Неукротимый

Глава 5

Прошло три дня, и каждый день на этой неделе походил на другой. Я не против, потому что в предсказуемости есть постоянство. Я стала чувствовать себя в большей безопасности и меньше нервничать. Мои дни проходили по одному расписанию, нечто вроде этого: 1. Проснулась в одиночестве. 2. Чувствую, Твитч наблюдает за мной на ланче. Иногда ловлю его. Иногда нет. 3. Иду домой, и немного паникую на парковке. 4. Ложусь спать одна. Просыпаюсь посреди ночи, прижимаясь к Твитчу. И вот я здесь. Прижимаюсь к Твитчу. Хотя сегодня ночью все немного по-другому. Сегодня он отважился лечь под одеяло и снял футболку. Головой лежу на его обнаженной груди, рукой обнимаю него, как будто обнимаю плюшевого мишку, ногой также обнимаю его. Чувствуя, что я проснулась, он осторожно проводит рукой по моей спине. Потом начинает водить пальцами по моему плечу. — Ты в порядке? — тихо спрашивает он. С минуту я раздумываю над ответом. В порядке ли я? Если принять во внимание, что в моем самом интимном месте покалывает, а соски так напряжены, что могут пробить стекло, то я бы сказала — «да». Прижимаясь щекой к его груди, я вдыхаю его запах. — Да, — на выдохе говорю я. Его пальцы все еще на моем плече. Он ослабляет хватку и сонно произносит: — Спи. С секунду я крепко прижимаю его к себе, а затем расслабляюсь и выдыхаю. Твитч много не говорит. Ему нет надобности. Вы знаете это выражение, что поступки убедительнее слов? Так вот его поступки говорят за него. И мне нравится то, о чем они говорят. Интересно, позволит ли он мне удержать его. Сегодняшний день официально становится днем перемотки. Вы знаете, бывают дни, которые так утомляют и выматывают; дни, когда всё раздражает, и никто не может сказать тебе правильных слов? Мой сегодняшний день был одним из этих дней. Почему именно день перемотки? Потому, что вы хотели бы нажать на перемотку и начать его по-другому. Всё это началось вчера вечером. Я потратила немного больше времени, чем обычно, готовясь ко сну. Я побрила и увлажнила ноги и одела простую, но короткую ночную рубашку, вместо моих пижамных Элмо-штанов. Я освежила себя дезодорантом и духами, удостоверилась, что мои волосы выглядели опрятными. Как только я сочла, что теперь меня не стыдно целовать, я посмотрела на себя в зеркало в последний раз и нырнула под одеяло, удостоверившись, что оставила открытой достаточно обнаженной кожи, чтобы выглядеть соблазнительно для кое-кого определенного, к кому я стала испытывать очень сильное влечение. Точнее, влечение появилось сразу же, как только он опустил свой капюшон, но за последние несколько дней оно возросло в четыре раза. И я решила принять кое-какие меры в этом отношении. Я ложилась спать, воображая, что этой ночью мы, наконец, соединимся. Эмоционально и физически. И я с нетерпением ждала этого момента. Было только одно небольшое упущение в моём плане. Твитч так и не пришёл. Утром я проснулась одна. Я подняла голову и увидела, что противоположная сторона моей кровати была нетронутой. Я почувствовала укол боли. Испытывать боль в данном случае было глупо. У меня щемило в груди, и где-то в глубине души я понимала, что наше совместное время закончилось. Вот так я дожила до сегодняшнего дня. Я уверена, что мои губы выглядят постоянно надутыми, а брови постоянно нахмурены. Я, должно быть, выгляжу, как десятилетняя девочка, которой сказали, что конфет больше не будет. Это раздражает, потому что я хочу конфетку. Я бы сделала что угодно, чтобы получить конфетку. Я хочу, чтобы моя конфетка заставила меня выкрикивать его имя, когда наши тела сольются воедино. Я хочу эту гребаную конфету. Я хочу зафиксировать и упорядочить по алфавиту все красивые татуировки, которые видела на его теле и те, которых еще не видела. Я чувствую, что между нами существует некая связь, которую не могу объяснить. Он заставляет меня чувствовать себя в безопасности от всего. Ото всех. В глубине души я знаю, что он никому не позволит причинить мне боль. Он просто не позволит. И вот теперь конфетки нет. Как раз в то самое время, когда у меня появилась повышенная потребность в сладком. Как обычно. Со вздохом откинувшись на спинку моего офисного кресла, я надеюсь, что время смилуется надо мной и у меня это быстро пройдет. В противном случае, я, возможно, просто сойду с ума. Почувствовав покалывание в затылке, я просыпаюсь. Подняв голову с подушки, сажусь и смотрю на удаляющуюся от меня огромную тень.Мое сердце сжимается. — Твитч? Остановившись на половине пути, он поворачивается и медленно идет обратно к двери моей спальни. Мои глаза свыклись с темнотой, и я наблюдаю, как он смотрит на меня. — Ты не приходил, — шепчу я. Полностью проснувшись, осознаю, как жалко, должно быть, я звучу: почти умоляю моего сталкера-защитника, чтобы он до конца своей жизни со мной спал. Он пристально всматривается в моё лицо в тусклом свете. — Тебе нужна моя помощь, чтобы уснуть? — неожиданно спрашивает он. Чёрт. То, как он это произносит, говорит о том, что если я скажу «да», то спать мы точно не будем. — Да, — мой голос звучит натянуто. Мои соски напрягаются под его зорким взглядом, и он почти решается сделать шаг вперед, но в последний момент удерживает себя на месте. Порывшись в кармане, он достает конфетки и забрасывает их в рот. Посасывая их, он мягко, но в то же время, решительно говорит: — Я трахаюсь только одним способом. Его слова настолько неожиданны, что мои губы приоткрываются и я начинаю тяжело дышать. Он делает шаг вперёд, его глаза неотрывно смотрят в мои. — Грязно, — наблюдая за моей реакцией, он добавляет: — И этот вид грязного секса...— он глубоко вздыхает и на выдохе продолжает: — ...который не смывается. Пожелай ему доброй ночи и забудь, что это вообще когда-то происходило. — По-покажи м-мне, — заикаясь, лепечу я. Ты потеряла свой чёртов рассудок. Его карие глаза щурятся, а брови сходятся на переносице. Он явно не ожидал такого ответа. — Я не совсем уверен, что ты понимаешь, о чем говоришь. Я с трудом сглатываю, а он опирается бедром на мой туалетный столик и принимается объяснять: — Ты решишься на это, а потом изменишь свое решение, но я не остановлюсь. Я останавливаюсь, когда трахаюсь, только в самый ответственный момент. Последнее, чего я хочу — это женщина, кричащая, что ее насилуют. Закрыв глаза, я надеюсь, что моя дрожь не заметна. Через силу открыв их снова, я тихо произношу: — Я хочу этого. Выпрямившись, он принимает равнодушное выражение лица: — Умоляй. О, Господи, что? Серьёзно? Попроси его уйти! — Пожалуйста, — говорю я так тихо, что ветер снаружи слышно больше, чем мой голос. Мне так стыдно перед самой собой за свое желание. Та разновидность секса, что он предпочитает, помечена этикеткой с предупреждением. Это должно бы заставить меня бежать в противоположном направлении. Он медленно засовывает руки в карманы, качая головой. — Нет, Алекса. Этого недостаточно. Затем он поворачивается и выходит из моей комнаты. Сидя на кровати, моё лицо заливается ярчайшей розовой краской. Меня что, серьезно только что отшил мой сталкер? Что за хрень? Мое тело, отказывающееся принять «нет» за ответ, соскакивает с кровати и бежит по коридору, настигая Твитча у двери. В тот момент, как он открывает дверь, я захлопываю ее. Я, должно быть, выгляжу решительно, потому что его брови ползут вверх. Как только он перестает пялиться на выражение моего лица, я выплевываю: — Ты не можешь так поступить, Твитч. Так себя ведут только мудаки! Ты даже не дал мне шанса... — Я дал тебе шанс, — перебивает он меня. — Когда сказал «умоляй».— Это что, проверка такая? — у меня отвисает челюсть. Взгляд его глаз немного смягчается: — Нет. Не проверка. Просто это то, что мне нравится. И если тебе это не по вкусу, то значит, тебе это не нравится. Если ты не отдашь всю себя в полное мое распоряжение, тогда...— он пожимает плечами, — ничего не выйдет. Я не уверена, как быть дальше. Рискую ли я потерять себя? Всего на одну ночь? Он опять поворачивает дверную ручку, но я бедром снова закрываю дверь. — Я согласна на все, что ты хочешь. Я согласна. — Покажи мне, как сильно ты этого хочешь. Мои щёки запылали. Облизав губы, я наклоняюсь и подаюсь вперед, но он хватает меня рукой за подбородок, надежно удерживая на месте. Его брови нахмурены, но мягкий тембр голоса внушает спокойствие вместо тревоги: — Ты не поцелуешь меня, пока я тебе не разрешу. Мои брови хмурятся так же, как и его. Тогда как я могу показать ему, что я хо... Мои глаза широко раскрываются, и я с трудом сглатываю. Он это замечает, когда до меня доходит весь смысл, и его губы кривятся в усмешке.Закрыв глаза, я держусь за дверь и медленно опускаюсь на колени. Оказавшись перед ним на коленях, я поднимаю руки и кладу свои дрожащие пальцы на пряжку его ремня. Я не знаю, почему это делаю, но зачем-то поднимаю на него взгляд, безмолвно спрашивая разрешения. Его глаза смягчаются, и он кладет руку мне на голову, нежно поглаживая мои волосы. Одобрение. Чувствуя себя немного смелее, я удерживаю свой взгляд на нём, пока вожусь с его ремнём, и, когда с ним, наконец, покончено, я расстегиваю пуговицу и опускаю молнию на его джинсах. Приоткрыв джинсы, я какое-то время глажу его через ткань боксёров. Он порывисто вздыхает. Это придает мне еще больше уверенности. Я залезаю рукой в его боксеры и освобождаю его. У меня вырывается вздох удивления. Пресвятая Матерь Божья! Округлившимися глазами я смотрю на Твитча. Его глаза впиваются в мои: — Заставь меня захотеть этого. Держа его полустоячий член своей слегка дрожащей рукой, я не знаю, что с ним делать. Я никогда раньше не была с мужчиной, у которого был пирсинг на члене.Вертикальный стержень, с одним серебряным шариком, расположенным на чувствительной нижней стороне, а другой, как раз там, где начинается головка, на самой вершине его ствола. Он толстый. Он длинный. Он гладкий. Он впечатляющий. Я видела достаточно пенисов, чтобы знать, что этот намного больше, чем среднестатистический. Я считаю, что у большого парня должен быть большой член... так ведь? Усилив хватку, я поднимаю другую руку, чтобы она присоединилась к первой и принимаюсь гладить его. Он встает почти полностью. Я не отвожу своего взгляда от его глаз, когда наклоняюсь вперед, приоткрываю губы и нежно целую кончик его члена. Он дергается в моих руках. Закрыв глаза, я медленно, но уверенно поглаживаю его вверх-вниз, осыпая его головку поцелуями. Пришло время заканчивать игры. Открыв рот шире, я вытягиваю язык и облизываю его от основания до головки, упиваясь его гладкостью и теплом. У него приятный вкус. Чистый и слегка мускусный, такой и должен быть мужчина. Достигнув головки, я обхватываю ее ртом и сосу. Глаза все еще закрыты, я скольжу своим ртом по его стволу. Шарики его пирсинга дарят странные и незнакомые ощущения, но в то же время, они мне кажутся идеальными. Гладкая твердость его члена и тепло его пирсинга на моем языке заставляют меня потерять голову. Больше не думая о том, что делаю, я тихо вздыхаю и начинаю ритмично двигать головой вверх-вниз. Он ставит ноги шире. Убирая одну мою руку со своего члена, он берет ее, засовывает в боксеры и кладет мою ладонь на свою мошонку, заставляя сжать ее. Мне требуется всего секунда, чтобы понять, чего он от меня хочет. Сжав его яички в своей ладони, я осторожно массирую их, в то время, как медленно сосу и глажу его член другой рукой. Я не припомню такого момента за всю свою жизнь, когда мне было бы более комфортно делать минет. Что-то во мне отчаянно жаждет одобрения Твитча. Когда его рука в очередной раз гладит меня по волосам, я расслабляюсь еще больше, заглотив его так глубоко, как только было возможно без риска поперхнуться. Рука на моей голове запутывается в моих волосах и тянет. Мои глаза закрываются от боли, и я резко вздыхаю, когда он отрывает меня от своего члена. Морщась от боли, я смотрю вверх на него. Его глаза прикрыты. — Достаточно, — говорит он приглушенным голосом. Его хватка в моих волосах ослабевает. Хватая меня за руку, он поднимает меня на ноги и мягко приказывает: — Раздевайся. Без лишних слов и не раздумывая, я хватаюсь за край моего топа и снимаю его через голову. Моя грудь свободна и прохладный воздух заставляет кожу покрыться мурашками. Мои соски напряжены. Твитч это замечает. Его ноздри раздуваются, а глаза вспыхивают, перед тем, как он протягивает руку и начинает крутить мой сосок между своим большим и указательным пальцами. Мой рот открывается в беззвучном стоне, и я подаюсь к нему всем телом. Он сжимает мой сосок слишком сильно. Мое дыхание напоминает хрип. — Я сказал, раздевайся, Алекса, — ласково напоминает мне он. Боже. Этот парень так возбуждает меня и вызывает столько желания, что у меня такое ощущение, будто я пьяная. Просунув большие пальцы рук за пояс пижамных штанов и трусиков, я медленно опускаю их вниз по бедрам, а потом позволяю им свободно соскользнуть на пол. Вот она я. Обнажённая. Перед мужчиной, который преследует меня, сколько я себя помню. Что, черт возьми, со мной не так? Прежде, чем я обдумываю свой вопрос в уме, Твитч протягивает ко мне руку. Его рука обнимает меня за талию, и он притягивает меня к себе, прижимая к своему телу. Я не маленького роста. Даже наоборот, довольно-таки высокая для женщины. Но Твитч... он заставляет меня почувствовать себя маленькой, когда я оказываюсь рядом с ним. Его рука сжимается сильнее на моей талии. — Ты уверена, что хочешь этого? — его прикрытые глаза вглядываются в мое лицо. — Тебе нужно открыть этот милый ротик и произнести слова, малышка. Это будет твой последний шанс сказать «нет». Мысль о том, что Твитч уйдет и оставит меня сейчас, заставляет меня запаниковать. Ни за что. Прижимаясь своей обнаженной грудью к его футболке, я смотрю ему в глаза и шепчу: — Я хочу тебя. Что-то, что я только что сказала, задело его. Его губы кривятся в усмешке, а глаза становятся жестокими. — Давно пора. Чего? Мой разум кричит мне, чтобы я вдумалась в то, что он только что сказал, но, когда его руки, поглаживая кожу, соскальзывают с моей талии и спускаются на мой зад, все мои мысли вылетают из головы. Откинув голову назад, я издаю тихий стон, в то время как он грубо сжимает мои ягодицы. Все еще держа руки на моей попе, он притягивает меня обратно к своему телу. — Посмотри на меня, — требует он. Так я и делаю. Его карие глаза суровы. — Кого ты хочешь? Произнеси это вслух. Всего на секунду я теряюсь с ответом. Я понимаю это, потому как он сильно шлепает меня по заднице. Жалящая боль встряхивает меня так сильно, что все мое тело напрягается. Я становлюсь пунцовой. Какого чёрта? Это больно! Мои глаза превращаются в две щелочки и только я открываю рот, чтобы высказать ему все, что я думаю, как одна его рука сжимает мою задницу так сильно, что меня снова пронзает боль, в то время, как другая запутывается в моих волосах и зажимает их в кулаке так, что это заставляет меня взвизгнуть. Приблизив свое нахмуренное лицо к моему так близко, что мы оказываемся почти носом к носу, я наконец замечаю. Вызов. Он ждет, хватит ли у меня смелости что-то сказать. Хоть что-нибудь. Одним своим взглядом он заставляет меня это понять. Мой мозг аплодирует моей глупости, явно не впечатленный. Вот то, о чем он предупреждал меня до этого. Вот условия, на которые я согласилась. Удерживая его взгляд чуть дольше секунды, я опускаю глаза вниз и смотрю на его горло, признавая поражение. То, что он делает далее, приводит меня в замешательство. Наклонившись вперед, он прижимается губами к моей макушке, а потом нежно целует мои волосы и шепчет: — Я знал, что ты совершенна. Я, черт возьми, знал это. Моя нагота вдруг заставляет меня почувствовать себя уязвимой. Я поднимаю руки и останавливаю их между нашими телами, стараясь прикрыть ими грудь. Твитч целует меня в голову еще раз. — Ты замерзла? Я качаю головой, предпочитая быть честной. Он, в конце концов, социопат. Я хотела бы завоевать его доверие. Он снова спрашивает хриплым приглушенным голосом: — Ты чувствуешь себя неловко? Я тут же закивала головой. Сжав мои ягодицы еще раз, он прикасается губами к раковине моего уха. — Хорошо. Привыкай. Я собираюсь делать с тобой очень нехорошие вещи. И таким вот образом, все тепло и безопасность, которые я чувствовала до этого, вылетели в окно. В моей голове бьется всего один вопрос: «во что я себя втянула?» Лицо Алексы становится испуганным. Ей следует быть напуганной. Если бы я не знал эту женщину так хорошо, я бы отшлепал ее по попе за то, что она впустила незнакомца в свой дом. В этом и есть весь смысл. Я не незнакомец. И хотя она этого еще не поняла, но она чувствует то же, что и я, когда мы вместе. Возвращение домой. Какая жалость, потому что даже если я знаю ее, это не означает, что я буду мягок с ней. Совсем наоборот. Мне нужно наказать её. Тебе нужна она. Только она. И ничего больше. Не обращая внимания на голос разума, я смотрю на свою жертву. Это из-за нее я стал таким. Это всё её вина. И она заплатит за это. Мне давно следовало понять, что к чему. Мне часто в жизни приходилось иметь дело с плохими людьми. Я знакома с этим взглядом, что появился на лице Твитча. И хотя я не представляю, к чему все это приведёт, мне известно только одно... Для меня это закончится плохо. Но, как оказывается, я жажду быть наказанной потому, что не собираюсь останавливать то, что здесь происходит. Мой разум не в состоянии сконцентрироваться ни на одной мысли. Если я попрошу его сейчас остановиться, остановится ли он? Желание попробовать что-то новенькое, слишком сильно, чтобы я могла остановиться. — Остановись, Твитч. Пожалуйста, хватит. Его рука на моей заднице замирает. Лицо искажается от ярости, глаза сужаются. — Клянусь тебе, Лекси... — он замолкает, и я понимаю, что совершила огромную ошибку. Я буду за это наказана. Его губы кривятся, и всё, о чём я могла в тот момент думать, это о том, что я влипла. — О, Лекси, — говорит он. — Что ты делаешь, детка? Ты думаешь, я шутил, когда говорил, что не остановлюсь? Ты испытываешь меня, малышка? Честность. Будь честной. Иногда, мне хотелось бы иметь специальную кнопку обратной перемотки для моего рта. Я пытаюсь исправить то, что натворила: — Прости. Мне просто нужно было знать наверняка. Он гладит мою спину рукой вверх и вниз, и я начинаю расслабляться. Я не могу раскусить этого парня. Он то холодный, то горячий. Он совершенно непредсказуем. И это выбивает меня из колеи. Все еще полностью одетый, с торчащим членом, он продолжает водить рукой по моей спине и объясняет: — Я же предупреждал тебя, что это не проверка, Алекса, — наклонившись вперед, он шепчет мне на ушко: — Все, что тебе нужно делать — это быть хорошей... то есть, подчиниться. Это звучит достаточно просто. Теоретически. Верно? Нет. Не верно. Ни капельки. После того, как я вырвалась из такого дома, где провела свое детство, теперь держусь за свою свободу обеими руками. Потому что зачастую, это все, что у меня есть в наличии. И так спокойнее жить, зная, что у тебя есть выбор. Так что, несмотря на то, что я понимаю Твитча и его потребность доминировать, я не уверена, что смогу так легко ему подчиниться. Хотя мне надо подчиниться человеку, которому я доверяю... Ты доверяешь ему. Ты не знаешь почему... но доверяешь. Внезапно на меня обрушивается волна стыда. Не могу поверить, что я во все это ввязалась. Притихнув, я избегаю его глаз. — Не делай мне больно, Твитч, — умоляю я, — пожалуйста, не причиняй мне боль. Рука, которая гладила спину, останавливается, лишив меня таким образом, того небольшого чувства комфорта, что я испытывала. — Раздень меня, детка, — требует он охрипшим голосом. Мое сердце выпрыгивает из груди. Это, правда, со мной происходит. Я, правда, собираюсь позволить ему делать со мной разные вещи. Плохие вещи. Я сжигаю все мосты, взявшись за край его футболки и аккуратно сняв ее с него через голову. Она падает на пол с глухим звуком, и я опускаю большие пальцы моих рук за край пояса его джинсов. Подняв глаза, я в упор смотрю на него. Он никак не реагирует. Его лицо — непроницаемая маска. Медленно тяну его джинсы вниз, они застревают вокруг лодыжек. Черт. Я забыла про обувь. Надеясь, что не облажалась в тридцать восьмой раз за этот вечер, я смотрю вверх на него широко открытыми глазами. Он молча дает мне понять, что все в порядке, когда одаривает легкой улыбкой. Опустившись на колени у его ног, я развязываю шнурки и снимаю его обувь и носки, прежде чем полностью освобождаю его от джинсов. Итак. Это было неловко. По крайней мере, для меня. Он протягивает мне руку, я берусь за нее, и он помогает мне встать. Затем он делает то, чего я совсем не ожидала. Он тянет меня вперед, берет меня за руки и оборачивает их вокруг своей талии. Своими руками он обнимает мое тело. И так мы стоим, голые, тесно прижавшись друг к другу. Я хочу услышать его сердцебиение. Мне необходимо удостовериться, что оно у него есть. Сердце, в смысле. Повернув голову в сторону, я прислоняюсь лбом к его груди, закрываю глаза и глубоко вздыхаю, сжимая его за талию. Как только я подумала, что мне, оказывается, не о чем было волноваться, его руки с силой сжимают меня. Очень сильно. Чересчур сильно. Я зажата и чувствую, что меня словно поймали в капкан, поэтому напрягаюсь. — Не сопротивляйся, — мягко говорит он. — Я могу и себе, и тебе доставить удовольствие. Я молча соглашаюсь, но у моего тела другие планы. Я начинаю извиваться в его руках, и он ухмыляется. — Или сопротивляйся. Без разницы. Я не хочу причинять тебе боль, но я это сделаю, если понадобится, Алекса. Это твой выбор. Я продолжаю вырываться и шиплю через стиснутые зубы: — Нет выбора. У меня нет выбора. Я не могу даже пошевелиться, чтобы сделать гребаный выбор! — совершенно очевидно, что я в панике. Чересчур сильно стиснув меня в своих объятиях, он приказывает: — Посмотри на меня. А я не хочу, я возмущена. И раздражена. Я не желаю, чтобы у меня отбирали право выбора. Я не хочу быть слабой. Без лишних слов, Твитч опускает одну из своих рук, и прежде, чем я осознаю это... Шлеп! Мой зад пульсирует. В этот раз он шлепнул меня намного сильнее, чем в прошлый! Мой рот раскрылся прежде, чем я смогла осмыслить то, что я делаю: — Что, чёрт возьми, с тобой не так? Прекрати! Ещё шлепок! Из-за саднящей боли, у меня создается такое ощущение, будто мои ягодицы в огне. Но я продолжаю: — Я больше не хочу в этом участвовать! Остановись, Твитч. С меня достаточно. Я не хочу быть твоей маленькой слабой шлюшкой! Мы закончили! То, что я только что сказала, заставляет его нахмуриться. Он отпускает меня и когда его руки опускаются вдоль его тела, я чувствую огромную потерю, которую не могу объяснить. Отступив от меня на шаг, он смотрит вниз на меня с секунду, прежде чем медленно, но решительно произносит: — Я не тащу слабых женщин в постель. Никогда. Воздух в комнате застыл. И это пугает. — Ни разу. Я хочу, чтобы он объяснил, что он имеет в виду, но все, что могу сделать, это обнять себя руками, прикрывая грудь. Найдя немного мужества, которое, должно быть, хранила где-то глубоко в себе, я открываю рот, чтобы спросить, что он имеет в виду, но ничего из него не выходит. Рот широко открыт, я захлопываю его и смиряюсь с тем, что ничего не могу произнести. В моей груди болит. Разглядывая Твитча, его высокое, крепкое тело, мне хочется плакать.Какой стыд, чёрт возьми. Проходит несколько минут, а мы все еще стоим друг напротив друга. Когда я, наконец, отваживаюсь посмотреть на него, один уголок его губ медленно ползет вверх, и он одаривает меня одной из самых красивых кривых улыбок, которые я когда-либо видела. Сделав шаг вперед, он обнимает меня вокруг талии. — Видишь? Ты не слабая. Я смотрю вверх на него, и он продолжает: — Слабая женщина уже бы извинилась. И я знаю, что ты хочешь этого, так же, как и я, но ты все равно не извинилась за выражение своего мнения. Слабая женщина извинилась бы, даже если бы она не сожалела о сказанном. Как я сказал, я не сплю со слабыми женщинами. Теперь ты понимаешь, насколько сильной должна быть женщина, чтобы согласиться на то, что я прошу? Хмм. Я никогда не смотрела на этот вопрос с такой стороны. — От сильной женщины требуется отпустить свои страхи, — продолжает он. — И выйти из своей зоны комфорта, погружаясь в нечто, что пугает ее и делает неуверенной. Я понимаю, ты независимая женщина и выбор идет рука об руку с гордостью, но не пойми меня неправильно. Сильная женщина также может быть покорной в постели. Это не делает ее слабой. Это делает ее сильнее, чем многие. Отдать свое тело в чьи-либо руки... вот для этого требуется мужество. Его руки опускаются на мою обнаженную задницу и сжимают ее. Он наклоняется и шепчет: — Я знаю, что пугаю тебя, но обещаю, если ты доверишься мне сейчас, я тоже могу гарантировать, что ты никогда больше не захочешь другого секса. Будь сильной для меня, Лекси, — он прикусывает мне ушко, и я покрываюсь мурашками, — Соглашайся. И вот так я снова вхожу в игру. И возбуждена, как никогда раньше. Наклонившись к полу, он что-то подбирает. — Обхвати меня ногами, — говорит он. Не проходит и секунды, как он поднимает меня. Я ногами обхватываю его талию, а руками обнимаю за шею. Он неторопливо несет меня в мою комнату. Как только мы доходим до двери, он ставит меня на пол и мой взгляд притягивает та вещь, которую он держит в руке. Его ремень. Его толстый, черный кожаный ремень. Мой мозг кричит: «О, чёрт, нет!» Но сердце шикает на мой разум. Твитч не причинит мне вреда. Только не после того, через что я прошла прошлым вечером. Он не станет. Не станет ли? Чёрт подери. До меня только что дошло. Я осознала, что совершенно не знаю этого парня. Ни капельки. По существу, я впустила незнакомца к себе домой и умоляла его заняться со мной сексом. Конечно, он спас меня, но серьёзно... Что, во имя Господа Бога, со мной не так? Ты нуждаешься в нём. Тебе нужно узнать, кто он. Почему он такой. И почему он наблюдает за тобой. Признай это, девочка. Ты хочешь его... так же сильно, как он хочет тебя. Вот черт. Я тупая задница. Я поговорю с собой об этом позже. А в данный момент я увлечена другим. То, чем я увлечена, имеет вид сексуального, высокого, татуированного парня, поглаживающего себя и наблюдающего за мной из-под прикрытых глаз. С трудом сглотнув, я поднимаю лицо чтобы встретиться с ним взглядом. Его полуприкрытые глаза шарят по всему моему телу, медленным и напряженным взглядом, прежде чем закончить свой путь на моем лице. Наши глаза встретились. Знакомый блеск появляется в этих тёплых карих глазах. Я знаю, чего он хочет. И он это получит. Пятясь задом к своей постели, я останавливаюсь, когда упираюсь задней частью своих коленей в деревянную раму кровати. Сев, я отодвигаюсь на середину кровати, смотря на Твитча все это время. Лежа в самом центре, я раскидываю руки в стороны. Закрыв глаза, я тихо, но твёрдо шепчу: — Ты победил. Я сдаюсь. Ремень вокруг моей шеи заставляет меня чувствовать себя, как животное на поводке. Он затянут не слишком туго и, конечно, не перекрывает воздух, но иметь на шее нечто вроде ошейника, как будто я домашний питомец... мне это неприятно. Это унизительно. Твитч тяжело дышит мне в ухо, и моя киска сжимается, а затем течет. Кто знал, что всего лишь дыхание может быть таким эротичным? Он отлично справляется с тем, чтобы отвлекать меня от моих тяжелых мыслей. Как только я произношу слова, которые, знаю, ему хотелось услышать, до меня доносится звук его шагов, пересекающих комнату, и моё сердце учащенно бьется. Я хотела этого. Я могла обманывать его. Я могла обманывать всех. Но я не могла обманывать саму себя. Мне всегда хотелось заняться сексом с незнакомцем. Это одна из моих тайных фантазий. И я как раз собираюсь выяснить, насколько это круто. Сохраняя глаза закрытыми, я чувствую, как его руки берут меня за бедра и переворачивают на живот. Лицо упирается в одеяло, он тянет меня за бедра вверх, поднимая мою попу, и я почти кончаю в тот же самый момент. Что-то в этом сильном мужчине, который знает, чего он хочет, и делает все, чтобы получить это — возбуждает во мне почти животные инстинкты. С все еще закрытыми глазами, я жду его прикосновений. Но прежде, чем я смогла понять, что происходит, что-то вдруг оборачивается вокруг моей шеи. Вся моя жизнь проносится у меня перед глазами. И какой же не радостной была эта жизнь. У меня нет никаких достижений. Нет отношений. Никого, кто начал бы разыскивать меня в ближайшее время. Короче, мне становится жаль саму себя. Я сбежала от своей семьи, чтобы избавиться от ядовитой жизни, и вот она я, занимаюсь небезопасным сексом с опасным мужчиной. Мужчиной, который может причинить мне такую боль, какую мне никогда не хотелось бы испытывать. Мысленно вернувшись к тому, что происходит в данный момент в моей спальне, я открываю рот и слабо пищу. Но мой писк останавливает твёрдая рука, накрывшая мне рот.Твитч произносит слова, как будто отдавая приказание: — Нет. Не смей. И я успокаиваюсь. Я словно загипнотизирована. — Я не собираюсь причинять тебе боль, — мягко говорит мне он, — мне просто так нравится. Я не буду его затягивать. Я не причиню тебе боль, Лекси. Во всяком случае, не сильно. У меня из горла вырывается всхлип. Я не хочу испытывать боль! Ни в каком количестве. ... Или хочу? Твитч прижимается к моей спине, и его член размещается у меня между ягодицами. Мои слезы возбуждают его. Это пугает меня все больше и больше. Ремень вокруг моей шеи слегка натягивается, пока он осторожно закрепляет его, оставив достаточно свободного пространства, чтобы можно было просунуть палец. Слезы ручьем бегут по моим щекам. Он начинает покачиваться из стороны в сторону, моментально заставляя меня забыть о моем страхе. Мои рыдания прекращаются, а на их место приходит учащенное дыхание. И вот мы здесь. Поместив руку под мое тело, он подтягивает меня выше, и теснее прижимается ко мне. От его тела исходит тепло, его запах окутывает меня, и все, о чем я могу думать — это о том, как сильно я хочу его. В этом мужчине есть что-то животное. Что-то, частью чего мне хочется быть. Что-то, в чём хочется принять участие. У него сильная натура.Опустив голову ко мне поближе, он прижимается своей щекой к моей и требует: — Лекси, мне нужно, чтобы ты сказала, кому принадлежит это тело сегодня ночью. Моя голова кружится от возбуждения. — Тебе, Твитч. Оно твоё, — тут же отвечаю я. Его низкий рык одобрения заставляет моё сердце трепетать. Он решил поиграть со мной. — Ты уверена? Я не думаю, что сегодня ночью ты полностью принадлежишь мне. Я чувствую, что ты сдерживаешься. Есть ещё какая-то часть тебя, которую ты пытаешься удержать. И мне это не нравится. Тревога встряхивает мои внутренности. Я не думаю, что я сдерживаюсь. Нет. Я уверена, что я не сдерживаюсь. Но я недостаточно быстро отвечаю, поэтому он повторяет свой вопрос: — Это тело сегодня ночью принадлежит мне? — Да, — отвечаю я, даже не раздумывая. — Моё и я могу делать с ним всё, что захочу? — Да, — отвечаю я уже тише. Он тяжело дышит мне в ухо, и я ещё никогда не была такой влажной. Есть ли что-то более сексуальное, чем звуки, которые издаёт мужчина во время секса? Двигаясь своим телом в медленном ритме, прижавшись к моему, я ощущаю его член, скользящий вверх и вниз между моими ягодицами и это, заставляет меня почувствовать головокружение. В тот момент, когда я задаюсь вопросом, собирается ли он, наконец, меня трахнуть, он шепчет мне на ухо: — Черт побери, ты мокрая. Когда в последний раз у тебя был секс? Мои щёки вспыхивают, и я шепчу: — Около восьми месяцев назад. Прикусив мое ухо, он скользит рукой вниз по моему животу к моему бугорку, и накрывает его. — После сегодняшней ночи, ты не будешь больше никого хотеть, кроме меня. Это именно то, чего я боюсь. Его рука покидает мое самое интимное место и накрывает мою грудь. — Не двигайся, — сжав ее, приказывает он. — Я хочу посмотреть на тебя. Затем он отстраняется и отодвигается от меня. И вот она я: лицом вниз, задом кверху, потерявшая всю свою скромность. Я чувствую себя, как лошадь, выставленная на продажу, и кусая губы, молю Господа, чтобы ему нравилось то, что он видит. Проходит мгновение. Затем ещё одно. Моё сердце бьётся так громко, и я думаю, что он слышит его ритм. Он не произносит ни слова, и я начинаю чувствовать унижение. Ему не нравится то, что он видит. Но я все еще не двигаюсь. Делаю то, что мне сказали. Как выставочный пони. Мое сердце останавливается. Но затем оно снова принимается стучать, когда его руки мягко опускаются мне на спину. Он опускает их ниже к моим бедрам, затем еще ниже к моему открытому заду. — Безупречна, — шепчет он, раздвигая мне ягодицы. И тепло растекается по всему моему телу, от кожи головы до пальцев ног. Спасибо, Господи. Когда его большие пальцы движутся к центру моей попы, я напрягаюсь. О, пожалуйста, Боже. Нет. Только не туда. Кончик его большого пальца нежно скользит по моему бутону, и я не могу больше себя сдерживать. Крепко хватаюсь за простыни, все мое тело натянуто, и я хочу закричать, чтобы он остановился. Но нет, я не делаю этого. Его рука останавливается. Абсолютная тишина. Неловкая. Потом Твитч, который всегда все замечает, говорит: — Ты не хочешь этого? — большой палец его руки медленно движется вниз, и это мгновение кажется мне целой вечностью: — Я думал, что мы заключили сделку. Что это тело сегодня ночью принадлежит мне. Я не знаю, что на это ответить. Остановив свой большой палец именно там, где я боюсь больше всего, он заявляет: — Это тело моё, и я буду делать с ним всё, что захочу. И если ты будешь послушной, я позволю тебе кончить. Но если ты не будешь слушаться, я оставлю тебя ни с чем. Я тебя предупредил и теперь знаю, что ты будешь хорошей девочкой, потому что ты определённо не хочешь разочаровать меня. Да, Лекси? Мысль о том, что я могу разочаровать Твитча, заставляет всё внутри меня перевернуться... — Да, Твитч. Его большой палец сильнее трет возбужденную плоть. Склонившись надо мной, он плюет прямо на мой задний проход, и я напрягаюсь, когда теплая влага медленно стекает вниз по ложбинке между моих раздвинутых ягодиц. Мой разум кричит на меня, когда Твитч проталкивает кончик большого пальца в мой задний проход на полдюйма. Он не пытается вводить его глубже. И я догадываюсь, что он делает. Я поняла это. Так Твитч утверждает свою власть. Так Твитч показывает мне, кто здесь босс. И даже несмотря на то, что мысль о его члене внутри моего заднего прохода заставляет меня съежиться, мне все равно нравится та власть, которую он устанавливает. Он возбуждает меня так, что я почти забываю, где находится его палец. Он продолжает медленно, мучительно штурмовать меня, и я чувствую, что становлюсь еще более влажной. Мысль о его члене, проникающем в меня сзади, вызывает у меня отвращение, но его доминирование возбуждает так сильно, что я почти хочу этого. Вот как я представляла это в моей голове. Непристойно и решительно, и адски вульгарно. Не так часто удается воплотить свои фантазии в жизнь. Хотя эта фантазия... Она пугает меня до смерти. Мне даже начинает казаться, что я скоро проснусь, и пойму, что это был всего лишь сон. Сосредоточившись полностью на своем дыхании, я даже и не замечаю движения Твитча, пока он не прикасается кончиком своего члена моего правильного входа. Тепло, исходящее от него, заставляет меня с шумом выдохнуть. О, я так этого хочу! Он убирает свой большой палец из моего заднего прохода, и я с облегчением вздыхаю. — Хорошая девочка, — наклоняясь ко мне, шепчет он. Направляя свой член руками, он водит головкой вверх и вниз по моим половым губам, вбирая в себя мое возбуждение. Он не говорит ни единого слова, перед тем, как ввести в меня свой член. Я чувствую шарики его пирсинга, и это дарит мне неповторимые ощущения, которые я никогда раньше не испытывала. Я на подсознательном уровне знаю, что у него на члене есть пирсинг, но это не вызывает во мне отвращения или неприятия.Он продвигается в меня глубже, и я ловлю ртом воздух. Ощущать его толщину — позволяет мне чувствовать себя заполненной так, как никогда прежде. Я чувствую, как будто потерянная часть меня наконец вернулась на место. Опасная мысль. Мысль, которую на самом деле мне вовсе не хотелось обдумывать. Мои глаза закрыты, и я издаю тихий стон, когда его рука снова обхватывает мою талию и он мягко тянет меня назад, а сам делает движение вперёд. Какое странное ощущение! Шарики его пирсинга задевают нечто, что находится глубоко внутри меня и всё мое тело вздрагивает. Пальцы ног сжимаются, я комкаю простыни и издаю громкий стон. Я взвизгиваю, когда Твитч щиплет меня за попу и отвечает на мой немой вопрос: — Это твоя точка G, детка. Я думаю, что только неэгоистичный мужчина делает пирсинг на своем члене только для того, чтобы доставлять женщинам удовольствие. Он глубоко входит в меня и ждёт, пока я привыкну к его толщине, и затем тихо приказывает: — Убери руки за спину, Лекси. После приятных ощущений от прикосновения к моей точке G, я, глазом не моргнув, выполняю его просьбу. Я размещаю свои руки сзади на пояснице, и он удерживает их своей огромной ладонью. Он чересчур сильно входит в меня, и укол боли растекается где-то глубоко внутри меня. Он замирает, немного выходит, а потом начинает раскачиваться во мне. О. Мой. Бог. Мой рот раскрыт, дыхание становится ещё глубже, и я закатываю глаза.Он хорош. Действительно хорош. Наклоняясь немного влево, с каждым своим толчком, он попадает в одну и ту же точку внутри меня снова и снова. И внезапно мое тело вспыхивает, моя киска начинает сжиматься, и я начинаю двигаться ему навстречу. Затем он выходит. Какого гребаного черта, Твитч? На моем лице написано недоумение и повернувшись, я вижу Твитча сидящего на пятках, его губы плотно сжаты в разочаровании. — Что за черт? Почему ты остановился? — гневно спрашиваю я. Он подается вперёд, так близко, что его нос почти коснулся моего; его глаза впиваются в мои. — Не ты руководишь здесь, — объясняет он. — Ты не кончишь без моего позволения. Я отвечаю за твой оргазм, не ты. Ты поняла меня, детка? Я на самом деле не понимаю, но хочу, чтобы эта глупая беседа закончилась, и чтобы он снова начинил меня, как индейку на День Благодарения. Я киваю, и он спрашивает: — Тогда почему ты задвигалась навстречу мне и попыталась все взять под контроль? Чувствуя себя, как ребёнок, которого отчитали, я корчу недовольную гримасу. — Я этого даже не заметила. Это всё ново для меня, Твитч. Я привыкла принимать участие. Прости. Своим боковым зрением я вижу, как его руки опускаются на бедра. Он глубоко вдыхает и отвечает на выдохе: — Ты реально портишь мой положительный настрой. Я ничего не могу поделать с собой. И начинаю хохотать. Это самый странный сексуальный опыт, который когда-либо был в моей жизни. Все еще посмеиваясь, я смотрю на Твитча. Похоже, что ему совсем не весело. Закатив глаза, я подражаю ему и сажусь на пятки. — О, да ладно. Неужели ты не находишь это хоть немножечко забавным? Я в кровати с незнакомцем, который не позволят мне принять участие в сексе...— играя кончиком ремня, добавляю я. — У меня ремень вокруг шеи и парень, с которым я трахаюсь, говорит мне, что я порчу его положительный настрой! Но нет, он не просто какой-то там парень! Он — парень, который ежедневно наблюдает за мной! Парень, который спас меня от изнасилования! — Вся эта ситуация... она охрененно смешная! — восклицаю я, хихикая. Когда лицо Твитча не подает признаков того, что он находит мою историю забавной, мое хихиканье умирает медленной смертью. Я сижу на пятках и наблюдаю за ним утомленным взглядом. Затем происходит нечто удивительное. Его губы расплываются в самой ослепительной улыбке, которую я когда-либо видела. Эта улыбка заразна. Я тоже улыбаюсь ему. — Это не совсем то, что я планировал на сегодняшний вечер, — смущенно признается он и чешет подбородок. — Я тоже, — внезапно занервничав, признаюсь я. Когда его лицо становится жёстким и расчётливым, я решаюсь рискнуть своей гордостью. Что, на удивление, оказывается очень непростым. Повернувшись назад, я ложусь на живот, выставив попу и положив руки на поясницу.— Сегодня ночью моё тело принадлежит тебе, и ты можешь делать с ним всё, что пожелаешь. Покажи мне, как нужно подчиняться. Я готова покориться тебе. Это занимает десять мучительных секунд, прежде чем я чувствую движение на кровати. Не тратя время на прелюдии в этот раз, его рука возвращается, чтобы поддерживать меня под живот. Он вставляет кончик своего члена в мой скользкий вход и полностью вталкивает его внутрь. Я заполнена теплой стальной твердостью. И это блаженство. Его рука сильнее сжимается вокруг меня, и он начинает двигаться во мне. Я очень осторожна в этот раз, чтобы не издать ни звука или не сделать ничего глупого, как, например, кончить прежде, чем мне скажут. Я хочу того, что он делает со мной, не смотря на то, как это все неправильно. Мне нужно снова почувствовать себя сексуальной. Он вдалбливается в меня, глубоко погружаясь, и низкий стон вырывается из моего горла. Закрыв глаза, я чувствую, как его грудь прижимается к моей спине. Он двигается во мне и эта связь, эта близость, кажется мне почти священной. Его рука берет меня за подбородок и слегка сжимает его, поворачивая мое лицо в сторону. Моя сердцевина начинает пульсировать, а глаза широко распахиваются. Он смотрит на меня, улыбаясь одними глазами. Мои глаза умоляют его. Мне нужно кончить. Сейчас же! Смотря мне прямо в глаза, он спрашивает: — Ты хочешь кончить, Лекси? Я быстро киваю головой. По позвоночнику бегут мурашки и белые пятна затуманивают мое зрение. Как только мои глаза закрываются в наслаждении, Твитч шепчет: — Кончи для меня. Сжимаясь вокруг его члена, я пульсирую и стону: — Да, Боже, да. Его толчки возобновляются и становятся жестче, неистовее. Снова выпрямляясь, он крепко хватает меня за бедра и притягивает мое тело навстречу своим толчкам. Находясь в секс-коме, все, что я могу делать — это стонать и вздыхать, пока он занят своим делом. Это — удивительное чувство. — Ты на таблетках? — внезапно хрипит он. Мои глаза резко открываются. Моя сексуальная кома тут же проходит. Дерьмо на палочке! Мы не позаботились о противозачаточных! Что, черт побери, со мной не так? Я виню Твитча в отсутствие моего здравомыслия. Он вводит меня в ступор, и я немею. Шлепок по заду возвращает меня обратно в реальность. — Да, я на таблетках. Не проходит и секунды после моего ответа, как его пальцы впиваются мне в бедра, и он так сильно входит в меня, так глубоко, что у меня появляется впечатление, как будто я прыгаю на батуте. Он усиливает свою хватку. Он пронзает меня в последний раз и удерживает меня за бедра на месте. И я чувствую это. Его оргазм. Он издает протяжный стон, затем замирает на месте, пока его член внутри меня дергается, и с каждой пульсацией его освобождения, чувство удовлетворения охватывает меня. И какое это чувство! Влажное тепло наполняет меня изнутри. Это потрясающе. У меня никогда не было секса без защиты. Мой мозг вмешивается: — Ты действительно понимаешь, что только что у тебя был безумный секс с бездомным, сумасшедшим сталкером, правильно? Ты также позволила этому парню войти в тебя, хотя знакома с ним где-то полторы минуты, — глаза моего мозга широко распахиваются, и он утвердительно кивает. — Ты, моя дорогая, глупая шлюха. Твитч все еще находится внутри меня. Его большой палец рассеяно гладит мое бедро, и единственные звуки, которые можно услышать в моей комнате — это дуэт тяжелого дыхания. Я улыбаюсь сама себе. М-ммм. О последствиях секса без контрацепции я буду волноваться завтра. Чем, чёрт возьми, всё это было? Моя голова зудит вокруг пустого пространства, где должен был находиться мой мозг. Убирайся оттуда, чувак. Это не то, что должно было произойти сегодня вечером. Она должна была быть напуганной, и слабой, и хрупкой. Не так... мать твою. Она должна была быть всем, что мне нужно. Она должна была быть кем-то особенным, кем я смог бы управлять. Кто сказал, что она не такая? Я привык уже игнорировать голос моего разума, когда он говорит подобные глупости. Она сказала волшебные слова «Я подчинюсь» и мой член тут же счастлив. Я не мог дождаться, чтоб ворваться в нее, и начать делать то, чего я ждал годами. Но нет. Она не подчинилась так просто... и даже когда она думала, что подчинилась, она отдала всего лишь маленькую часть себя. Не то, что мне нужно от нее. И это не до-чертовски-статочно для меня. Мне нужна она. Я хочу ее. Я буду обладать ею. Необходимость наказать её становится сильнее. Так почему ты не сделал этого? Поискав свою футболку, я нашел ее у входной двери вместе с моей остальной одеждой, и натянул ее на себя через голову. Как я и сказал, сегодняшний вечер пошел не по плану. И мне нужно убраться от нее. От ее сладкого запаха, и нежного ротика. Мне нужно подумать. Возвращаюсь в её комнату, я сажусь на край кровати и одеваю обувь. Не поворачиваясь к ней, я иду обратно в коридор, с дивана беру свою куртку и выхожу через переднюю дверь. Я подал ей ложное представление о том, что сегодняшний вечер значил для меня. Ничего. Я знаю, я мудак. Мне даже не жаль. Когда я захлопываю за собой дверь, я закрываю глаза, прилагая все усилия чтобы не повернуться назад, и не встретиться взглядом с теми большими голубыми глазами. Нет. Сегодня определённо всё пошло не так, как я планировал. Я слышу, как защелкивается замок, когда Твитч выходит из моей квартиры. Я не совсем уверена, чего я ожидала... но точно не такого. Я думаю, я ожидала, по крайней мере, что он пожелает мне спокойной ночи. Я хмурюсь. Мой мозг лихорадочно работает. С таким его уходом, я чувствую себя, как проститутка, которая заплатила своему герою сексуальными услугами. И внезапно я чувствую себя грязной. Поднимаюсь на дрожащие ноги, наши смешанные соки стекают вниз по моим бедрам, и я достигаю ванной комнаты как раз вовремя, чтобы меня вытошнило. Я проснулась этим утром в скверном настроении. Этого следовало ожидать. Я ложилась спать в скверном настроении, так что это закономерно — проснуться в точно таком же настроении. После ухода Твитча, и после того, как я сделала безумный рывок в ванную, выдав содержимое своего желудка, я приняла еще один душ той ночью, чтобы очиститься от ощущения грязи, которая покрывала все мое тело. И пока я принимала душ, то задалась вопросом, чем, черт возьми, я думала, позволяя парню, которого толком не знала, потенциально опасному парню, вытворять со мной все это. Мой разум был пуст. У меня не было ответа. Это было так глупо. То, что я никогда больше не повторю. Я поклялась никогда больше не делать этого снова. Потому, что я выше всего этого. — Что происходит сегодня с твоей задницей? — спрашивает Линг, сощурив глаза. Я едва смотрю на нее, и продолжаю читать газету, не утруждая себя ответом. Но Линг есть Линг, она не может оставить все как есть. — Нет, серьезно, Твитч? Или лучше убрать буквы т-в и добавить вперед а-б?(прим. пер. - Twitch — A bitch — т.е. сука). Я слышу нотки веселья в ее голосе, и мне хочется перекинуть ее через колено и отшлепать. Это в порядке вещей между нами. Фактически, почти каждое наше утро сопровождается жестким и бурным перепихом. Но мысленно я нахожусь все еще в прошлом вечере. Короче говоря, мне не до этого. Больше похоже, что моему члену не до этого. Линг не та девушка, с которой он хотел бы поиграть. Я переосмыслил много вещей с прошлой ночи. Я внимательно посмотрел вокруг себя, заглянул в комнаты моего дома, которые видны из столовой, и вообразил, что этот вид должен был приободрить меня. Но сегодня этого не произошло. Что ты будешь делать, когда цель, над которой ты работал всю свою жизнь, превращается в облако дыма? Верно. Ты найдешь новую цель. С сегодняшнего дня, я задал себе новую цель. Лекси. Я жестоко улыбаюсь, просматривая газету. Я собираюсь сломать её. Прошла неделя. Неделя скверного настроения. Неделя беспокойства. Неделя скрытой депрессии. Вздох. Это была тяжёлая неделя. Почему, спросите вы? Ну, ответ прост. Твитч исчез. На протяжении всей недели я украдкой озиралась вокруг себя, надеясь, что он снова покажется. Или появится. Сделает хоть что-нибудь. Обычно, перед тем, как заметить его, я чувствовала на себе его взгляд. Чувствовала что-то. Но он просто... ушёл. Оставив меня с моими мыслями, которые вихрем проносятся в моей голове. Неужели наш секс был настолько плох? Так плох, что мой сталкер бросил меня? Я знаю, это было неловким, но кульминация была отличной... не так ли? Быть брошенной своим сталкером — довольно паршиво. То есть он наблюдает за тобой неделю за неделей в течение почти целого года, потом вы занимаетесь сексом, и он после этого думает: «Ну, перепихнулись по-быстрому и хватит. Твоя роль жертвы больше не требуется. Не звони мне, я сам позвоню. Дело не в тебе... а во мне. Мы просто на разных стадиях наших «сталкер и его жертва» отношениях. Мне нужно время». Насколько же ты жалкая! Тебя, на самом деле выводит из себя, что твой сталкер больше не прячется где-то в тени. Это просто... плачевно. Я знаю, что это странно, чёрт побери! Именно поэтому у меня такое скверное настроение. Так что, когда я располагаюсь за моим письменным столом, подношу кофе к губам, и меня прерывает стук в дверь, я рычу. Да. На самом деле, рычу: — Что надо? Из-за двери показывается Чарли, просовывая своё милое круглое лицо в мой кабинет: — Эй, Лекс, у тебя есть минутка? Как я могу быть такой грубой с Чарли?! Он всегда такой вежливый и тактичный. Я чувствую себя настоящей стервой из-за своего тона. Он заставляет меня почувствовать себя ещё хуже, когда на его лице отражается беспокойство, и он тихо спрашивает: — Лекс, ты в порядке? Ты выглядишь подавленной. Чёрт. Заставь меня почувствовать себя куском дерьма, почему бы и нет?! — Просто немного разболелась голова, — выдавливая улыбку, сообщаю ему я. — Ничего такого, с чем не смогло бы справиться обезболивающее. Он всё ещё выглядит обеспокоенным: — Я могу попросить кого-нибудь ещё заняться этим делом. Ничего страшного. — Положись на меня, Чарльз! — улыбаясь еще убедительнее, я хлопаю по столу. — В чём дело? Кажется, он, наконец, верит, что я в порядке, потому как принимается объяснять: — У нас новый спонсор. Пластиковая компания, которая хочет вносить ежегодный взнос ближайшие пять лет. Это потрясающе! Хоть нас и финансирует правительство, но существуют тонны некоммерческих и благотворительных организаций, которые нуждаются в деньгах, чтобы продолжать делать то, что они делают. Правительство помогает всем, кому может, но денежные средства ограничены и нет возможности помочь всем без исключения. Это очень печально. Приюты для женщин, обеды для бездомных, центры для беспризорников остаются на плаву благодаря частным пожертвованиям. И если речь идет о пятилетнем соглашении, то мы, должно быть, говорим о кругленькой сумме. Сдерживая свою внезапную радость, я тихо спрашиваю: — Сколько в год? — Пятьсот тысяч, — расплывается в улыбке Чарли. Я хватаюсь за край стола, чтобы не сползти на пол в обмороке. Это немыслимая сумма денег, которую может пожертвовать какая-либо кампания. Это два с половиной миллиона долларов за пять лет! Это невероятно... удивительно... поразительно! Это сумма, которую мы сможем употребить на столько добрых дел. Большие деньги означают большие проекты. Я витаю в облаках! Встаю так быстро, что у меня кружится голова, подхожу к Чарли и кладу свои дрожащие руки ему на плечи, от волнения вцепившись ему в одежду. Я открываю рот, пытаясь выразить всю степень своей радости... но так ничего и не могу произнести. Чарли смотрит на мою отвалившуюся челюсть и тихо смеется. — Вот почему я хотел, чтобы именно ты занималась этим и узнала все подробности, — он ласково смотрит на меня. — Никто не заботится о других так, как ты, Лекс. Вновь обретая голос, я улыбаюсь своей первой за эту неделю искренней улыбкой: — Пришли их ко мне. Улыбка Чарли меняется. — Хорошо. Но, Лекс... — он замолкает, и я вопросительно поднимаю брови. Чарли медленно качает головой и произносит: — Просто... просто помни наш девиз, ладно? Развернувшись, он выходит из моего кабинета, оставляя меня в смятении и в недоумении. Наш девиз. Равенство выше стереотипов. В нашей области мы имеем дело с разными людьми, из разных социальных слоев, рас, и религий. В нашей работе нет такого понятия, как норма. И печальная правда состоит в том, что это очень легко — повесить ярлык на человека, которого вы совсем не знаете. Нашему разуму достаточно одного взгляда на человека, чтобы составить о нем мнение и определить тот тип человека, к которому, как мы полагаем, он относится. И в девяноста девяти процентах из ста, мы ошибаемся. Ну, теперь я начинаю нервничать. Беру свой кофе, я направляюсь к двери, и по пути задеваю каблуком за ковер. Я качаюсь, но остаюсь на ногах, хотя все же умудряюсь расплескать кофе себе на руку и на пол. Подняв голову в безмолвной молитве, я делаю глубокий вдох и подхожу к столу, из ящика которого вытаскиваю горсть салфеток. Немного приподняв юбку, я опускаюсь на колени и начинаю вытирать лужу на полу. Кто-то откашливается. Если быть точной, мужчина. Всего в шаге от меня я замечаю пару итальянских кожаных мужских туфель. Неплохо. Продолжая свой путь вверх по чёрным брюкам, которые обтягивают крепкие мужские ноги, мои глаза скользят по его паху к ремню... Этот ремень. Мои глаза расширяются. Тот самый ремень! Пробежав беглым взглядом по его свежей белой рубашке, шёлковому чёрному галстуку и классическому чёрному пиджаку, мой взгляд поднимается выше и встречается с парой полуприкрытых карих глаз. Моё сердце ускоряет свой ритм. Что здесь происходит? Я всматриваюсь в его лицо, а он смотрит на меня в ответ. Мой взгляд медленно движется по маленькой татуировке «13» на его скуле, потом спускается по искусным завиткам, цветным и серым, которые украшают его шею и выглядывают из-под ворота рубашки. Мы продолжаем смотреть друг на друга. Я пытаюсь понять, что, черт побери, тут происходит, а он, пытается оценить мою реакцию на то, что мы встретились в более... профессиональной обстановке. Делая небольшой шаг мне навстречу, он оказывается невозможно близко ко мне. Моя грудь слегка задевает его колено. На его губах появляется кривая усмешка, и он смотрит на меня снизу-вверх, стоящую перед ним на коленях. Одной татуированной рукой он поправляет запонку на другой. — У меня появилось странное чувство дежавю, — донесся до меня его хриплый голос. О, мой гребаный бог. Этого не может быть. Проклятье. Я совсем не планировал, что наша встреча с красавицей Алексой Балентайн произойдет подобным образом — она стоит передо мной на коленях. И по выражению ее обескураженного лица, она тоже такое не планировала. Но все получилось именно так. Ее ясные голубые глаза впиваются в мой ремень, и ее зрачки моментально расширяются. Она судорожно втягивает воздух. Твою мать, твою мать, твою мать! Ей понравился ремень. Он никому не нравился. Им можно задушить, в конце-то концов. Я издаю слабое рычание, и она запрокидывает голову, смотря на меня снизу-вверх. Она старается избежать моего пристального взгляда. Мне это не нравится. Протягивая руку, я уверенно беру ее за подбородок и поднимаю лицо вверх. У нее не остается выбора, кроме как установить зрительный контакт. Когда наши глаза встречаются, ее лицо вспыхивает, а губы плотно сжимаются, скорее всего, от раздражения и недовольства. — Что ты здесь делаешь? — шепчет она. У меня нет привычки упрощать для кого бы то ни было неловкие ситуации, поэтому я тихо говорю ей в ответ: — Ты уже влажная, не так ли, Алекса? Шипя на выдохе, она закрывает глаза: — Ты не должен быть здесь. У меня назначена встреча. Сжав ее подбородок немного крепче, я отвечаю скучающим голосом: — Я знаю. «Фалькон Пластик». Благотворительный взнос. Деловая беседа. И все такое. Ее глаза вот-вот готовы выскочить из орбит. — Т-так т-ты все еще наблюдаешь за мной? — заикаясь, спрашивает она. — Я-я не видела тебя поблизости. И даже не ч-чувствовала твое присутствие. Я думала, что ты больше не придешь... Не дав ей закончить, я беру ее за руку и осторожно тяну вверх. Она встает, поправляет юбку, и я сообщаю: — Я – владелец «Фалькон Пластик», Лекси. Выражение ее лица с округлившимися глазами и невероятным удивлением... просто бесценно. Мне нравится ее реакция. Между нами повисает неловкое напряжение. Такое плотное, что его можно разрезать ножом. Это то, что мне нравится. Мое любимое занятие. Ставить людей в неудобные для них ситуации. Это забавно. — Я и есть твоя деловая встреча, малышка, — я расплываюсь в чересчур довольной улыбке. Ее следующие слова заставляют мою улыбку исчезнуть. — Н-но я думала, что ты бездомный, — лепечет она. Кровь закипает у меня в жилах. Нет. Моей гордости... это не нравится. Я был бездомным. То были лучшие годы в моей жизни. И это не шутка. Когда мне было восемь лет, я решил, что быть бездомным — это гораздо лучше, чем быть боксерской грушей для одного жирного, отвратительного слизняка, который заслужил ту смерть, которую он и получил в конечном счете. И моя жизнь была лучше. Я узнал, что на улицах много таких же детей, как я. Убежавших из дома. Убежавших от неминуемой смерти. Для большинства людей, дом — это безопасное место. Убежище. Не для меня. Мой дом был... адом. Гребаным кошмаром. Сделав два шага назад, я медленно поднимаю руку и переворачиваю табличку на двери. Эта комната теперь занята. Я, не торопясь, закрываю дверь, и когда замок громко щелкает, Лекси подпрыгивает на месте от... испуга? От предвкушения? От желания? Я не уверен. Женщины — сложные существа. Смотря назад, я тяну за верёвку, висящую сбоку от меня и наблюдаю за тем, как жалюзи опускаются до самого пола, отрезая нас от остального мира. На лице Лекси написан испуг. Но я знаю, что это не так. Она не боится меня. О, нет. Она боится себя. И своей собственной реакции на меня. Я предупреждал ее. И я имел в виду то, что сказал. Она никогда не захочет никого другого, после того, как я закончу с ней. И после того, как я закончу, я уйду. И никогда не оглянусь. Возвращаясь к сути нашего разговора, я провожу пальцами по моему правому манжету, вытаскивая запонку. — Как ты можешь видеть, я, совершенно точно, не бездомный, — растягивая слова, говорю я слегка охрипшим голосом. Больше нет. И никогда им не буду вновь. Я приближаюсь к ней, и она отступает, вплоть до того, пока она не задевает ногами край стола с тихим стуком. Пальцами правой руки расстегиваю другой манжет. Закончив, я снимаю свой пиджак, бросаю его на ее стол и закатываю рукава рубашки до локтей. Мой мозг, как всегда расчетливый, предлагает, чтобы я поиграл со своей новой игрушкой. Кто я такой, чтобы отказывать себе в простом удовольствии? Я не могу сказать себе «нет». Она выглядит такой взволнованной и кроткой в данный момент. А я всецело тверд. С волками жить.... Я останавливаюсь, когда ногами касаюсь ее. Я поднимаю руку к ее щеке и когда начинаю гладить кожу на ее подбородке, по ее телу пробегает дрожь, как от электрошока. Мой член подскакивает. Нам это нравится. Касаясь ее головы своей, я трусь кончиком носа об ее нос. — Я готов дать много денег для твоего дела, мисс Балентайн. Ее дыхание обжигает мне губы. Не отдавая себе в этом отчет, она медленно тянется к моему рту. Отстранившись, я продолжаю: — А что ты готова сделать для меня? Взгляд Лекси встречается с моим. В ее глазах так много разных эмоций. Гнев. Возбуждение. Стыд. Я не отвожу своих глаз, они никогда не выдают моих чувств. Она, наконец, опускает лицо, и я торжествующе ухмыляюсь. — Ты сказал, — тихо говорит она, — что не сделаешь пожертвование, если я не... — она с трудом сглатывает и, заикаясь, продолжает: — ...если мы... я имею в виду ...если я не позволю тебе... Спеша ей на помощь, я ослабляю свой галстук, и говорю: — Конечно. Если это то, что ты хочешь услышать. Если тебе нужна причина, для того чтобы сосать мой член в своем офисе в девять утра в понедельник, — я наклоняю голову в раздумьях и рассеяно продолжаю: — Сосать член для заключения контракта, — я замолкаю и с удовольствием наблюдаю, как ярость вспыхивает в ее глазах. Я был под впечатлением, когда она протянула руки к моим плечам и с силой оттолкнула меня. Мне пришлось отступить на шаг назад, но я все же улыбнулся своей успешной попытке вывести её из себя. — Я не чёртова проститутка, Твитч, — выплюнула Лекси. — Я не собираюсь это делать. Ты, в любом случае, собирался сделать пожертвование, так что просто сделай это, наконец, и уходи. Вы только посмотрите на неё. Мне нравится эта её сердитая сторона. Она может гневаться, я этого и не знал. Это открытие меня радует. Кажется, будет весело. Сломить её, я имею в виду. Воспользовавшись образовавшимся расстоянием между нами, она пытается убежать от меня. Она обходит свой стол и, выдвинув стул, указывает мне рукой на кресло для посетителей, прежде чем опускает свою милую попку на сидение. Я знаю, что мне не следует этого делать, но я не могу удержаться. Вы знаете, есть такая штука у людей, которая подсказывает им, что они делают что-то неправильно или заходят слишком далеко? Так вот, у меня этой штуки нет. Обходя вокруг стола, я, прилагая минимум усилий, отодвигаю ее стул. Поднимая голову, она хмурится. — Что ты делаешь? Беря ее за руки, я тяну ее вверх, чтобы она встала и занимаю ее место на стуле. Взяв ее за бедра, я слегка толкаю ее назад, пока ее попа не достигает краешка стола. На ее лице отчетливо читается поражение. Она выглядит побежденной. Мне это нравится. Я делаю с ней успехи, которые и не ожидал получить так быстро. У меня были планы поить ее, водить в рестораны и постепенно завоевывать ее доверие и привязанность, прежде, чем я нанес бы свой решительный удар. Это настоящий я. И, что более важно, именно в этом и есть причина того, почему я такой, какой есть. Она облегчает мне задачу. Я думаю, что она заслуживает вознаграждения за свое хорошее поведение. В конце концов, когда собака выполняет трюки или слушается хозяина, она получает поощрение. Поэтому Лекси должна получить свое поощрение. Откидываюсь на стуле и кладу руки за голову, а ее взгляд медленно движется по моим обнаженным рукам. Ей нравятся мои татуировки. Глупая часть моего мозга радуется от того, что они ей нравятся. Щелкаю пальцами, и ее взгляд возвращается к моему лицу. Хороший щеночек. — Подними свою юбку. Отклоняясь в сторону, она, сощурившись, смотрит на меня. Лекси смотрит на меня так, как будто я сошел с ума. Мне становится понятным, что она не пошевелит даже пальцем. А я хотел, чтобы она подняла юбку. Так что я повторяю: — Подними ее. Она смотрит по сторонам, и я знаю, что она взвешивает все «за» и «против» в своем уме. Искушая ее, я говорю шепотом: — Если ты поднимешь свою юбку, я сделаю тебе так приятно, что это будет стоить того, чтобы быть застуканными за таким делом. Выпрямляясь, она качает головой и тянется к краю юбки. — Что есть в тебе такое, — произносит она, — что заставляет меня хотеть делать все эти невероятно глупые вещи? И несмотря на то, что на моем лице блуждает лишь легкая усмешка, внутри я смеюсь во весь голос. Иногда она такая забавная и милая. Какая досада. Материал поднимается вверх, обнажая коленки, и я наблюдаю, прикрыв глаза, как она медленно двигает юбку выше и выше по своим шелковистым бедрам, пока я не замечаю белый хлопок трусиков, виднеющийся между ее ног. Слегка откинув голову назад, я еле сдерживаюсь, чтобы не издать глухой стон. Придвинувшись к ней ближе, я протягиваю руку вперед, и без разрешения просунув ее ей под юбку, цепляю трусики большим и указательным пальцами и дергаю их вниз. И вот их больше нет. Простые хлопковые трусики. Такие трусики на ком-либо другом вызвали бы во мне отвращение. Мне нравится, когда мои женщины изысканно одеты при любых обстоятельствах. Это касается и нижнего белья. Лекси до конца снимает трусики и усаживает свою попу обратно на край стола. Смотрю на нее и спрашиваю со всей серьезностью: — Скажи, что тебе от меня нужно, чтобы заключить этот контракт? Ее лицо, выражающее удивление и неверие, просто бесценно. Все еще выглядя озадаченной, она кидает беглый взгляд позади себя и автоматически произносит: — Хмм, хорошо. Нам требуется подтверждение, что ты владеешь «Фалькон Пластик», а также... — одним быстрым движением я закидываю ее ноги, обутые в туфли на каблуках, себе на плечи и зарываюсь лицом в ее горячую киску. Она вскрикивает, а затем громко вздыхает: — ...Аааах! Подняв на секунду голову, я предупреждаю: — Остановишься объяснять, и я тогда тоже остановлюсь. Прими это к сведению. — Снова опустив лицо в ее аппетитную оголенную киску, я не трачу впустую время на прелюдию. Это и есть прелюдия. И я убеждаю себя, что моя спешка не имеет ничего общего с тем, что она пахнет так хорошо. Я хочу насладиться ею, прежде чем начну разрывать на куски. Нежно провожу языком по ее щели, и от вкуса ее киски у меня на губах я чувствую себя пьяным. Она удивительная на вкус. Какой и должна быть киска на вкус. Умеренно мускусной, легкой, и немного пряной. Мой член затвердевает у меня в штанах. Я чувствую, что вот-вот кончу. Мне не следует делать то, что я делаю. Это она должна отсасывать у меня. Но я не могу оторваться от неё. Она выдает информацию, которая мне, по сути, не нужна, и которая, я уверен, не имеет никакого смысла. Она ее выдает просто для того, чтобы я не прекращал мою сладкую пытку. И должен сказать, меня безумно радует то, что она следует инструкциям, даже находясь в критической ситуации. Для меня настоящее облегчение знать, что, когда страсти между нами накалятся, она с этим справится. Ну, или хотя бы попытается. Подняв на нее взгляд, находясь между ее ног, я погружаюсь языком в ее влажное тепло и внимательно наблюдаю за ней. Ее глаза закрыты, а голос приглушен. Я скольжу руками по ее телу и одной рукой сжимаю ее грудь, в то время, как другой сжимаю и кручу ее другой сосок. Не в состоянии сдержать себя, я издаю стон, и чувствую, как ее мышцы сжимаются вокруг моего языка. Невероятно. Я никогда не возбуждался до такой степени от поедания киски. Но это киска принадлежит Лекси.... Я просовываю руки ей под попу и, крепко сжав ее ягодицы, притягиваю ее тело к моему лицу и проталкиваю свой язык глубже в нее. Она перестает говорить, и издает глухой и низкий стон. И только я подумал, что победил, как она снова начинает болтать своим тихим голосом. Слишком тихим. Я не могу даже разобрать, что она говорит. Но я должен наградить ее за старания. Она может кончить. Я позволю ей это. Выйдя из нее, я провожу своим языком по ее входу, облизываю мучительно медленно, вращаю языком до самого клитора. — Ты близко? — спрашиваю я. Кивая, она открывает глаза и смотрит на меня затуманенным взглядом. — Я хочу, чтобы ты кончила, Алекса, — говорю я ей. Я бы никогда не сказал «ты можешь кончить, когда хочешь», так как это звучит, как просьба. А это не так. Я требовательный парень. Попробуй, осуди меня. Опустив губы на ее клитор, я слегка сосу его, соблюдая ритм, а потом начинаю сосать жестче. Руки Лекси тянутся к моей голове, и она начинает двигаться навстречу моему лицу. Ее дыхание становится прерывистым, и низкий стон вырывается из ее горла. Я продолжаю свое сексуальное наступление, лижу и посасываю. Притворное спокойствие в ее голосе подстрекает меня. У меня появляется непреодолимая потребность сломать ее контроль. Я глубоко вонзаю в нее язык, и плотина прорывается. Вцепившись мне в волосы, она прерывисто и низко вздыхает, неконтролируемо дергается и притягивает меня глубже в свою пульсирующую киску. Момент достигает своего апогея, а потом все заканчивается. Стремительно встав на ноги, я поправляю свой эрегированный член в штанах, обхожу стол, беру пиджак и открываю дверь. — Постой! Я оборачиваюсь. Лекси снова сбита с толку. Бедная Лекси. Она поймёт. Со временем. — Куда ты идёшь? Мы должны подписать документы, — говорит она, выглядя скорее раздраженной, чем смущённой. Она кладет руки на бёдра и поправляет измятую юбку. — Я знаю. Я отправлю кого-нибудь уладить все это. — Как я поняла, ты сказал, что являешься владельцем компании! — говорит она, теряя терпение. — Так и есть, — поправляя запонку, я добавляю: — Я совладелец. Счастлив буду подписать всё, что тебе нужно. Я позвоню, Лекси. — Подожди! — кричит она. — Как тебя зовут? Я знаю, чего она хочет. И она это не получит. До тех пор, пока я сам не буду готов дать это ей. — Лекси, мы это уже обсуждали. Я Твитч. Просто... — я ухмыляюсь, — ...Твитч. Повернувшись, и игнорируя ее просьбы подождать, я закрываю за собой дверь и киваю Хэппи, который ожидает меня в коридоре. Хэппи стучит в дверь кабинета, из которого я только что вышел, и я, даже не удосуживаюсь повернуться, и посмотреть, как он входит к Лекси, которая не совсем еще привела себя в порядок. Я ухмыляюсь сам себе. Это было забавно. Поправляю галстук и тихо посмеиваюсь. Провожу языком по нижней губе, вспоминая ее вкус. Нам следует как-нибудь повторить это снова. О, блин, я что, злюсь? Постукивая своей ручкой по краю клавиатуры, я проверяю ту информацию, что у меня есть: — Так, мистер Ахмади, я не понимаю. Вы — владелец «Фалькон Пластик», наряду с мистером... Я жду, что он назовет мне фамилию Твитча. Но, даже надеясь, я понимаю, что он не сделает этого. Он не идиот. Он знает, как обстоят дела. Я имею в виду, он знает Твитча. Этим все сказано. Его невозмутимое спокойствие настораживает. Он не груб. Нисколечко. Он хорошо воспитан, на самом деле, но при этом очень сдержан. Погружен в свои раздумья. — Пожалуйста, называйте его Твитч, — он отвечает деловым тоном. — Ему так нравится. А меня называйте Хэппи. Или, если вы предпочитаете сохранять наше общение на деловом уровне, тогда зовите меня Фарид. Пожалуйста. Хэппи2? Странное прозвище. Особенно для того, кто не выглядит... счастливым. — Хорошо, Фарид. Я вижу, что не смогу вытащить из вас никакой информации о моем неожиданном госте, не так ли? Легкое подергивание губ является его ответом. Киваю, понимая его, и перечисляю документы, которые нужны для долгосрочного сотрудничества. Фарид вручает мне все документы компании, которые мне нужно отксерокопировать; он вздыхает, и через полчаса у нас все готово. И мы отправили пятьсот тысяч долларов в бюджет. И мне снова становится легко на душе. Фарид окидывает меня взглядом из-под своих густых нахмуренных бровей, как будто пытаясь прочесть мои мысли. Его почти черные глаза обрамлены густыми черными ресницами. Если бы его имя красноречиво не говорило, что у него есть восточные корни, тогда его лицо выдало бы его с головой. Его наголо выбритая голова блестит под флуоресцентным освещением. Ростом он почти с Твитча, но немного крепче по телосложению, и я тут же задаюсь вопросом, не является ли он «силой» Твитча. И я не могу ничего с собой поделать. На моем лице расплывается улыбка. — Это что-то значит для вас, не так ли? — спрашивает он. Ого. Серьезный вопрос. Внезапно растрогавшись, я заморгала глазами, полными слез. — Вы даже не представляете себе, — шепчу я. Он хмурится еще больше, а потом кивает. Мой гость протягивает руку, и я с радостью ее пожимаю. — Я рад, что мы смогли помочь. Я также рад знать, что человек, которому мы доверили свои пожертвования, страстно любит свою работу и без сомнения, проследит, чтобы наши деньги были использованы по назначению. Я так благодарна, что существуют такие люди, как этот мужчина, что стоит передо мной. Благотворительность ему, и правда, не безразлична. Большинство людей, которым, как и ему, не наплевать на других, прошли через трудный период в жизни, нечто тяжелое, так что они понимают ценность благотворительных организаций. Это просто мое предположение, но я думаю, что у Фарида были трудные времена, как и у Твитча. — Спасибо, — отвечаю я. — Большое спасибо. Вы не представляете, что это значит для нас. Для некоторых — это теплые постели для сна, или отопление на зиму, или даже хорошая пища. Мы сможем потратить некоторую сумму на образование. Мы сможем выделить эти деньги на обучение. Мы сможем сделать что-то значимое с этими деньгами. Спасибо, Фарид. Я очень рада нашему знакомству. Я приятно удивлена, когда он накрывает своей свободной рукой наше рукопожатие. — Я надеюсь, вы будете называть меня Хэппи, — отвечает он. — Пожалуйста, зовите меня Хэппи. Я понятия не имею, что такого сделала, чтобы этот невозмутимый мужчина оттаял так быстро, но меня это очень радует. Глупо улыбаясь, я киваю и повторяю: — Хэппи. Отпуская мою руку, он лезет в задний карман, вытаскивает визитку и вручает ее мне. На ней не указано имени, просто номер телефона. Хэппи наклоняется ко мне ближе и шепчет: — Если когда-нибудь попадете в беду, как на прошлой неделе, и Твитча не будет поблизости, позвоните по этому номеру и кто-нибудь обязательно приедет. Волосы у меня на затылке шевелятся. Я внезапно теряю дар речи. Хэппи — тот человек, которому звонил Твитч тем ужасным вечером, чтобы решить мою проблему. Я чувствую, что бледнею и Хэппи это замечает. Осторожно сжимая меня за руку, он вкрадчиво говорит мне: — Мы не такие уж плохие. Твитч, он... ну... сложный, — мне так и хочется закричать "Ты попал в самую точку", когда он добавляет: — Он не плохой. Он просто....— темные глаза Хэппи встречаются с моими, и он с искренностью в голосе продолжает: — Он просто такой от природы. И потом он уходит. Подавшись назад, чтобы присесть на край стола, я пробегаюсь рукой по волосам и думаю обо всем, что только что произошло. Вау. Что за чертовски сумасшедшее утро. Какого черта приходил Твитч? И куда более важно, почему я подчинилась ему так быстро? Все просто. Ты жаждала ощутить его грязный рот на себе. А точнее, ты хотела, чтобы его непристойный рот делал все эти неприличные вещи с твоим телом. Хоть я и не буду отрицать абсолютно неправильные наблюдения моего мозга, я все же не могу полностью согласиться с ним. Не сейчас и вообще никогда. Потому что Твитч — странный тип, который наблюдает за мной. И испытывать сильные чувства к мужчине, который вытворяет подобные вещи... ну... что бы это говорило обо мне? Возможность некоторое время спокойно поразмыслить не дает мне никаких положительных плодов. Даже наоборот, это заставляет меня все больше и больше приходить в ярость от того, что произошло здесь менее часа назад. Да кем он себя возомнил? Гребаным богом? Ну и что, что он выглядит, как полубог? Он мне не хозяин. Я решила, что выскажу ему в лицо все, что о нем думаю. И это то, что я однозначно сделаю.