот и решился друг самостоятельно проникнуть в квартиру. Тогда я ещё был в хлам пьян и как на духу выложил другу всё. После он признался: они с Викой так и предполагали.

Вмешательство Лёхи заставило меня выйти из запоя. Пусть пить я и перестал, но был морально не готов выйти из дома и встретиться с миром. Так, зализывая раны и призывая на помощь самообладание, я просидел дома до девятого числа.

А ещё я много думал об Алине. Вспоминал, анализировал, оценивал всё пережитое рядом с ней и с горечью осознавал: в те моменты я был счастливее, чем когда-либо в своей никчёмной жизни. Но я оказался слеп, а может слишком труслив, чтобы признать это вовремя. Я унизил её и сам потом сходил с ума вдали от неё. Бесился, когда судьба свела нас снова, и я узрел новую версию малышки. И теперь я задавался вопросом: почему я понял это только сейчас, когда уже поздно? Да и был ли у нас вообще шанс?

Как только я решил, что хватит отсиживаться дома, прямиком отправился в спортзал. Я тренировался на износ, повесив на Лёху все дела в мастерской. Меня бросало в дрожь от одной мысли, что я могу проиграть семнадцатого. Меня охватывал ужас от одних только предположений, как может захотеть наказать меня Бес за поражение. Всё же он добился своего: помимо сжигающей всё на своём пути ненависти, я стал гораздо больше бояться его.

Тогда я победил. И когда мы отмечали с парнями наши победы, я выяснил ещё один факт, который меня просто убил наповал. Я больше не мог заниматься сексом. Несмотря на все старания выбранной мною красавицы, моё тело не реагировало. Как бы она не ласкала меня, член оставался таким же вялым и безучастным. Тогда я решил, что просто перебрал спиртного и тупо перенервничал накануне, да и девка плохо старалась. Но когда меня в шестой раз подряд постигла неудача, я впал в отчаяние.

Я был прав, я не мужчина! Бесполое ничтожество! Мне только двадцать три, а я уже ни на что не способен. Импотент! Это не просто слово — это приговор для любой особи мужского пола. До этого у меня, конечно, бывали хреновые дни, всю мою жизнь я бы не назвал простой, но мне неведомо было такое явление как депрессия. А это была именно она. У меня просто пропал интерес к чему-либо. Даже об Алине почти перестал думать. Смысл? Я больше не мужик и даже в постели не смогу её удовлетворить. Не говоря уже о том, что нас слишком многое разделяет, и я не имею право рисковать ею, завязывая с ней отношения. Я полностью бесполезен и безнадёжен во всех смыслах слова.

Лёха неоднократно пытался докопаться, что же со мной происходит. Считал, что причина моего состояния инцидент у Беса, а я не находил в себе сил и смелости признаться ему, что это только полбеды.

Так тянулись дни, унылые и однообразные. Я даже умудрился выиграть каким-то чудом ещё один бой. Единственной моей отдушиной были тренировки и иногда было приятно покопаться в тачках. Но жажды жизни я в себе больше не ощущал. Только данная клятва, что убью эту мразь, не давала мне взять пушку и вышибить себе мозги. Я буду жить и сделаю всё, лишь бы отправить этого выродка в Ад. А после этого гори всё синим пламенем.

Это был ничем непримечательный день, а точнее ночь. Лёха поругался со своей Викой и притащил меня к себе домой, где под пивко сначала высказывал всё накипевшее, а потом опять принялся убеждать меня, что в том, что меня трахнул Бес, нет ничего кошмарного. Неожиданный грохот прервал нашу беседу и, выглянув в коридор, мы увидели Алину, которая смотрела на нас с ужасом.

Стало понятно: она всё слышала. В этот момент мне захотелось просто сдохнуть. Что может быть хуже, чем-то, что любимая девушка узнает, что тебя не так давно поимели в задницу, как обыкновенную шлюху? От унижения свело все мышцы тела. Лёха, чёртов предатель, просто сбежал. Бросил меня с ней наедине.

Алина смотрела на меня огромными шоколадными глазами, а потом подошла и обняла. Прижимаясь ко мне всем телом, она в голос рыдала и бормотала, что это только она виновата во всём. За что-то просила прощения. И когда она высказала предположение, что я должен её ненавидеть, я не выдержал. Крепко обнял её в ответ, наслаждаясь её близостью и запахом, и прошептал:

— Хотелось бы мне ненавидеть тебя, малыш, да не получается.

Мне не хотелось отпускать её. Ощущение её хрупкого тела в руках, наполняло душу теплом. Чудесным образом уходили мрачные мысли, уходили горечь и отчаяние, я чувствовал себя почти счастливым.

— Ну, всё, успокойся, — наступая себе буквально на глотку, я отстранил девушку.

— Но как же так, Марк! Господи, — снова всхлипнула она.

— Хватит, Алина, — желая прекратить истерику, я чуть повысил тон. — Я вообще не понимаю, почему ты льёшь слёзы. Наверное, ты не раз мечтала, чтобы жизнь меня наказала за то, что я сделал с тобой. И вот, она меня наказала. Радуйся.

Щёку обожгло. Малышка стояла и яростно сверкала на меня глазами.

— Да как ты смеешь! — взорвалась она. — Как ты можешь такое говорить? Ты кем меня считаешь? Неужели ты правда думаешь, что я могу радоваться твоим страданиям?

— Лучше так, чем твоя жалость! — закричал я в ответ. — Мне не нужно, чтобы меня кто-то жалел. Мне вообще на хуй ничего не нужно ни от тебя, ни от кого-либо!

— Каждому нужен кто-то близкий, — тихо ответила девушка, сбивая мой боевой настрой. — Почему ты всегда отталкиваешь меня, Марк?

— Малыш, — странная нежность, совершенно не свойственная мне, овладела мной, — дело не в тебе, а во мне. Ты снова совершаешь ту же ошибку, которую совершила летом. Ты сейчас видишь во мне чуть ли не героя, а я совсем не такой.

— Ты лучше, чем сам о себе думаешь, — отозвалась Алина. — Никто бы другой не сделал того, что сделал ты. Тот же Сева клялся Свете в любви, но при этом отдал её на растерзание вашему боссу. Не надо убеждать меня в том, что ты чудовище, Марк. Просто ты не хочешь подпускать меня к себе по каким-то причинам.

Сева... Я лишь незаметно усмехнулся. После того, как я и он пообщались, он окончательно притих. Больше этот крысёныш вообще не высовывал нос из своей норы. Меня против воли начинало колотить, когда я понимал, что всё это дерьмо случилось из-за него. Возникало сильнейшее желание убить гниду.

И снова я увяз в шоколаде любимых глаз. Казалось, девушка видит меня насквозь. Что же ты делаешь, Алина? Зачем так смотришь на меня? Зачем выворачиваешь душу наизнанку? Я и так сейчас слаб, у меня нет сил на борьбу с тобой.

— Ты не понимаешь, — беспомощно прошептал я, — ты правда не понимаешь, что я просто не могу позволить себе того, чего ты хочешь от меня. Как бы я не хотел, но я просто не имею права завязывать отношения или заводить друзей среди обычных людей. Это опасно. Вспомни Новый Год и чем он закончился, тогда, может, поймёшь, о чём я говорю. Бес не потерпит, чтобы у кого-то из нас было что-то или кто-то без его разрешения.

— Но Вика и Алексей, они же живут вместе, — в её голосе было недоумение.

— А ты спроси Вику, чего им это стоило. Я на такое не согласен, — отозвался я.

— Марк, позволь мне самой решать, готова я на риск или нет. Наверное, я спятила, но я готова, потому что вопреки здравому смыслу и логике верю — ты того стоишь. Однако, если я тебе не нужна, и ты просто не хочешь меня знать, скажи это сейчас, и я уйду. Потому что я устала. Обещаю, оставлю тебя в покое и больше никогда не появлюсь на твоём пути. Не буду больше приходить на вечеринки. Буду общаться с Викой исключительно на территории университета. Так ответь, Марк, мне уйти?

Разум, логика, здравый смыл, всё рациональное, что во мне было, кричало и требовало сказать ей, что она мне не нужна. Но душа и сердце заходились в мучительной агонии от одной мысли, что она навсегда уйдёт из моей жизни. А она уйдёт, я видел это в её волшебных шоколадных глазах. И потому я просто стоял и не мог произнести заветное: «уходи».

Мы стояли и смотрели друг на друга наверное целую вечность. Мне оставалось только гадать, какие мысли в голове Алины. Тогда как во мне творился настоящий Апокалипсис. Боролись «правильно» и «я хочу». И всё же я проиграл в этом сражении с самим собой. Оказался слишком слаб, чтобы отказаться от неё. Может, потому что был убеждён, чувствовал, что она — мой последний шанс выкарабкаться из болота отчаяния и безысходности и стать счастливым. Поэтому я просто обнял её. Крепко. Мечтая никогда не отпускать. И мысленно дал ещё одну клятву, что сделаю всё от меня зависящее, чтобы уберечь её от Беса и, конечно же, никогда намеренно не обидеть самому.

— Хотелось бы мне сказать, что всё будет хорошо, но не могу. Будет сложно, малыш. Никто не должен знать, что мы вместе, кроме Лёхи с Викой. Во всяком случае, пока не обрету свободу, — тихо прошептал ей в волосы, вдыхая их неповторимый аромат.

— И долго это? — как-то горько, почти обречённо отозвалась Алина.

— Ещё от пяти до семи боёв. Всё зависит от денег, которые получит за них Бес. Сколько это по времени, понятия не имею, — ответил я невесело. Знала бы ты, малыш, как я хочу быстрее обрести волю.

— Почему вы вообще это делаете? — задала девушка вопрос, которого я вполне себе ожидал.

И тогда я рассказал ей как попал к Бесу. Без подробностей описал основы жизни там, избегая некоторых несимпатичных вещей. Рассказал, как все мы, не желая того, оказались ему «должны» и вынуждены отрабатывать свой долг, если не хотим совсем плохо кончить. К концу повествования Алина была в шоке и очень зла.

— Он не имел никакого права! — в сердцах воскликнула девушка. — Он не Бог, чтобы распоряжаться чужими жизнями!

Возмущение малышки было совершенно искренним. Чистая душа, верящая в справедливость. Милая, её давно нет в этом мире. И, похоже, тебе придётся ещё не раз упасть прежде, чем ты это поймёшь.

— Успокойся, малыш, — улыбнулся я и поцеловал её в висок.

Алина посмотрела мне в глаза, и я задохнулся от смеси эмоций в её взгляде. Там были тепло, ласка и нежность. И она поцеловала меня, робко и неуверенно, словно боясь, что я её оттолкну. Конечно же, я ей ответил. Постепенно поцелуй стал обретать всё больше ноток страсти, становясь слишком откровенным и интимным. Когда я понял, к чему всё идёт, — меня пронзил ужас. Потакая своей одержимости Алиной, безумной жажде быть с ней, я совсем забыл о своей несостоятельности. Я не могу дать ей то, чего она сейчас хочет, я не могу удовлетворить её сексуально. Я не мужчина. От горечи сжались внутренности и спёрло дыхание.

— Остановись, малыш, — сейчас я был не готов открыть ей эту правду. — Я всю ночь не спал. Давай сейчас просто поспим, а то меня уже ноги не держат.

Она согласилась со мной. Мы устроились на диване, который Лёха разложил, собираясь спать. Наверное, впервые за много месяцев я уснул, чувствуя себя необыкновенно умиротворённым и даже счастливым, прижимая к себе девушку, которую любил. Сейчас я был не готов сказать ей эти слова, но обязательно скажу. В более удачный момент и в более подходящей обстановке.