Я сижу в своей машине, припаркованной на парковке «Фалькон Пластик», и смотрю вперед в пустоту, нервничая и качая ногой. Мне не следовало сюда приезжать. Нормальный человек разозлился бы, съел упаковку мороженого, вернувшись домой с работы, а потом пошел бы спать, размышляя о всех тех остроумных репликах, которые мог бы, и должен был бы сказать во время перепалки. Первый пункт и третий уже имели место быть, и я уверена, что пункт номер два тоже уже не за горами, но в чем я не уверена, так это в том, что нормальный человек пошел бы на работу к потенциально опасному мужчине, чтобы расставить все точки над «i». А я? Думаю, я просто особенная. Жуя жевательную резинку почти с такой же скоростью, с какой качала ногой, я чуть не пачкаю свое белье от испуга, когда слышится громкий стук в окно моей машины. Положив руку на грудь, я поворачиваюсь с округленными от испуга глазами, и вижу знакомые черные глаза, которые уставились на меня. И эти глаза... они смеются. Слегка приоткрыв дверь моей машины, Хэппи весело произносит: — Босс интересуется, когда же ты выйдешь из машины и притащишь свою задницу в здание офиса. Мои щеки розовеют. — Может быть, я здесь не для того, чтобы увидеться с ним, — отвечаю я. — Ты сидишь в своей машине в промышленной зоне, — на его лице появляется ухмылка, — и выглядишь, как дерганая наркоманка, ожидающая следующей дозы вот уже около получаса. Таким образом, либо ты приехала сюда за наркотой, либо.... Он оставляет предложение незаконченным, и я начинаю ненавидеть его в этот момент. Совсем чуть-чуть. Чувствуя себя сконфуженной, из-за того, что все это время за мной наблюдали, я закатываю глаза: — Ну, хорошо, может быть, я раздумывала, будет ли считаться мое нахождение здесь непрофессиональным поведением. Лицо Хэппи становится серьезным, и он заявляет: — Это непрофессионально. Не уверена, серьезно ли это он или просто является мастером сарказма. Я с трудом сглатываю и открываю рот, чтобы оправдать свои действия, как вдруг он с улыбкой добавляет: — Но это все по вине Твитча. Узел в моем желудке немного ослабевает из-за его несерьезного поведения. Полностью распахнув дверь моей машины, чтобы выйти, я беру свою сумочку и, не веря своим глазам, вижу, как Хэппи наклоняется в салон моей машины, вытаскивает ключи из зажигания, закрывает дверь и блокирует ее. Улыбаясь, он предлагает мне локоть. Я перевожу взгляд с него на машину и обратно в течение целой минуты, затем принимаю его руку, взяв его под локоть. Хэппи ведет меня через парковку, сопровождая в офис. Я украдкой осматриваюсь вокруг. Тут так же, как и в любом другом офисе. Нейтральные серые стены, как и почти все в офисе. Кабинки, столы, устройства, даже все сотрудники, кажется, одеты в нейтральной цветовой гамме. Что я замечаю в первую очередь – это сотрудников.Они выглядят довольными. Улыбки, разговоры и смех звучат вокруг нас, в то время, как Хэппи провожает меня к лифту. Поднявшись на второй этаж, мы выходим, и следуем вдоль по длинному коридору. Когда мы подходим к его кабинету, я уже знаю, что именно этот кабинет — его. Дверь передо мной была создана для того, чтобы вселять страх. И в данный момент она отлично выполняет свою работу. Широкие, из красного дерева, двойные двери, резные в готическом стиле, вызывают холодок, пробегающий по моему позвоночнику. На каждой двери мастерски вырезана плакучая ива, качающаяся на ветру. Тонкие, покрытые листьями ветки, свисают во все стороны. Обе ивы на вид одинаковые, но все же, абсолютно разной формы и направлением ветра, отображающегося в этих формах. Они выглядят, как настоящие. Человек, который сделал эти двери, несомненно, талантлив. И я не сомневаюсь, что Твитч заплатил за них огромную сумму. Внезапно, мне приходит на ум, что то, что я делаю – это большая ошибка. Я поворачиваюсь к Хэппи, его глаза встречаются с моими, и он хмурится. — Я передумала, — громким шепотом говорю я. — Я хотела бы уйти. Скрестив руки на груди, он стоит, внимательно наблюдая за мной целых секунд десять, прежде чем поднять руку и постучать костяшками пальцев в дверь. Что? Я не могу поверить, что он сделал это! С широко раскрытыми глазами, я сердито смотрю на него взглядом "ты потерял свой гребаный рассудок?". Его ленивый взгляд говорит мне " я не понимаю, о чем ты ". Крепко зажмурившись, я молю Бога, в которого не верю, чтобы Он дал мне силы, как вдруг слышу, как самый сексуальный голос, который я когда-либо слышала за всю мою жизнь, кричит: — Входите. Мои соски напрягаются так сильно, что мне почти больно. Этот голос крепко врезался мне в память. Есть несколько вещей в жизни, которые стоит запомнить. И этот голос один из них. Приняв бесстрастное выражение лица, я вздергиваю подбородок, и выгляжу, как будто только что вдохнула что-то противное. Хэппи хихикает рядом со мной, и я хочу пнуть его по голени. Он открывает дверь и пропускает меня вперед. Мое "бесстрастное" лицо немного меняется, когда я вижу миниатюрную, очень красивую азиатку, которая сидит на краю большого стола. Хорошо, ну так, стол из красного дерева, большой, называть его продолжением-его-пениса грубо. А также неправильно. Я видела орудие, которым он располагает. Парень ни в каком виде не нуждается в дополнении. «Мисс Азия» посмотрела на Хэппи, и на меня, не потрудившись скрыть свой сердитый взгляд, который, между прочим, предназначался мне. Это меня взбесило. Взмахнув прямыми, длиной до плеч, черными волосами, она подвигается, чтобы встать позади Твитча, и кладет свою руку на его плечо. Заявляя, так сказать, свои права на него. Твою ж мать! У мудака есть подружка. Отлично! Просто супер. Что и демонстрирует мне эта женщина. Другая женщина. Хэппи осторожно убирает мою руку со своего локтя, и похлопывает по ней, прежде чем отпустить ее. Твитч, который даже не поднимает голову от документов, произносит, растягивает слова: — Ты преследуешь меня? И мой текущий статус «взбешена» поднимается до «почти закипаю от злости». Слова выскальзывают из моего рта, как будто намазаны маслом: — Ты преследуешь меня. Я думала, это твой бзик. Сердитый взгляд «Мисс Азии» превращается в смертельный, и я борюсь с желанием показать ей средний палец, когда ее губы кривятся. Уголками губ Твитч почти улыбается; он поднимает голову, чтобы посмотреть на меня через прикрытые глаза, о которых я не могу прекратить вспоминать, подносит кончик ручки ко рту и начинает мягко жевать его. Я очень хочу, чтобы ручка была моими губами. Его пристального взгляда достаточно, чтобы заставить меня извиваться, но я борюсь с этим из своих последних сил, которые остались в моем теле. Потом он вдруг заявляет: — Все выметайтесь. Дерьмо. Это была плохая идея. Это на самом деле происходит. Мы собираемся все выяснить. Хэппи не тратит времени. Он поворачивается и уходит. "Мисс Азия", однако, решает, что сейчас подходящее время, чтобы сердито смотреть на меня. Ее карие миндалевидные глаза выстреливают в мои. Мой взгляд не уступает. Некоторое время я была уличным ребенком. Я знаю эту тактику запугивания. Это не пугает меня, если исходит от другой женщины. Вот от Твитча.... Мои мысли прерываются, когда Твитч медленно встает и поворачивается к своей девушке. Не выглядя впечатленным, он рычит: — Линг. Ее взгляд удерживает мой еще секунду, прежде чем она переводит его на Твитча. Ее, идеальные губы, накрашенные красным, соответствуют ее идеальному... всему. Мне не нравится эта женщина, очень сильно. Твитч предупреждающе смотрит вниз на нее, и ее сердитый взгляд становиться нерешительным. — Ты слышишь меня, сука, или нам нужно проверить твои уши? И тогда мне становится ее жалко. Так нельзя говорить со своей девушкой. Так нельзя говорить с любыми девушками. Я сосредотачиваю взгляд на Твитче, когда Линг проходит мимо меня слишком близко. Ее плечо задевает мое, и хоть это и не больно, очень меня злит. О, и какую жалость я испытывала к ней? Забудьте. Ага. Иди отсюда Гламурная шлюшка МакГи3. Дверь хлопает сильнее, чем нужно, и Твитч обходит свой стол, садясь перед ним. — Что ты здесь делаешь? Меняя тему, я говорю: — Я не думаю, что понравилась твоей подружке. Показываю самое скучающее лицо, которое могу сделать, и невозмутимо добавляю: — Я огорчена. Качая головой, он бормочет: — Да, я вижу это. Умение избегать вопросов. Уровень: эксперт. Дальше следует неловкое молчание. Долгое неловкое молчание. Твитч наблюдает за мной из-под длинных ресниц, его лицо не выражает эмоций. Парень засовывал свой член в меня. Он оборачивал свой ремень вокруг моей шеи. Я позволяла ему поместить свой большой палец в мою девственную попу. Он довел меня до оргазма. Больше одного раза. И я многого не знаю о нем. Все, что я думала, что будто бы знаю о нем, было ошибочным или абсолютно неправильным. Глубоко вздохнув, он резко спрашивает: — Ты приехала, чтобы пялиться на меня, или выложишь, что тебе надо? Я морщусь от его глупого и грубого поведения. Его глаза становятся жестокими, и он рявкает: — Говори. И тут, я ляпаю: — Мне не нравится то, что ты со мной делаешь. Скрестив ноги перед собой, он говорит совершенно безразлично: — Нет. Тебе не нравится, что ты позволяешь мне делать это с тобой. Я обдумываю это. И когда понимаю, что он, однозначно прав, тихо спрашиваю: — Почему ты не скажешь мне свое имя? Его ответ — скучающий взгляд в мою сторону. Потянувшись к своему карману, он достает пакетик шоколадных драже, высыпает горстку себе на ладонь, и запихивает это в рот. Медленно жует, а я наблюдаю, как работает его горло, когда он постепенно сглатывает растаявшую липкую сладость, и сжимаю бедра вместе, стараясь отрицать тот факт, что этот мужчина имеет власть надо мной. Найдя мужество где-то глубоко в себе, я делаю шаг вперед, и говорю с поддельной бравадой: — Я не знаю, кто ты, но я собираюсь выяснить это... Твитч. Его бесподобное лицо искажается от ярости, а глаза вспыхивают. Он резко встает и обходит свой стол, чтобы сесть в трон, который он называет стулом. Выпуская пар, он берет документ, и бегло его просматривает: — Даже не собирайся раскапывать, Алекса. Ты ограничишься тем, что найдешь несколько костей. Я не знаю, что на это сказать, но мой желудок сжимается. Все еще читая, он добавляет: — Если продолжишь это, тогда ты пострадаешь Моя спина напрягается: — Это угроза? Он поднимает голову, и его нежные карие глаза ожесточаются: — Это, бл*дь, обещание. Мое сердце колотится в груди. Мне нужно убираться отсюда. Это была очень плохая идея. С трудом сглатывая, я тяжело дышу, и делая шаг назад, отступаю, все еще сохраняя немного гордости. Я уже на полпути к двери, когда он спрашивает: — У тебя есть планы на эти выходные? Остановившись, я качаю головой. Открывая ящик стола, он берет золотистый конверт, достает карточку из него, и что-то подписывает. Протягивает руку, чтобы я взяла карточку и, я сомневаюсь лишь секунду, прежде, чем любопытство побеждает. Подхожу к его столу, беру карточку, и читаю про себя: «Благотворительный прием. В субботу вечером. Костюмированный бал-маскарад». Я знаю двух людей, которым понравится такое. Чувствуя себя неловко, я тихо спрашиваю: — Можно я приведу с собой кое-кого? Губы Твитча кривятся: — Только не любовника Хмммм. Интересно. Мы подумаем об этом попозже. Качая головой, я говорю: — Нет, мои два лучших друга... — но я замолкаю, когда он наклоняется над столом, хватает мое приглашение, и дописывает что-то еще. Переворачивая карточку, он пишет что-то с другой стороны, и возвращает мне. Опустив голову в свои документы, он как бы выпроваживает меня: — До субботы, Алекса. Слишком ошеломленная, чтобы сказать ему даже "пока", я выхожу из его офиса, закрываю за собой дверь, и смотрю вниз на приглашение в моих руках. Алекса Баллентайн и гости. Маленькая улыбочка украшаем мои губы. Мне нужно сделать несколько телефонных звонков. Входная дверь моей квартиры распахивается, и на пороге появляется Никки, осунувшаяся и изнуренная. Улыбаясь, я открываю рот, чтобы сказать ей «привет», но она перебивает меня взмахом руки: — Нет! Ты сказала, что расскажешь мне. Сейчас мы обе не заняты, и ты можешь рассказать мне. Что, черт возьми, произошло с тобой в эти дни? Больше ты не уйдешь от ответа! Почему люди всегда перебивают меня? Вздыхая, я встаю со своего места на диване: — Кофе? Со стоном садясь на мое только-что-покинутое место, она устало отвечает: — Само собой. Хихикая, я иду, чтобы приготовить кофе, и думаю о том, как много я должна рассказать ей. У Никки и меня не бывает секретов, но в этом случае, мне, возможно, надо сделать исключение. У меня внутри все сжимается в мрачном предчувствии. Ставя кофе на столик, я сажусь в кресло подальше от нее, и таким образом у меня появляется немного пространства, пока я буду рассказывать о том, что произошло. — Ну, помнишь, некоторое время назад я говорила тебе, что думаю, что кто-то наблюдает за мной? Внезапно в ее глазах появляется беспокойство. Она кивает, и я осторожно продолжаю: — Ну, оказывается... Пауза. — За мной кто-то... Пауза. — Наблюдает. Она открывает рот от удивления, глаза расширяются, она даже не моргает. Шок — вот подходящее слово. Определенно, она в шоке. Не уверенная, что теперь делать, я кричу: — Сюрприз! Опуская свои расширившиеся глаза, она качает головой, как будто пытается отряхнуть ее: — Он обидел тебя? Смотря, что понимать под «обидел». Попивая мой кофе, я внезапно чувствую потребность защитить Твитча. В конце концов, он спас меня: — Нет, если бы его там не было, когда на меня напали... — Никки вздыхает, и накрывает рот ладошкой. — Меня бы изнасиловали. Возможно, даже убили, — смотря Никки прямо в глаза, я честно говорю ей: — Я не знаю, что бы делала, если бы его там не было, Ник. Он спас меня. Она говорит: — О, мой Бог. Облокотившись на спинку кресла, я соглашаюсь: — Да, немного странно, — все еще в шоке, она повторяет: — О, мой Бог. Кивая, я говорю ей: — Могло быть намного хуже. И я знаю, этот момент, когда я сказала ей, поражает ее, потому что, подпрыгнув, она накрывает рот обеими ладошками и кричит: — О мой гребаный Бог. Она прыгает на меня, а я неловко обнимаю ее одной рукой, в то же время, держа свой кофе в другой. Сильно сжав меня, она говорит: — На тебя напали, и странный парень-сталкер спас тебя! И тебе причинили боль. Тебе причинили боль, Лекс! О, Боже мой. Я не могу поверить в это. Такие вещи не происходили с людьми, которых я знаю, проклятье! Милая, милая Никки. Гладя ее спину, я спокойно говорю: — Я в порядке. Как я и сказала, могло же быть и хуже? Кивая в мое плечо, он бормочет: — Тебе так повезло, что он наблюдает за тобой. Я знаю это. Отстранившись, она сердито спрашивает: — У тебя есть сталкер? Лекси, лучшие друзья рассказывают друг другу о таком! Если бы этот парень сделал что-то с тобой, как ты думаешь, я бы чувствовала себя о того, что ты держала это в секрете? Как давно ты знала, что какой-то парень преследует тебя, Лекс? Это действительно глупо, умалчивать об этом. Он мог быть тем, кто напал бы на тебя! Он мог бы убить тебя! Чувствуя себя ребенком, которого отчитывают, я тихо говорю ей: — Но он не сделал ничего такого. Он спас меня, Никки. Ее гнев не утих, так что я объясняю: — Он никогда не приближался ко мне. Никогда. Он всегда... просто был там. Я думала, что он был достаточно безопасен, но ты права. Абсолютно права. Потому что, когда он появился там, и я увидела, что он сделал мужчине, который напал на меня. Долю секунды я думала, что он просто закончит его дело, — я уверенно говорю, смотря ей в глаза: — Но он не сделал этого. Он помог мне встать, и позаботился обо мне. Он немного странный, но я... — опуская взгляд на свои руки, я мягко добавляю: — Я чувствую себя в безопасности рядом с ним. Глубоко вдохнув, она продолжительно выдыхает, прежде чем кивнуть на мой кофе: — Я думаю, что мне нужно что-то покрепче вот этого. Нацепив на своё лицо «пожалуйста, не сердись на меня» выражение, я предлагаю: — «Какао а-ля Лекси»? Она прищуривает глаза, и я знаю, что она хочет еще немного посердиться на меня, но ее гнев испаряется, когда она кривится: — Да. Сделай двойное. Улыбаясь до боли в щеках, я иду на кухню, чтобы по-быстренькому сделать партию какао покрепче. Вернувшись с двумя полными кружками, я подаю ей одну, и, когда она делает первый глоток, ее глаза закрываются в блаженстве, и я добавляю: — Между прочим, нас пригласили на бал-маскарад в эти выходные. Благотворительный бал. И я знаю, что по твоему мнению, балы-маскарады — отстой, но думаю, может быть, если бы мы вытащили туда Дэйва, он бы перестал себя жалеть. Дэйв и Фил все еще не помирились. И не то, чтобы Дэйв не пытался. Я сегодня немного говорила с Филом, и он объяснил мне, что ему просто нужно некоторое время, чтобы подумать о том, что он хочет в этой жизни, и является ли Дэйв кем-то, кого он мог бы сделать ее частью. Нехороший знак. Дэйв сильно его обидел. И он расплачивается за это. Ты можешь отталкивать кого-то до тех пор, пока этот толчок не отправит его в противоположном направлении. У всех есть свои пределы. Дэйву, возможно, стоит пересмотреть свои повадки примадонны. Никки, кажется, приободрилась от слова "приглашение": — Откуда это приглашение? Крошка, уже немного поздновато. Сложно найти костюмы так быстро. Пропуская первый вопрос, я пытаюсь решить дилемму с костюмами: — Там на карточке есть адрес. Магазин костюмов в городе уже забронирован, чтобы товары из него использовали для маскарада. Все, что нам нужно сделать – это прийти, и выбрать наряд. Никки сразу же заметила, что я опустила первый вопрос. — Кто нас пригласил? У меня плохо получается прятать свои эмоции. Поэтому мои глаза расширяются, и я начинаю заикаться: — Я-я не уверена, на с-самом деле, я думаю, к-кто... — Не юли, просто скажи мне! — Твитч — выпаливаю я. — Будь здорова. Расхохотавшись, я повторяю: — Твитч. Так его зовут, Твитч. Парня, который наблюдает за мной. Парня, который спас меня. Отстранившись подальше от меня, ее лицо выражает недоумение. Я улыбаюсь и киваю. Она недоверчиво спрашивает: — Парня-сталкера зовут Твитч? — Да. Спустя секунду она бормочет: — Чертов хиппи. Новый приступ смеха одолевает меня: — Это не настоящее имя, крошка, это просто то, как он называет себя сам, и все, кого я видела, так же его называют. Он не хочет, чтобы люди знали его настоящее имя, и прямо сейчас меня это устраивает. Он совладелец бизнеса, большого бизнеса, так что, я думаю, это не сложно разузнать, но, — я хмурюсь и слегка кривлюсь, — это почему-то важно для него. Поэтому, если он не хочет, чтобы люди это знали, я не собираюсь доискиваться до этого. Он сам мне скажет. Я смотрю на Никки, ее взгляд заставляет меня чувствовать себя, как на допросе, и я знаю, что провалюсь. Внезапно, она смешно таращит глаза, придвигается ближе и шипит: — Ты трахнулась с ним! Когда я удивленно вскидываю брови почти до линии роста волос, она открывает рот от удивления: — Ты шлюшка! У тебя выражение лица грязной шлюшки! Когда это произошло? И что более важно, было ли это хорошим? Я откидываюсь назад на мягкую подушку: — Как-то ночью. Я не знаю, было ли это восстановлением моей половой жизни, или желанием не позволить напавшему так глупо повлиять на меня, или это просто... — вздыхаю, — ...просто Твитч. Я не могу рассказать тебе о нем. Это нужно испытать. Ему нравится контроль, и он не боится говорить об этом людям. Он может в одну секунду быть чертовски заносчивым и сердитым, затем в следующую он хочет, чтобы ты подчинилась ему. Он настойчивый. Это слегка пугает. И я хочу узнать его лучше. Так что я буду выжидать, и делать все, чтобы заставить его открыться мне, — хмурясь, я смотрю в ее глаза, и спокойно говорю: — Что-то произошло с ним, Ник. Я чувствую это. В ее глазах появляется печаль: — О, дорогая. Я рада, что ты в безопасности, но можешь ли ты, на самом деле, доверять ему? Ты едва знаешь его, и только что-то сказала, что он слегка пугает тебя. Когда я пытаюсь заговорить, она тут же перебивает меня: — Я доверяю тебе. Ты никогда не принимала плохих решений в жизни. Я знаю это. Мы вместе прошли через многое. И, возможно, ты права. Возможно, он в ком-то нуждается. Но я не хочу, чтобы ты делала из него проект. Ты должна перестать беспокоиться обо всех вокруг, и начать защищать себя. Смотря ей глаза-в-глаза, я слегка улыбаюсь и шепчу: — Он обалденный в постели. Ее тело сотрясается в безмолвном смехе: — О, я должна услышать это. Рассказывай. В моем животе порхают бабочки. И вдруг я с нетерпением жду субботу. Я не знаю, могу ли больше не делать этого. Желание прикоснуться к ней непреодолимо. Никогда не был способен отказать. Я позволяю кончикам пальцев скользить по шелковистой коже ее плеча. Я просыпаюсь от ощущения грубой руки на моем плече, паника охватывает меня лишь на секунду, прежде чем я чувствую его запах. Мое напряженное тело расслабляется почти сразу. В моей комнате темно, и это позволяет мне притворяться спящей подольше, наслаждаясь нежной сладостью его прикосновений, припасенных для тайного мгновения. Такие мгновения быстротечны. Я знаю, что он никогда не прикоснулся бы ко мне вот так, если бы знал, что я не сплю. Из CD-плейера на моем комоде все еще тихо звучит музыка, я никогда не могла уснуть без телевизора или музыки. Эта то, что осталось, когда я покинула дом. Когда я была маленькой, мне нужно было что-то, чтобы заглушить постоянные крики и ссоры. Музыка помогала. И это стало привычкой. Когда прикосновения его пальцев к моей руке пропадают, я испытываю желание закричать. Я хочу их обратно. Я хочу его. Отчаянно. Звуки снимаемой одежды заставляют бабочек в моем животе трепетать, и я борюсь с желанием захлопать в ладоши. — Твитч? — спрашиваю я сонно. Долгое молчание, а затем его хриплый голос: — Да. Сжимаю ткань моего топа между большим и указательным пальцами, он тянет и говорит: — Сними. Тянусь, я снимаю топ, в то время, как он срывает мои пижамные штаны и трусики одним быстрым движением. Потом я, обнаженная, ложусь на середину кровати, не способная смотреть ни на что, кроме мощного мужского тела. И это тело приближается ко мне, и накрывает меня. Прижавшись своей грудью к моей, он лежит, растянувшись на меня, кожа к коже. Его теплое, крепкое тело накрывает мое. Он вжимает меня в матрас, перенося свой вес на меня. Подавляя меня. Это не то, чтобы неудобно, просто это ограничивает меня. Дотягиваясь, его пальцы переплетаются с моими, и он медленно опускает назад мои руки у меня над головой. Я знаю, что он хочет. Сегодня ночью я не буду бороться. Я подчинюсь. Настолько, насколько это возможно для меня. Смотря вниз на мое тело, он занимается тем, что поглощает меня взглядом. Он смотрит на меня как будто я драгоценна. Его медленный, продолжительный выдох пускает по моему телу мурашки, и я краснею. Его колено протискивается между моих ног, разделяя их. Я понимаю намек. Раздвинув мои ноги для него, он устраивается на мне, и приближает лицо к моему. Так близко, что его губы касаются уголка моих, он говорит: — Обхвати меня ногами. Его дыхание согревает мои губы. Я киваю. Мои ноги поднимаются по его бедрам, и крепко обхватывают. Сегодня он не сбежит от меня так легко. Высвобождая одну руку, он берет свой член и проводит им вверх-вниз по моему влажному входу. Каждый раз, когда его пирсинг прикасается к моему клитору, я закатываю глаза, и подавляю желание громко застонать. Я удивлена, когда он рычит: — Уже мокрая. Я знал, что так и будет. Я готова для него, когда он толкает в меня головку своего члена. Готова или нет, я мяукаю, как больная кошка. Наполненность, удовольствие, зашкаливающий жар... это идеально. Как я смогу когда-либо захотеть что-то большее? Я чувствую себя цельной. И затем я шире раскрываю глаза от его слов, которые вновь начинают назойливо звучать в моих ушах. — Ты не захочешь никого, кроме меня. Как только мой мозг начинает паниковать, Твитч проскальзывает в меня до конца. Я открываю рот в безмолвном стоне, а мои глаза закрываются. Вновь переплетая наши пальцы, он крепко удерживает мои руки над головой, раскачиваясь во мне медленно и глубоко. — Скучала по мне? Я чувствую улыбку в его голосе, и не сдержавшись, улыбаюсь в ответ: — Ты – засранец. Его голос меняется, и теперь выражает согласие: — Я знаю. Он толкается глубже, и мои мышцы его крепко сжимают. Как будто мое тело боится, что будет, как в прошлый раз, и не хочет, чтобы он ушел. Я не знаю, что овладевает мной, но в середине стона вылетают слова: — Поцелуй меня. Толчок. Толчок. Толчок. — Нет. Ну и ладно. Попытаться стоило. Я думаю. Спасибо, Боже, в комнате так темно, что мой смущенный румянец остается незамеченным. Когда он прекращает толчки, и пытается убрать с него мои ноги, я крепче сжимаю их вокруг его талии. Убирая руки, он говорит предупреждающе низко: — Лекси. Надув губы, я позволяю ему сдвинуть мои ноги. Схватив меня за бедра, он опускает меня ниже на кровать, поднимая мои ноги себе на плечи, и вновь входит в меня одним резким толчком. Я издаю хныкающий звук. Как только Твитч слышит это, что-то в нем ломается. Он хрипит, и врывается в меня. Под таким углом он ощущается очень глубоко. Настолько глубоко, что почти больно. И я люблю каждую секунду этого. Он продолжает доводить мое тело до безумства. Моя голова мечется из стороны в сторону, я издаю громкий стон и хватаю простынь. Первое сокращение мышцы предупреждает нас обоих, что скоро мой оргазм. И он выходит из меня. Вновь. Раздраженная и неудовлетворенная, я расстроенно рычу. Я не могу остановить себя от вопроса между тяжелыми вздохами: — Итак, значит мне не позволено сегодня кончить? Тяжело дыша, и даже не пытаясь ответить мне, он поворачивает меня на бок, и устраивается сзади. Обхватывая меня за талию, он притягивает меня к себе и прикусывает мое ухо: — Ты хочешь кончить, малышка? Кончики его пальцев спускаются к моему чувствительному узелку и медленно двигаются по кругу. Мои соски напрягаются. — Да. Пожалуйста. Посасывая местечко у меня между шеей и плечом, он двигает пальцами быстрее, и белые искры вспыхивают перед моими глазами. — Я хочу, чтобы ты умоляла, Лекси. Я близко к финишной черте, так что умолять его прямо в это секунду для меня нормально: — Ох, черт, Твитч! Пожалуйста, пожалуйста, позволь мне кончить. Мне это нужно. Засунь в меня свой член. Сейчас же! Пожалуйста! Расположив колено между моими ногами, он раздвигает их, и возвращается в меня. Долгий стон вырывается из меня, когда мои мышцы начинают сокращаться. Он шепчет: — О, малышка, то ли еще будет. Покалывания в позвоночнике превращаются в настоящий фейерверк, когда он щелкает по моему клитору. Сильно. Выкрикивая: — О, мой гребаный Бог. Мое тело дергается, когда я неистово кончаю. Его рука вокруг моей талии напрягается, короткими толчками натягивая меня глубже на его член. Всхлипы вырываются из меня, и я задыхаюсь от оргазма. Твитч поднимает свободную руку, чтобы помассировать мне грудь, и знакомое покалывание появляется в спине, когда я пульсирую вокруг него. Он, задыхаясь, произносит: — Бл*дь да. Я знал это. Я, черт побери, знал это. Мои глаза собираются в кучу, и я хныкаю, когда его большой и указательный пальцы, работая вместе, крутят мой сосок. Второй рукой он слегка хлопает по моему клитору, и это происходит. Никогда в моей жизни у меня не было многократных оргазмов. Никогда Никогда. Но теперь я живое доказательство того, что они не миф. Я хныкаю, когда покалывание распространяется по моему телу, и моя киска слегка пульсирует. Мое хныканье превращается в стон, когда он сильнее и глубже толкается в меня. Когда он наклоняется и кусает меня за плечо, я откидываю голову назад и громко кричу. Мое тело становиться неподвижным, и я начинаю пульсировать. Твитч кусает сильнее, смесь удовольствия и боли что-то разрушает во мне. Если бы небеса были местом, то этим местом было бы крошечное местечко от прикосновений пирсинга Твитча, когда я кончаю на нем. Слезы стекают по моим щекам в абсолютном счастье. На мгновение он затихает, затем стонет у моего плеча. Его член дергается внутри меня, и тепло, которое я чувствую, говорит мне о том, что он и на этот раз не надел презерватив. Если бы это был кто-либо другой, это было бы чем-то важным. Но это не кто-то другой. Рука Твитча на моей талии крепко удерживает меня. Прекращая кусать моё плечо, он касается этого места лбом. Задыхаясь оба, мы лежим так несколько минут. Он выскальзывает из меня быстрее, чем мне хотелось бы, затем из моей кровати, быстро одевается, и уходит, даже не оглянувшись. Или я так думаю. У моей двери он поворачивается и говорит в темноту: — Я позвоню. Сквозь меня проносится внезапная мысль, скручивая все внутри, и не думая, я говорю: — Ты чист, ведь так? На мгновение он замирает, прежде чем абсолютно серьезно ответить: — Конечно. Мой разум и тело абсолютно расслабляется. Закрывая глаза, я слушаю, как его шаги все удаляются, и удаляются от меня, а в голове только одна мысль: «Пожалуйста, не делай мне больно». Повернувшись в кресле к окну, я кладу ногу на ногу, и размышляю, почему, бл*дь, я не могу сегодня сконцентрироваться. Закрываю глаза, прислоняю ручку к виску, и пытаюсь уничтожить все мысли о женщине, киска которой, на вкус такая приятная, что я хочу, чтобы она была доступна для меня в любое время. О женщине, с которой у меня уже есть результат. О женщине, которая как-то пробралась в мои гребаные мозги. Это должно было стать развлечением. И это так и началось. Но теперь это не кажется таким уж забавным. Юлий будет чертовски сильно смеяться, когда узнает, что я стал сталкером, чтобы почувствовать что-то большее, чем просто физические ощущения с этим воробушком. Юлий мой лучший друг. И человек, для которого я сделаю все, что угодно. Он один из тех редких людей, к которым я прислушиваюсь. Он защитил меня в колонии для малолетних преступников, и это одна из тех вещей, которые я всегда буду помнить. Он спас меня. Дверь, открываясь, скрипнула, и звук приближающихся ко мне каблуков, дал понять, что кому-то от меня что-то понадобилось. Как всегда. Когда она появляется в поле зрения, я поворачиваю голову, и вижу Линг, которая улыбается мне: — Есть минутка? Кивнув, я вижу, как ее улыбка становиться хищной. И мой мозг вздыхает. Не сегодня. У меня с Линг есть давнее соглашение. Ничего такого. Просто секс. Но я не прикасался к ней с того дня, как моя девочка надрала ей задницу. Сложно пытаться сохранить ясный ум, когда в этом замешан секс. Линг близко приближается ко мне, ее маленькая ручка с длинными красными ногтями скользит вверх по моему колену, и дальше по моему бедру. Она не тратит времени впустую, и сразу начинает гладить мою промежность. Я мысленно рычу. Она знает, что происходит, когда она позволяет себе вольности рядом со мной, значит, сейчас в игривом настроении, и хочет, чтобы я отреагировал. Когда я не реагирую, и позволяю ей гладить себя, ее красные губы надуваются. Она хочет ссору. Она не упустит такую возможность. Ее миндалевидные глаза хмурятся, и она сильнее прижимается ко мне. Ярость отражается на ее лице: — Что, черт побери, происходит с тобой, Твитч? Ты уже давно не прикасался ко мне. Я не отвечаю. Она продолжает гладить мой пассивный член, надеясь, что он подаст признаки жизни, но маленький Твитч не хочет того, что ему сейчас предлагают. Вкусы маленького Твитча изменились. Пытаясь заставить меня отреагировать, она сильно сжимает мой член, и впивается в него ногтями. Я наклоняюсь, злобно улыбаясь. Ее глаза вспыхивают в предвкушении. Это продолжается слишком долго. Кладу ладонь на ее лицо, и отталкиваю ее, сильно. Она падает на задницу. — Этого ты хочешь, Линг? Ты хочешь жестко? Отвали. Я не в том настроение. Тяжело дыша, и по-прежнему сидя на полу, ее лицо вспыхивает. Я подхожу к ней, и предлагаю руку, но она отталкивает ее. В этой маленькой женщине слишком много гордости. Она никогда ничему не научится. Встав, она разглаживает платье, и спрашивает абсолютно спокойно: — Ты кого-то трахаешь? Без колебаний: — Да. — Ты хочешь продолжить это делать с ней? Линг хорошо меня знает. Она наблюдательная. Я рассеяно чешу подбородок: — Да, хочу. Ее лицо выражает ошеломленное неверие. Очевидно, не такого ответа она ожидала. Затем на ее губах появляется полуулыбка. Она вычислила: — Это она, не так ли? Мое лицо не выражает никаких эмоций: — Кто? Линг ухмыляется: — Она. Девушка, которая приходила в офис. Лекси. Ее глаза темнеют: — Ну ты понял. Та, за которой ты наблюдаешь. Мне не нравится ее тон. Гнев разрастается во мне. Быстро пересекая комнату, я хватаю ее за шею, и придвигаю к стене, пока она не ударяется об нее с глухим стуком. Сжимая достаточно сильно, чтобы припугнуть, но недостаточно, чтобы причинить боль. Я, угрожая, никогда в жизни не был настолько серьезен: — Линг, клянусь, если ты мне испортишь это... Ее глаза наполняются похотью, она прикусывает губу. Наклоняясь ближе, я шепчу: — Я, черт возьми, убью тебя. На мгновение, я сжимаю ее шею сильнее, прежде чем отступаю. Но Линг не понимает намека. Улыбаясь, она смотрит на меня полуприкрытыми глазами, и шепчет в ответ: — Мы по-прежнему могли бы развлекаться. Меня не волнует, что и ее ты тоже хочешь. Никто не знает меня так, как ты. Никто не знает, что мне нравится. Я закатываю глаза. Вранье. — Неправда. Я знаю, что ты трахаешься с Хэппи. И еще с 10 другими парнями. Ее щеки краснеют: — Он не такой, как ты. У меня вырывается невеселый смешок, и я киваю: — Ага. У него есть сердце. У Линг необычный вкус. Возможно, поэтому она нравилась мне. Какое-то время. Это было время, когда я думал, что мы похожи, но вскоре понял, что все то, что прежде мне в ней нравилось, теперь просто бесит меня. Подойдя ко мне, и взяв мою руку, она направляет ее под платье к своей голой киске, и вращает по кругу, мастурбируя моими пальцами. Ее глаза закрываются. Она трется об мои пальцы, и стонет: — Сделай это. Обычно это возбуждает меня. Обычно. Я знаю, чего она хочет. Я так чертовски разозлен прямо сейчас, что смог бы это сделать. Но это будет означать, что она выиграла. Этого не будет. Со скукой осматривая комнату, я вздыхаю: — Ты скоро закончишь? У меня куча дел. Ее глаза широко раскрываются, и в них светится боль. Она быстро приходит в себя и трется киской об мою открытую ладонь. — Давай, детка. Помоги мне. Ты ведь любил делать это. Ее заявление больше похоже на просьбу. Не желая больше терпеть эту хрень, я вытаскиваю руку из-под ее юбки, и говорю уверенно и спокойно: — Достаточно. Ты унижаешь себя. Ее милое личико становится каким-то уродливым и злым. Хватая маленькими ручками меня за плечи, она толкает меня. — Пошел ты на хрен, Твитч. Ты думаешь, ты единственный парень, который может захотеть меня? Ну так ты чертовски ошибаешься! Я могу получить любого парня. Любого, которого захочу. Я посмеиваюсь из-за того, что она противоречит сама себе, и качаю головой: — Ага. Хорошо. Можешь вытащить свою сучью сущность за дверь? Как я и сказал, у меня куча дел. Повернувшись к ней спиной, я слышу, как удаляясь, постукивают ее каблучки, прежде чем дверь моего офиса громко хлопает. Сажусь обратно на свой стул, и первая мысль, которая посещает мой мозг — это красивая улыбка женщины, с которой я никогда не должен был спать. Мой член дергается. Провожу рукой по лицу. Я долго размышляю о том, что делать, и понимаю, что никогда не позволю ей уйти. Во второй раз обдумываю, какого черта я делаю, сидя в машине около парковки «Фалькон Пластик». Прежде, чем я пойду на попятную, хватаю свою сумочку и выхожу из машины, удостоверяясь, что помню причину, по которой я здесь. Ну, или причину, по которой я говорю себе, что я здесь. Смотрю на наручные часы, время – 17:46, и я задаюсь вопросом, есть ли внутри еще кто-нибудь. Мысль, что я никого не застану, приносит большое облегчение. Да, потому что ты не хочешь видеть великолепного татуированного мужчину, который трахается, как профи. Какой смысл отрицать, что парень мне нравится? Я хочу начать все заново, и я знаю, что единственным способом сделать это с таким как Твитч, будет сделать первый шаг. Подойдя к двойным дверям, я тяну и встречаю сопротивление. Мой мозг кричит "Ура", подпрыгивает, и в то же время улыбается, и говорит: — О, хорошо! Мы попробовали! В следующий раз повезет! Останавливаюсь на минутку, и размышляю, стоит ли отступать так быстро. Но как только я поворачиваюсь, чтобы найти интерком, дверь передо мной открывается, и молодая женщина врезается в меня. Ее тело сталкивается с моим, и она пищит: — О, черт побери! Извините. Я вас не заметила! Ухватившись за нее, я улыбаюсь: — Да все в порядке. Я не знала, что вы были закрыты. Натягивая на нос свои черные очки, она поправляет платье. — О, технически мы закрыты, но шефы все еще на месте.... Когда ее лицо поднимается к моему, она снова пищит: — Мисс Балентайн! Мистер Т говорил на днях, чтобы вас пропускали к нему. Если я не пропущу вас сейчас, он разозлится. Я немного спешу, но, если вы дадите мне минутку, я проведу вас в его офис. И мой день становиться интереснее. — Я так понимаю, мистер Т — это Твитч? Она кивает. — Ладно, я знаю, где находится его офис, я могу сэкономить вам несколько минут, если вы впустите меня? Ее лицо сразу же расслабляется: — Вы не представляете себе, как это было бы хорошо. Я опаздываю, мне надо забрать свою дочь с продленки, а они заканчивают в шесть. Удерживая дверь открытой для меня, она быстро добавляет: — Код лифта 2245.Поднимайтесь! Улыбнувшись, я киваю, и захожу теперь уже в пустое здание. Здесь сегодня так тихо по сравнению с другими днями. Это так жутко, что мое тело покрывается мурашками. Набираю код лифта, и прежде, чем осознаю это, уже стою перед большими дверьми из красного дерева, ведущими в неизвестность. Поднимая сжатую в кулак руку, я не решаюсь постучать, когда слышу стон, и звуки ударов. Мое лицо вспыхивает. О, дерьмо. Он занят делом. Внезапно все внутри сжимается. Эта боль так иррациональна, что я подвергаю сомнению свое здравомыслие. Еще хуже то, что я уверена, что он делает это со своей вся-такая-идеальная сукой, т.е. подругой. Я знаю, я должна уйти, но... просто не могу. Кладу руку на ручку, и нажимаю так медленно, как могу, приоткрывая дверь на дюйм. Когда я вижу его, мое сердце запинается. Наблюдая за ним через щелку, я улыбаюсь, и тихо хихикаю. Ну, это возможно, удивляет. Он стоит ко мне спиной, без рубашки. Я впитываю произведения искусства, вытатуированные на нем. Его спина одна большая картина. Что-то похожее на ангела – точнее, на падшего ангела, – покрывает всю ее площадь, это одна из самых реалистичных татуировок, которые я когда-либо видела. Изображение стоящего, высокого ангела выглядит гордым в изодранном черном плаще. С одной стороны ветер сдувает его плащ, выставляя напоказ длинную, тонкую ногу с голой ступней. Также ветер приподнимает его немного длинные, светлые волосы, чтобы показать лицо. С одной стороны — великолепное, с другой – размытое и изуродованное. Я не понимаю, что это означает, но его лицо – бесстыжее, и заполнено надменностью, это красиво на извращенный манер. Тяжело дыша, и стоя все еще спиной ко мне, он громко спрашивает: — Ты собираешься стоять там всю ночь, или войдешь? Подонок. Мое лицо вспыхивает. Открыв дверь, я смотрю, как он наносит кулаком удар по боксерской груше, висящей в середине его офиса, прежде чем отвечаю: — Не была уверена, вовремя ли я. — Нет, не вовремя. Ну... дерьмово. Потом он поворачивается, и добавляет с ухмылкой: — Но меня это тоже не останавливало. Подойдя к своему столу, он берет полотенце, и вытирает лицо, руки, и тяжело вздымающуюся грудь. Я знала, что он тренируется. — Нравится то, что видишь? Высокомерная задница. Мои глаза никак не могут оторваться от его тела, я с трудом сглатываю: — Да. Когда я вижу, что он собирается шагнуть ко мне, я быстро поднимаю руки, и делаю шаг назад: — Нет. Я произношу это таким тоном, каким бы вы сказали своей собаке "нет", когда она попыталась бы украсть вашу еду. И это шокирует Твитча. Я понимаю это, потому что его брови поднимаются, выражая недоверие. Я тоже в шоке: — Нет. Не сегодня. Я просто пришла, чтобы сказать тебе "спасибо" Он хмурится: — За что? — За пожертвование. За деньги. Я поняла, что ни разу не поблагодарила тебя, что было грубо с моей стороны. Моя мама разозлилась бы на меня. Ты не представляешь себе, как много мы сможем сделать с этими деньгами. Это... — я замолкаю на мгновение, пытаясь взять свои эмоции под контроль. Потом невнятно шепчу: — Это — неожиданное счастье. Он останавливается, чтобы внимательно осмотреть меня. Его всегда прикрытые глаза лениво исследуют меня. Потом он угрожающе сощуривается: — Не стоит благодарностей. Стоя у офисной двери, чувствую себя неловко и уязвимо. Я хочу поцеловать его, затем он прищуривается: — Я мог бы показать тебе, как ты можешь отблагодарить меня. Улыбаясь, я опускаю подбородок: — Не сегодня, я здесь исключительно по профессиональным мотивам. Его брови вновь поднимаются: — Это правда, мисс Балентайн? Я киваю, и рассматриваю его мускулистое тело, когда он садится на край стола. О Боже, этот мужчина — наслаждение. Я не знаю, нравится ли он мне больше без рубашки или в гребаном костюме. Я не могу сделать выбор. И в том, и другом случае его хочется облизать. Скрестив свои длинные ноги перед собой, он спрашивает с любопытством: — И какова здесь сегодня твоя цель, Алекса? Способ, которым он произносит мое имя, это не просто слово или название, это — ласка. Облокотившись на стену, я отвечаю тихо, немного нервно: — Я хочу узнать, как ты работаешь. Как работает твоя компания. Я хочу узнать, чем ты занимаешь здесь. Его лицо становится суровым. Я понятия не имею, что я такого сказала, но мои ладони начинают потеть. Проводя языком по своим зубам, он фыркает, затем кивает в сторону стула около себя: — Сядь. Когда я не двигаюсь, его глаза находят мои, и он говорит увереннее: — Сядь, Лекси. Делая маленькие шажочки на трясущихся ногах, пытаюсь не упасть. Он выдвигает стул ногой, и я сажусь. Смотрю в его мягкие карие глаза, он также долго прищуренным взглядом пристально всматривается в мои, прежде, чем говорит: — Это компания — прикрытие. Мои глаза округляются, а он продолжает: — Да, мы — компания по производству пластика. Успешная. Очень успешная. Но есть только одна причина, почему парень, как я, покупает место, как это, — говорит он спокойно. — И я думаю, ты знаешь, почему. Ты умная девочка, Лекси. Что ты думаешь, мы производим, и продаем отсюда? Одна мысль внезапно появляется в моей голове, но я отталкиваю ее, пытаюсь игнорировать кровь, которая шумит в моих ушах. Я вспоминаю тот день, когда Хэппи убеждал меня выйти из машины. Ты сидишь в своей машине в промышленном районе, и выглядишь, как наркоманка, которая уже полчаса ждет свою дозу. Так что-либо ты здесь за наркотиками, либо.... Наркотики. Они изготавливают и продают наркотики. Кривая ухмылка появляется на его лице: — Дошло. Мой желудок сжимается. Разочарование и сожаление вращаются в моем неподвижном теле. Мне нужно уехать. Встаю, и пытаюсь избежать зрительного контакта. Я произношу с дрожью в голосе: — Это было глупо, приезжать сюда. Извини за назойливость, Твитч. Этого больше не произойдет. Рука на моем предплечье останавливает меня: — Стой. И я стою, но когда он замечает мою панику, он шепчет: — Дыши. Садясь обратно, я минуту борюсь с дрожью, прежде чем гнев начинает струиться по моим венам. Я шепчу: — Зачем ты рассказал мне это? Ты едва меня знаешь. Он не отвечает. Когда я смотрю на него, его лицо выражает его ответ. Что он знает меня лучше, чем я думаю. Я все еще не могу поверить. — Что, черт побери, с тобой не так? Он щурится, и медленно рассматривает мое лицо, говоря, как бы со скукой: — Я задаю себе этот вопрос каждый день моей жалкой жизни. Я позволяю его ответу соскользнуть с меня. Сейчас не время для сочувствия. Чувствуя себя дерзко, я заявляю: — Я могу позвонить в полицию. Наклонившись, он пальцами пробегает по моей щеке. И глубоко вдохнув, на выдохе отвечает: — Да можешь. Но не будешь. Закрыв глаза, я прислоняюсь к его прикосновениям, которые сейчас на моей челюсти. — Ты не сделаешь этого, потому что понимаешь, что с тобой случится то же, что происходит со стукачами, не так ли, Лекси? Мое тело напрягается. Я отстраняюсь от его излишне приятных прикосновений: — Это угроза? Медленно качая головой, его глаза не покидают моих, когда он отвечает: — Нет. Просто факты. Уставившись на него, я сдерживаюсь и не говорю ему, что знаю о наркотиках все. И нет, эти знания пришли ко мне не из-за этого, что я работаю социальным работником, а из-за необходимости удалять иглу из руки моего брата, когда он был под кайфом и не замечал, что не вытащил ее. Вот, что делало с человеком проживание в нашем доме. Мои родители никогда не получили бы премию «Лучшие родители года». Скорее всего, получили бы – «Ура, ваши дети все еще живы». Отец был алкоголиком и просто подонком. Мама притворялась, что все хорошо и очень много работала. В целом, у меня было двое родителей, которые вообще не были родителями. Мой брат нашел свой путь избегать того факта, что мы никогда не покинем эту адскую бездну. Воспоминания о моем брате всегда наводят меня на строчку из песни «Я, ты и мое лечение» группы «Boys and Gils». Мы все зависимы от того, что прогоняет нашу боль. В этой фразе так много правды. В моем сердце появилась тупая боль, которая внезапно вернула так давно забытые времена, и подняла давно подавленные воспоминания... Я вернулась в реальность, когда Твитч потянул меня вверх, чтобы я встала перед ним. Расставив свои ноги, он тянет меня за руку, пока я не оказываюсь между ними. Разглядывая меня с замешательством в глазах, он говорит: — Думаю сейчас, я готов для этих губ. Его глаза опускаются к моему приоткрытому рту, и я трепещу. Его рука обнимает меня за талию, крепко удерживая меня напротив него. Всем телом я прижимаюсь к нему, мой язык выскальзывает, чтобы увлажнить нижнюю губу. Я хочу этого поцелуя так сильно, что мой голос звучит неубедительно даже для меня: — Ты манипулируешь мной. Вытягивая свободную руку, он пальцами перебирает прядь моих волос, и открыто признает: — Да, — наклонившись, его губы на мгновение касаются моих, прежде чем он шепчет у моей щеки: — Ты понятия не имеешь, насколько большим подарком являются эти мои слова. Но поймешь. Я не понимаю, что это значит. Прежде, чем у меня появляется время задуматься об этом, он приказывает: — Теперь, поцелуй меня, Лекси. Я не буду просить еще раз. Тяжело дыша, я касаюсь, к его обнаженной груди. Нежно глажу ее твердое тепло. Преодолевая расстояние между нами, наши губы соприкасаются, и мое тело вздрагивает. Я тихо постанываю, прижимаясь немного сильнее, пока наши открытые рты трутся, вдыхая друг друга. Рука вокруг моей талии сжимается. Его вкус. Шоколад и мята. Просто... потрясающе. Этот вкус теперь запечатлен в моей памяти. И одного вкуса недостаточно. Мой рот накрывает его, оставляя маленькие поцелуи на его неожиданно пассивном рте. Его язык выскальзывает, и на мгновение, я забываю, с кем я. Игриво отстраняясь, улыбаюсь, когда он рычит, притягивая меня обратно к своему телу. Хлопок! Моя попа пульсирует, а его рот проглатывает мой удивленный вскрик. Теперь не пассивный, его рот пожирает мой, с жадностью пробуя меня, упрашивая мой язык поиграть с ним. Мою уже влажную сердцевину затопляет. Подняв руки между нашими телами, я ладонями прикасаюсь к его лицу, и он позволяет мне сделать это лишь на мгновение, прежде чем нежно убирает мои руки от себя, отодвигая меня. Воздух в офисе плотный, слышно только наше тяжелое дыхание. Твитч внезапно выпрямляется и отходит от меня: — Я позвоню. И вот так просто меня прогоняют. Я выхожу из «Фалькон Пластик» осведомленная немного больше, и сильно обеспокоенная, потому что, честно говоря, я понятия не имею, с кем имею дело. Было около 7 утра, когда зазвонил мой телефон. Едва проснувшись, и попив кофе, я открываю и читаю сообщение: Неизвестный номер: Суббота. Оденься прилично. Я смотрю на сообщение примерно с минуту, прежде чем ответить, точно зная, кто его прислал. Я: Кто это? Не проходит и десяти секунд, когда я получаю ответ. Неизвестный номер: Лекси... И я почти слышу предупреждение в его голосе через смс-ку. Я хихикаю, печатая ответ. Я: Да. ТВИТЧ. Я поняла. Одеться прилично. Что-нибудь еще? Это сообщение, должно быть, ошарашило его, потому что я не слышала звонок моего телефона целых пять минут. Неизвестный номер: Нет. Улыбнувшись самой себе, я быстро сохраняю его номер в моей телефонной книге, иду в ванную и включаю душ, стараясь не думать о том, что парень, которым я увлеклась, по факту, наркодилер. Как только я чувствую на себе его взгляд, на моем лице появляется глупая улыбка. Беру свои суши и бутылку воды с прилавка в кафе около моей работы, иду к скамейке в парке через улицу. Я сажусь, и осторожно высматриваю его. В солнцезащитных очках, чтобы никто не догадался, что на самом деле я делаю. И вдруг все внутри у меня сжимается.«Он все еще наблюдает за тобой. Ты случайно не забыла, что он наркодилер? И ему явно требуется научиться держать себя в руках. Что заставляет тебя думать, что хоть какая-то часть этого парня хороша для тебя? Он идет вразрез со всем, с чем ты работаешь. Не разрушай свою жизнь из-за такого парня. Он просто парень. Один из самых опасных, вообще-то. Очнись!» Я обдумаю это. Я так много работала, чтобы стать тем, кто я есть. Я не сделала ничего, чтобы поставить под удар свою работу. И хоть я и говорю это, я знаю, что это ложь. Так как вот она я, все еще желающая позабавиться с моим сталкером, несмотря на то, что он рассказал мне такие вещи, из-за которых меня могли бы уволить. Он не стоит этого. Я знаю. Так, почему я.... Дзынь. Почти роняя телефон, я подрыгиваю от удивления, и прислоняю руку к груди. Твитч: Что случилось? Смотря на сообщение, я думаю «ты», прежде чем пишу простой ответ. Я: Я не знала, что ты все еще наблюдаешь. Ты удивил меня. Почти сразу же пришел ответ. Твитч: Прежде ты никогда не удивлялась. Я морщу лоб. Я: Ну, ты не делал ничего, чтобы спрятать это. Я жду, и жду, и жду. Минуты идут, и никакого ответа нет. Положив телефон, я тянусь к бутылке с водой, и в этот момент приходит смс-ка, и то, что он написал мне, взрывает мой мозг. Твитч: Возможно, я вообще не прятался. Поднимаю голову, больше не беспокоясь, заметит ли он, что я наблюдаю за ним, оглядываюсь во все стороны, высматривая фантом мужчины. Но как обычно, он исчез. Бросая телефон на колени, я расслабляюсь на скамейке, и выдыхаю. Меня не волнует, будет ли это смертельным для меня, но я собираюсь узнать больше об этом странном мужчине. И в этом случае, я понимаю, что терпение – определенно, преимущество. Субботняя ночь наступает достаточно быстро, и вот я смотрюсь в зеркало. — Почему ты всегда наряжаешься в Клеопатру? Я хотела быть Клеопатрой, — говорю я, надувшись, и смотрю на отражение Никки, она сидит на моей кровати, и наносит блеск персикового цвета на свои выпяченные губы. Даже не взглянув на меня, она продолжает красить губы, и мягко говорит: — Потому что Клеопатра мне больше подходит. Ты не можешь быть Клеопатрой. Она была вся такая «смерть этому человечишке, смерть тому», а ты была бы «как мы можем помочь всем этим людям?» Я тихо смеюсь. Она отчасти права. — Нет, крошка. Ты не Клеопатра. Ты – ангел. Самый красивый. Рычание у двери привлекает мое внимание. Дэйв стоит там, надув губы, удерживая его пояс с мечом: — Я не могу надеть это. Он не в том настроение, в котором будет, как я надеялась. Оказывается, Фил счастлив снова быть одиноким, а Дэйв, видимо, не обрадован этой новостью. Подойдя к нему, я беру пояс и оборачиваю вокруг его талии. Он сегодня пират, одетый в кожаные бриджи, дутую рубашку, на глазу повязка, также имеется и меч. Полный комплект. Требуется несколько секунд, чтобы застегнуть пояс, после чего он выдыхает: — Спасибо, крошка. Смотря ему в глаза, я нежно отвечаю: — Мы не обязаны идти. Мы можем взять в прокате фильмы, позависать здесь, и лопать нездоровую пищу до потери сознания. И Дэйв улыбается. Первой настоящей улыбкой за прошедшую неделю. А потом замечает мой костюм. Отходит, чтобы лучше рассмотреть меня и выражение его лица становиться нежнее: — Ты, действительно, ангел. И выглядишь великолепно. Это идеально тебе подходит. Дотянувшись рукой до его щеки, я глажу ее, он принимает этот жест лишь на секунду, прежде чем отстраняется, откашливается, и выходит из комнаты: — Я буду в гостиной. Я ожидаю, когда Никки закончит макияж, идеально подходящий к ее костюму. Поворачиваюсь к зеркалу, и внимательно разглядываю себя. Длинное белое платье, которое на мне надето — милое и простое, с длинными рукавами, украшено маленькими жемчужинками и кристаллами, блестящими по всей длине. Оно великолепно. Ценник на костюме перевалил за тысячу долларов, но оно обалденное. Твитч может это себе позволить. Мои крылья обманчиво легкие, принимая во внимание, что их кончики доходят до моей попы. У костюма нет ореола, но в комплекте есть диадема, также переливающаяся кристаллами и жемчугом. Мои длинные темные волосы спадают свободными волнами, и Никки наложила особенные тени мне на глаза, которые замерцали и стали жемчужно-белыми. На мои губы она нанесла немного блеска, и все, я готова идти. Никки кричит: — Готова? Кивая моему отражению, я тихо отвечаю: — Да. Готова настолько, насколько это возможно. Приехав к историческому особняку в Дэрлинг Поинт, я задаюсь вопросом, сколько стоит арендовать это место на ночь. Я знаю, Твитч – богат, но такое место стоило бы примерно двадцать миллионов долларов, если его купить, так что аренда за ночь – сотни тысяч. я уверена. Такси останавливается, и мы втроем, не веря, смотрим друг на друга. Дэйв спрашивает: — Ты уверена, что это то самое место? С таким количеством автомобилей около этого места, я бы сказала "да", но на всякий случай проверяю адрес на приглашении. — Да, все правильно. Это здесь. Ники говорит с трепетом: — Это потрясающе. Так красиво. Я согласна. Это бесподобное место. Расплатившись с таксистом, мы выходим к великолепному дому. У гигантских двойных ворот стоят охранники, проверяя пригласительные и ID гостей. Мое лицо вытягивается, я впечатлена так же, как и мои друзья. Приближаемся к громадному охраннику, и он проверяет наше приглашение и удостоверения личности. Внутри у меня все подпрыгивает, когда этот парень-охранник смотрит мне в глаза, достает рацию, и говорит: — Она здесь. Не улыбки. Ничего. Придурок-охранник говорит: — Ждите здесь. Как будто я собиралась провальсировать мимо него, поднять шумиху или разругаться в хлам. Борясь с сильным желанием закатить глаза, я открываю рот, чтобы что-то сказать, и в этот момент низкий и знакомый голос произносит: — Посмотрите на это. Настоящий ангел. Хэппи подходит поближе, и чертовски удивляет меня, быстро обнимая и целуя в щеку. Улыбаясь, я спрашиваю: — Без костюма? Он широко улыбается. — Нет, я сегодня слежу за безопасностью. Или я, может быть, делаю это, потому что чертовски ненавижу наряжаться, — он подмигивает мне, позволяя нам понять, что это и есть та самая причина. Хихикая, я представляю их: — Никки и Дэйв, это Хэппи Когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на них, они стоят с открытыми ртами и похотливыми глазами смотрят на мускулистого, лысого мужчину. Я мысленно съеживаюсь. Проклятье. Получается неловко. Но я удивляюсь вдвойне, когда Хэппи ухмыляется и оценивает их взглядом. Обоих. Святое... Вау! Этого я не ожидала. Хэппи подставляет один локоть мне, другой Никки, мы хватаемся, и он провожает нас к гольф-кару, припаркованному прямо у ворот. Хэппи объясняет: — Твитч не знал, будут ли сегодня на вас туфли на высоких каблуках. Он не хотел, чтобы весь путь до дома вы шли пешком. Никки поворачивается ко мне, смотрит щенячьими глазками и говорит: — Так мило. О, Боже мой. Посмотрим, будет ли она думать так же после того, как познакомится с ним. Гольф-кар отъезжает, и через несколько минут мы у дома. Чтобы добраться туда, понадобилось примерно пять минут, объезжая толпы идущих по дорожке из гравия. Как только мы подъезжаем к дому, Хэппи паркуется, и помогает выбраться Никки, пока Дэйв помогает мне. Хэппи смотрит на нас, и говорит: — Сегодня ночью еще увидимся. Оставь для меня танец, хорошо? Мы все втроем глупо киваем, а он, уходя, хихикает. Дэйв тотчас же изрекает: — Я забил его. Милое личико Никки искажается: — Он явно по женщинам, Дэйв. Ты видел, как он смотрел на меня? Он хочет меня. Дэйв возражает: — Да, прям, ага. Он смотрел на тебя только потому, что у тебя помада на зубах. Ах. Вот примадонна, по которой мы все скучали! Никки громко выдыхает: — Ты лжешь! И ищет в своем клатче маленькое зеркальце. Она трет кончиками пальцев свои зубы, а я смотрю на Дэйва, и шепчу ему: — Ты злюка. Ухмыляясь как придурок, какой он и есть, он пожимает плечами и отвечает мне: — Он хочет меня. И честно говоря, я понятия не имею, кого хочет Хэппи. По нему сложно определить. Дэйв встает между нами, Никки и я просовываем руки под его локти, и входим. Вход ведет в холл, который можно описать, как удвоенный бальный зал. Шелковые шторы изумрудно-зеленого и рубиново-красного оттенков свисают с потолка. Высший класс. Дом элегантный. Шикарный. И создан со вкусом. То тут, то там расположены произведения искусства и, хотя это должно выглядеть странно, это не так. Это невероятно. Занимая в очереди место в танцзал, мы ждем, осматриваясь по сторонам, до тех пор, пока кто-то не откашливается рядом с нами. Повернувшись, я вижу перед собой скучающую Линг. Она выглядит изумительно. Если честно, я на самом деле не уверена, кто она, но на ней надето черное блестящее платье, волосы убраны в стиле шик, на руках длинные черные перчатки и украшения из жемчуга. Сейчас, когда я лучше присмотрелась к ней, она, возможно, Одри Хепберн "а-ля Завтрак у Тиффани". Она едва сдерживается, чтобы не закатить глаза, когда говорит нам: — Вам не нужно стоять в очереди. Пройдемте со мной. Сука. Молча, мы следуем за Линг от огромной очереди к спрятанной за великолепными шторами, двери. Осмотрев Дэйва с ног до головы, она облизывает губы: — Короткий путь. Когда она отворачивается от нас, Дэйв поднимает брови, а я закатываю глаза в манере "не спрашивай меня ни о чем". Длинный узкий коридор, который, кажется, продолжается вечность, выводит нас на кухню. Обслуживающий персонал суетится и толкается, в то время, как мы их обходим. Я хватаю Никки, ворующую что-то с подноса, и заталкивающую это себе в рот так быстро, как только может. Я предостерегающе смотрю на нее, а она пожимает плечами, прожевывая, прежде чем прошептать: — Это было божественно. Когда мы доходим до другого коридора, Линг поворачивается ко мне, но говорит, не смотря на меня: — Идите по коридору. Первая дверь слева. Посмотрев сквозь свои длинные ресницы на Дэйва, она проводит пальцами вниз по его груди к животу прежде, чем облизывает губы, и уходит. Мы долго молчим, прежде чем Никки бормочет: — Ее гей-радар сломан. Тихо хихикая, я открываю дверь, а мои глаза оживляются, когда я понимаю, что мы вышли прямо в танцзал. Это место... О, Боже, это место! Оно сногсшибательно, я хочу здесь жить. Во веки веков. Аминь. Это воплощение элегантности. Блестящий белый пол из кафеля отполирован и натерт воском, а высокие, массивные колонны в греческом стиле через каждые несколько ярдов, переливаются белым. Кажется, что они поддерживают комнату, а стены сияют золотым и персиковым цветами. Шторы, также персикового цвета, украшают шесть эркеров с обеих сторон. Круглые столы, на восемь человек каждый, удобно расставлены по комнате. Белые скатерти соответствуют белым чехлам на стульях, каждый стул украшен золотыми и персиковыми лентами, завязанными бантами. И вот мы, три "незначительных человечка", которые не смогли бы себе позволить приехать на такой благотворительный бал, открыто пялимся на окружающее нас пространство. Минуту спустя, Никки бормочет: — Возможно, нам следует надеть маски. Я все время держала в руке маску. В приглашении было сказано, что обязательным атрибутом является костюм, а маска – по желанию, и как я вижу, большинство женщин были здесь в масках, а мужчины – нет. Теперь ясно, почему, когда я спросила Дэйва, какую маску он выбрал, он засмеялся. И смеялся. И смеялся очень долго. Я киваю Никки. Она подходит ко мне поближе, чтобы помочь надеть маску. Она немного необычная, но я не смогла отказаться от нее. Она вся из белого кружева в форме бабочки, с оборкой из белого бархата, и крепится к волосам. Она такая легкая, что я даже не чувствую ее на себе, и, хотя закрывает большую часть моего лица, вы все еще сможете узнать меня. Никки выбрала черную с золотым маску «кошачьи глаза», которая крепится к длинной, толстой палочке в ее руке. Обе в масках, мы улыбаемся друг другу, и берем Дэйва под руки. Проходя мимо винтовой лестницы, я чувствую на себе взгляд. Останавливаясь, я ищу его. Я нахожу Твитча на лестнице, спускающегося ко мне. На нем черные слаксы, белая рубашка, и черные блестящие крылья. Крылья изодраны и потрепаны. Его слаксы также разодраны, а белая рубашка порвана и помята. Красные капельки засохшей краски капают из сердца. Что-то черное, похожее на сажу, втерто в его лицо, чтобы он выглядел грязным. Когда он подходит к нам, он осматривает Дэйва с ног до головы, и хрипло говорит: — Я полагаю, это принадлежит мне. Он протягивает руку, ладонью вверх, и я даже не осознаю, в какой момент я отпускаю Дэйва, и отодвигаюсь, чтобы встать рядом с Твитчем. Просовывая мою руку под свой локоть, он протягивает свободную руку Дэйву, и знакомится: — Ты — Дэвид Аллен. Дэйв кивает, ошарашенный. Отпустив руку Дэйва, он берет маленькую ручку Никки и целует ее: — А ты, должно быть, прекрасная Николь Палмер. О, мой Бог! Он ведет себя так чертовски обходительно с моими друзьями. Ух, ты! Стиснув зубы, и схватив его за рубашку, я смотрю, как мои друзья глупеют рядом с Твитчем, а я борюсь с желанием закричать «Это ловушка! Не видитесь на это!» и просто продолжаю держаться за него. Он немного болтает с Никки и Дэйвом, и Никки стреляет в меня глазками, одобряя его. Я вижу, что у Дэйва есть сомнения, он рассматривает татуировки на шее и руке Твитча. Я хочу щелкнуть его по носу, и сказать, что нельзя вешать ярлыки на людей, но в этом случае я была бы неправа. Твитч такой, как предсказывает его ярлык. И это отстой. Я хотела бы, чтобы он был другим. Он точно не подходит на роль бойфренда. И еще у него есть девушка. По крайней мере, я думаю, что есть. Сучка Линг. Внезапно мы идем в противоположном направлении от моих друзей. Хмуря брови, я спрашиваю: — Куда мы идем? Он безэмоционально отвечает: — Я сказал им, что забираю сегодня тебя на свидание. Он смотрит на меня, и его губы подергиваются: — Николь, кажется, я понравился. Дэвиду не очень. Я поддеваю его: — Это потому, что внешность обманчива! Никки – безнадежный романтик, в то время, как Дэйв может учуять дерьмо за милю. Он не отвечает, просто продолжает меня вести, кивнув головой. Мы останавливаемся в пустом углу комнаты, и Твитч рассматривает мой костюм. Чем больше он смотрит, тем больше кажется разгневанным. И вдруг я цепенею, понимая, что сделала неправильный выбор. Стараясь увести от себя его внимание, я спрашиваю: — Кем предполагается, ты нарядился? Его пристальный взгляд еще немного путешествует по моему телу. Чуть позже, его прикрытые глаза, наконец, добираются до моих. Рассмотрев мое лицо достаточно долго, он, в конце концов, отворачивается и смотрит в толпу: — Любовью. Все мое тело покрывается мурашками, и я, однозначно, дрожу. Любовь? Он — Любовь? Что за ерунда? У меня с ним очень разное представление о любви. Это печально. Просто... печально. Поймав мой взгляд, он хмурится: — Не делай этого. Мое лицо вытягивается, и, как только я собираюсь спросить его, что он имеет в виду, он добавляет: — Не испытывай жалость ко мне. И не думай, что ты знаешь меня. Ты ничего обо мне не знаешь. Мое лицо вспыхивает, желая избежать ссоры, я отпускаю его рукав, и начинаю отходить от него. Он ловит мою руку, и крепко ее удерживая, ведет меня в другом направлении. Сбитая с толку, я тихо спрашиваю: — Куда мы идем? Он долго ведет меня, прежде чем отвечает: — Я проведу тебе экскурсию по моему дому. Он только что сказал, что это его дом? Это его дом? С открытым от удивления ртом, вслед за ним я выхожу из танцзала, далее вниз по коридору, а потом вверх по узкой лестнице. Когда мы поднимаемся наверх, он поворачивается, чтобы посмотреть на меня и получше разглядеть мое однозначно очевидное удивление. — Не будь так потрясена, Лекси. Ты знаешь, чем я зарабатываю на жизнь. Деньги приходят легко. Потратить их еще легче. И у меня не много отдушин. Его скучающий тон превращается в раздраженный. Когда он притягивает меня ближе, я говорю: — Линг – твоя девушка? Украдкой наблюдая за ним, я замечаю, что его уголки его губ подрагивают: — Это имеет значение? Да! Подражая его скучающему тону, я нагло лгу: — На самом деле, нет. Пока это не касается меня или мужчин, с которыми я... хммм... встречаюсь. Он сильно хватает меня за руку, и внезапно я оказываюсь прижатой к стене. Тяжело дыша, я наблюдаю, как из темного принца он превращается во что-то демоническое. Его глаза вспыхивают, а лицо в гневе искажается; наклонившись, он через платье хватает мой бугорок, и произносит сквозь сжатые зубы: — Никто не прикоснется к тебе. Ты поняла это? Больше никто не получит тебя, и не будет с тобой так долго, как я хочу тебя. И после того, как я закончу с тобой... — он проводит языком по линии моего подбородка. Я часто моргаю. Он прижимает свою эрекцию к моему бедру: — ты никогда больше не будешь удовлетворена. Никто никогда не позаботится о тебе так, как я. Так как я знаю, ты хочешь. Я знаю, что тебе нужно, Лекси, даже если ты не знаешь сама. Но я научу тебя. Мое сердце практически выскакивает из груди. Я немного напугана, и не уверена, что сделать тем, что он мне сказал. Помимо его слов о том, что он бросит меня. Невозможно. Но факт. Вот почему я просто должна уйти. И мне нужно это озвучить. Что я и делаю. Я неуверенно шепчу: — Мне нужно убраться от тебя. Его нос трется о мой, и мои глаза закрываются. Нижней губой он слегка касается моей, шепчет в ответ: — С чего ты решила, что я позволю тебя это, Алекса? Внутри меня все сжимается. Открыв глаза, я серьезно спрашиваю: — Почему ты наблюдаешь за мной? Мне нужно знать. Потом все сжимается еще раз, когда он вздыхая, рассматривая мое лицо, как будто это произведение искусства, затем наклоняется и целует кончик моего носа. Он делает это так нежно, так сладко, что болит душа. — Всему свое время. Ты меня не знаешь. Пока что. Это звучит, почти как обещание. Мое сердце запускается снова. Я смогу жить с этим. Небольшое обещание неплохо на данный момент. Я не жду многого, так что думаю, что получу как раз то, чего ожидаю. Глубоко вздохнув, я смотрю на его лицо, измазанное сажей, и меняю тему: — Ты собираешься испачкать меня. Его глаза темнеют: — Детка, я уже это сделал. И я знаю, что то, о чем он сказал, не имеет никакого отношения к саже. Он дотягивается рукой до дверной ручки слева от меня, затем слышится скрип открываемой двери. Чуть больше секунды мы смотрим друг на друга, прежде чем он берет меня за локоть и проводит в громадную спальню. Моя сердцевина взволнованно сжимается при виде королевского размера кровати в правой стороне комнаты, но я беру себя в руки. Твитч встает около меня, поигрывая запонками, и с близкого расстояния я замечаю, что сегодня они из черного оникса в форме черепа со скрещенными костями. Он говорит: — Каждый раз, когда ты здесь — это твоя комната. Ты получишь ключ и набор входных кодов. У тебя будет доступ ко всему дому, и я хотел бы, чтобы ты бывала здесь, по крайней мере, три ночи в неделю. Когда я слышу слова «твоя комната», мой мозг шепчет «Этот парень сошел с ума. Лучше бы нам уйти отсюда». Неспособная осознать, что конкретно мы здесь обсуждаем, я пользуюсь возможностью и прогуливаюсь по комнате. Дойдя до солидного антикварного комода, я снимаю крышки с двух декоративных стеклянных вазочек, стоящих на нем. При этом веду себя, как дома, так как нахожусь в моей долбаной комнате. Одна ваза до краев наполнена разноцветными шоколадными круглыми конфетками, а другая — запонками всех видов. Я морщу лоб: — Но это — твоя комната. Своей татуированной рукой он тянется мимо меня, чтобы взять горстку шоколада. Не поворачиваясь, я слышу, как он отправляет их в рот. И с сарказмом говорит: — А она еще и умная. Я поворачиваюсь и кривлюсь в раздражении: — Я на самом деле не понимаю, с чего бы мне проводить здесь три ночи в неделю. Пережевывая шоколад, он тянется еще за одной горсткой, погруженный в размышления. Наконец, он пожимает плечами: — Почему нет? Облокачиваясь спиной о комод, я поднимаю руку и поднимаю вверх указательный палец: — Во-первых, я даже не знаю тебя, Твитч. Показываю средний палец: — Во-вторых, это место, на самом деле, находится далеко от моей работы, — показывая еще раз на указательный палец: — И, в-третьих, здесь нет абсолютно ничего из моих вещей. Это странно для меня. Забросив вторую партию конфеток в рот, он, жуя, берет меня за руку и ведет к двери рядом с ванной. Когда он открывает ее, мой рот открывается от удивления. Это смешно! Я напугана. И покрылась потом. Я чувствую себя плохо. Я думаю, меня стошнит. Подавшись чуть вперед, дрожащими руками я хватаюсь за волосы, убираю их с лица, и начинаю учащенно дышать. Я реально жалею, что у меня нет с собой бумажного пакета, чтобы подышать в него прямо сейчас. Затем Твитч абсолютно спокойно спрашивает: — Чересчур? Выпрямившись, я на минутку закрываю глаза, прежде чем указываю на открытую гардеробную, до краев заполненную женской одеждой, которая на вид моего размера, и визжу: — О, конечно это не странно! Нисколечко, Твитч! Его ухмылка так восхитительна, что я хочу облизать его. Но когда он говорит: — Детка. Как будто, это я — смешна, я теряю самообладание. — Не-а! Не делай так, мистер! Не «деткай» мне! У меня есть каблуки, и я использую их и как оружие, если понадобится. Ты собираешься ответить мне на несколько вопросов прямо сейчас, — чувствуя себя храброй, добавляю: — Если ты не сделаешь этого, я уйду. И не вернусь. Запихивая часть конфеток в рот, он посасывает их, и говорит: — Ага, об этом. Мне не нравится, когда мне угрожают. И я, определено, не слушаюсь. Ну, ты поймешь это. В конце концов. Я понимаю это, я знаю тебя лучше, чем ты сама себя, но есть кое-что, что тебе следует знать обо мне. И я упрощу это для тебя, — подражая тому, как я показывала на пальцах, он показывает на свой указательный палец: — Во-первых, ты будешь здесь, потому что ты хочешь быть здесь, а не потому, что я вынудил тебя. Никогда, — указывая на средний палец: — Во-вторых, этот гардероб для тебя, и я надеюсь, ты будешь пользоваться им независимо от того, что там находится в твоих ящиках..— указывая обратно на указательный палец: — В-третьих, ты так чертовски горяча, когда злишься, что я на самом деле хочу, чтобы ты пососала мой член. И когда я говорю, я действительно хочу этого, я имею в виду, соси мой член, Лекси. Сейчас же. Стискиваю ноги сильнее, и моя сердцевина сжимается. Я, безусловно, хочу этого: — Я не хочу. Его губы дергаются, и он шагает вперед в силовое поле, которое я возвела вокруг себя. Поднимая руки, он обхватывает мою шею, на полпути сквозь волосы, и тихо говорит: — Я никому не скажу. Я знаю, что возбуждает тебя, детка. Не отрицай себя. Я ненавижу это, — убрав руки с моей шеи, он осторожно снимает мою маску, и когда мое лицо, наконец, открыто, он прищуривается, и внезапно толкает меня вниз на колени перед ним. Держа меня за плечи обеими руками, он произносит: — Тебе нужен толчок в правильном направлении. Теперь давай посмотрим, сможешь ли ты тоже поставить меня на колени. Вызов принят. Я хмурюсь в смятении. Работаю над его ремнем, и когда он расстегнут, Твитч вытаскивает его из петель и начинает закреплять ремень вокруг моей шеи. Я знаю, это не должно возбуждать меня. Я знаю, что это неправильно. Но я так чертовски сильно хочу этого. Какая-то часть меня хочет все, что предложит Твитч, независимо от того, насколько это извращенно. Расщелкнув кнопку, и расстегнув молнию, я прикусываю губу, когда вижу толстый, полустоячий ствол с пирсингом на уровне моих глаз. Когда ремень вокруг моей шеи оказывается слишком стянутым, я смотрю вверх на него с тревогой в глазах. Его глаза говорят с моими. Они говорят, что он позаботится обо мне. Или, по крайней мере, это то, во что я хотела бы верить. Они могли бы говорить, "Я хочу придушить тебя", кто его знает. Как только ремень застегнут, Твитч оборачивает оставшуюся часть ремня вокруг своей руки и осторожно тянет. Давление на моей шее вызывает тревогу и неудобство. Тогда почему я насквозь промокла? Он ловит мой вдох, и ухмыляется. Он знает. Он всегда знает! Ухмылка исчезает, его полуприкрытые глаза темнеют, и он приказывает: — Доставь мне удовольствие, — затем тянет за ремень, вынуждая меня приблизиться к его промежности. Не теряя ни секунды, я обхватываю пальцами одной руки его твердеющий член, и осторожно направляю его в свой рот, чтобы не подавиться шариками от его пирсинга. Как только языком я касаюсь чувствительной точки, он выдыхает: — Да. Вот так. Он тянет ремень, что вынуждает меня придвинуться к нему ближе, а это, в свою очередь, проталкивает его глубже в мой рот. Закрыв глаза, я с энтузиазмом тружусь над ним своим ртом. Хлюпающие звуки отражаются эхом в большой комнате. Внезапно, он притягивает меня слишком близко, и я начинаю задыхаться. Мои глаза распахиваются. Его глаза сверлят мои, в то время, как он удерживает свой член слишком глубоко: — Глаза на меня. Не заставляй меня говорить этого вновь. Мое горло сжимается вокруг него, глаза наполняются слезами, и я решительно киваю. Он полностью выходит из моего рта, я ловлю воздух, а слюна стекает вниз по моему подбородку абсолютно непривлекательно. Он нежно сжимает ладонями мои щеки: — Хорошая девочка. Не давая мне даже секунду, чтобы вернуть мое дыхание под контроль, он вводит свой член обратно в мой рот. Я слегка взбешена. Я не хочу снова так задыхаться. Твитч, должно быть, чувствует это, поскольку заявляет: — Ты сделаешь так, как я сказал, и это больше не повторится. Я думаю, для меня теперь выгоднее послушаться его. Есть что-то в том, когда у тебя отбирают выбор, это одновременно освобождает и пугает. Передать кому-то контроль над собой — это сложно. Показатель доверия. И иногда я хотела бы быть пассажиром, а не водителем. Медленно моргая, я смотрю вверх в его мягкие карие глаза, когда он медленно, но глубоко входит в мой рот. В этот момент, все, что я могу делать — это принимать его. Белая рубашка порвана и забрызгана краской, рот приоткрыт, глаза полуприкрыты от наслаждения, его грязное лицо выглядит почти ангельским, когда он расслабляется с каждым толчком в мой теплый, влажный рот. Я могла бы наблюдать за ним целый день. Потом его глаза закрываются, и от удовольствия он откидывает голову назад, а мышцы его шеи напрягаются за секунду до того, как он с трудом сглатывает. Вычерченное произведение искусства, кажется, оживает с каждым движением его шейный мышц. Он великолепен. И хотя он больше не наблюдает за мной, и не следит, чтобы убедиться, что я следую его указам... я не могу отвести от него взгляда. Звук кожи, тихо шуршащей у моего уха, подготавливает меня к тому, что он снова усиливает хватку на ремне. Неспособная остановиться, я прекращаю мою пассивную позицию и расплачиваюсь с ним сполна. Я знаю, он близко. Я понимаю это, потому что когда начинаю насаживать на него свой рот, он шипит: — Бл*дь, Ангел. Да, детка, соси его, вот так. Закрывая глаза, я сосу его уверенными движениями. Я чувствую, как его пальцы проскальзывают в мой ошейник, являющийся его ремнем, и понимаю, что он скоро кончит. И так как я знаю это, я готова. Стискивая меня моим удушающим ошейником, он тяжело и часто дышит: — Я готов. Прими все. Вдыхая через нос, я тянусь вперед, насаживаясь дальше на его твердый член. Расслабляясь, мое горло открывается. Его бедра дергаются с первым сокращением его оргазма, и я глубоко его заглатываю. Знаете, что странно? Я не чувствую дискомфорта, который испытывала прежде. Твитч стонет долго и низко. Я ощущаю, как он судорожно дергается, и его теплая разрядка скользит вниз по моему чувствительному горлу. И это делает меня такой влажной, такой сексуально возбужденной, что я понимаю, достаточно одного прикосновения, чтобы я взорвалась. Успокоившись, он начинает выходить. У меня проявляется глоточный рефлекс, и я немного давлюсь, когда его пирсинг ударяется о моё нёбо... Он, наконец, высвобождается. Я чувствую, как мокрое тепло вытекает из уголка моего рта. Его ноздри раздуваются, а глаза вспыхивают. Большим пальцем он вытирает излишек липкости, и предлагает мне. Изо рта, опухшего от трения, я медленно, кончиком языка, облизываю по кругу его большой палец. И в восхищение смотрю, как подскакивает его почти вялый член. Прямо сейчас я чувствую свою силу. Обхватив губами его палец, я сначала нежно посасываю его, а потом выпускаю, щелкая по нему языком. Твитч пошатывается там, где стоит, а я прикусываю губу, чтобы остановить победную ухмылку. Твитч не тот человек, которому можно сказать "я же тебе говорила", так что я уверена, что не сделаю этого. Настолько нежно, насколько могу, я кладу его обратно в брюки и застегиваю. Однако, оставляю его пояс на моей шее. Я не уверена, что делаю все правильно. Последнее, что я хочу, это дать ему повод наказать меня. Мне нравится, когда он счастлив со мной. Хотя, когда он расстроен рядом со мной, он доставляет мне острые ощущения. Кто знал? Закрыв глаза, он вздрагивает, прежде чем его ресницы трепещут, и он смотрит вниз на меня. Его губы сжимаются. — Проклятье. Ты высосала из меня душу, — Твитч кладет руку мне на голову и гладит по волосам. Он бормочет: — Ангел, ты сделала это великолепно. Маленькая улыбочка появляется на моих губах от того, как просто он называет меня «ангелом», как будто считает, что я и есть одна из них. Прислоняюсь к его прикосновениям, но этот момент заканчивается слишком быстро, и потом его пальцы аккуратно расстегивают ремень на моей шее. В мою голову забредает мысль. Я не хочу, чтобы исчез ремень. Мой мозг обдумывает это. Ух, ты. Да ты – чудик. Помогая мне встать, он собственнически обнимает меня за плечи и притягивает к себе. Уткнувшись в его грудь, я вдыхаю его и греюсь в его тепле. Мы выходим из комнаты, и идем вниз по коридору. В направлении, противоположном тому, откуда мы в нее пришли. И потом мы оба это слышим. Кричит женщина: — Помогите! Нет! Нет! Остановись! Рыдания. — Пожалуйста, не надо. Я не хочу этого. Пожалуйста! Я холодею от ужаса. Я вся напрягаюсь, и широко открываю глаза. Потом смотрю вверх на Твитча, который, внимательно, и с сожалением в глазах, наблюдает за мной. Меня шокирует, что он даже не пытается найти эту женщину или помочь ей. Когда она визжит, Твитч вздыхает так, как будто эта женщина не подвергается сейчас нападению, а будто она заноза в его заднице. Кровь шумит у меня в ушах. Я чувствую отвращение. Убираю от него руку, и стискиваю зубы, отталкивая его за плечи, потом бегу вниз по коридору, разыскивая источник криков о помощи. — Лекси! Не ходи туда! Подожди, черт возьми! Но я не жду. Я бегу. Отчаянно разыскивая женщину, которая, очевидно, нуждается в помощи. Ее стоны, стенания и рыдания слышатся все ближе и ближе, пока наконец, я не останавливаюсь прямо перед дверью, боясь заглянуть внутрь. Боясь того, что там увижу. Мое сердце выпрыгивает из груди. С расширенными от ужаса глазами, дотягиваюсь до дверной ручки. Медленно ее поворачиваю, слышу щелчок замка, и дверь на дюйм приоткрывается. В этот же момент, я оказываюсь спиной, прижатой к твердому телу. Чья-то рука сильнее прижимается к моему рту, и я борюсь. Дыша в основном, через нос, я несколько раз дергаюсь, перед тем, как прямо возле уха слышу голос Твитча: — Остановись. Смотри. Лекс, все в порядке. Я продолжаю бороться, и его рука на моем рте напрягается. Слезы льются из моих глаз, и я вся дрожу. Прижимая меня лицом к своей щеке, он нежно укачивает меня из стороны в сторону: — Шшшш. Просто смотри. Закрыв глаза на некоторое время, я понимаю, что ничего не получится, пока я не сделаю так, как говорит он. Так что, все еще всхлипывая, я открываю глаза и внимательно смотрю через щелку в двери. Мое сердце пропускает удар. Гнев растекается по моим венам, опаляя изнутри, как жидкая лава. Я потрясена. И мое сердце разбито. Мне нужно позвонить в полицию. Лекси напряжена всем телом и дрожит от беззвучного крика, когда мы смотрим сквозь щелку в двери. Крепко обнимая, я покачиваю ее, надеясь, что это ее успокоит. Я не очень хорош в таких вещах. Это неприятное зрелище. И часть меня просит Бога, чтобы она прошла через это со мной. Независимо от ее уверенности в том, что она сильная. Она – идеальна. Я знаю, что она переживет это. Это слишком, чтобы понять. Но она найдет способ справиться. Я знаю это. И я буду здесь, чтобы все время направлять ее. Закрыв глаза, я пытаюсь блокировать картинки, которые врезались в мой мозг. Неспособная удержаться, я беззвучно кричу и мое тело трясется рядом с высоким мужчиной, к которому я внезапно чувствую ненависть. Я ощущаю тошноту. И беспомощность. И печаль. Но, моя ненависть к Твитчу сильнее всех этих чувств. Накрыв одной рукой мой рот, другую он протягивает мимо моей груди, чтобы взять меня за плечо, и в тоже время нежно покачивает меня, воркуя: — Шшшш, Ангел. Я знаю, это жестоко. Мне просто нужно, чтобы ты понаблюдала чуть подольше. Я плачу еще сильнее. Кто это чудовище? Я знаю, у Твитча есть проблемы. Глубоко посеянные проблемы. Но я никогда не думала, как далеко зарыт их корень. Я должна была послушать Никки, когда она сказала мне не делать из этого мужчины проект. Его губы касаются моего уха, и он шепчет: — Ты должна доверять мне, Лекс. Его голос умоляет меня: — Открой глаза. Я хочу завизжать «Пошел на хрен»... но что-то в его голосе говорит мне, что стоит послушаться его. Так я и делаю. И мое горло сжимается. Так сильно, что я не могу сглотнуть. Картина передо мной просто ужасающая. Линг лежит на животе посреди королевского размера кровати, стоящей в пустой комнате. Ее маленькое черное платье разорвано, и лохмотьями свисает на ее практически голом теле. Одна длинная шелковая перчатка снята, а другая свешивается с ее напряженных пальцев. Ее симпатичное личико искажено от мучений и страданий, которые она испытывает в данный момент. Мое сердце разбивается из-за нее. Я не могу моргнуть, и одинокая слеза скатывается вниз по щеке. Я хочу крикнуть. Я хочу, чтобы она знала, что не одинока. Я хочу позвать помощь. Но прежде всего я хочу выбить дерьмо из этой скотины, которая удерживает одну ее руку за спиной, и в тоже время жестко врывается в нее. Нет, поправочка. Я хочу убить этого мужчину. Я уверена, что, если бы сейчас при мне был пистолет, я бы использовала его. Не оборонялась. Не калечила. Просто убила бы. Мой взгляд на какой-то момент блуждает по ее телу, прежде чем возвратиться к ее лицу. Вялым и искаженным голосом она тихо рыдает, умоляя: — Пожалуйста, пожалуйста, остановись. Не делай этого. Твитч как будто чувствует, что моя решительность на исходе, еще сильнее прижимая руку к моему рту, и шепчет: — Еще немного. Потом мы уйдем отсюда. Но я не могу помешать моему телу реагировать. Выкручивая свои руки, так сильно, как только могу, я начинаю бороться с крепким мужчиной. Напрасно. Когда он сильно кусает мое ухо, из меня вырывается приглушенный вскрик. В этот момент он рычит: — Она хочет этого. Смотри! О, боже. Он один из этих парней психо-сталкеров, которые насилуют женщин, а потом говорят, что те сами хотели этого. Мужчина, удерживающий Линг в два раза больше нее, и нет никакой возможности, чтобы она могла побороть его, даже если бы захотела. Желудок ухает вниз, когда я переношусь на несколько недель назад, когда Твитч спас меня от этого... этого... гребаного монстра, напавшего на меня. Так почему он не помогает сейчас? Мужчин держит ее руку в неудобном положение за ее спиной, в то время, как толкается в нее. И с каждым его толчком, на ее, измазанном тушью лице, появляется боль. Весь ее подбородок в губной помаде. У мужчины на груди отчетливо видны царапины, покрытые темно-красной кровью, и мне становиться чуть лучше от понимания того, что она его пометила. Внезапно, Линг отводит свободную руку назад, и кулаком ударяет его в бедро. Попытка настолько вялая, что ее рука просто тут же падает на кровать. Она истощена. Из-за борьбы. Я не могу больше смотреть. Закрываю глаза, а Твитч передвигает руку с моего рта на подбородок, крепко хватаясь за него, и почти со всей силы встряхивая: — Я сказал тебе смотреть. Смотри, бл*дь, сейчас же. Я открываю глаза еще шире, и то, что я вижу, все меняет. Глаза Линг широко раскрыты, а ее рот округляется в форме буквы "О", и она говорит: — Сделай это. Сделай, ублюдок. Мужчина ухмыляется, переворачивает ее, и продолжает погружаться обратно в маленькую и бессильную Линг, потом отводит руку и влепляет ей пощечину. В ушах я чувствую нарастающее давление, а глаза вытаращены от шока. Я не могу поверить тому, что вижу. Она громко вздыхает, а затем похотливо стонет. Мужчина склоняется над ее маленьким телом, и трахает ее жестче. Трахает так, как будто ненавидит ее. Его слишком мускулистые руки находятся по обе стороны от ее головы, поддерживая ее, она слегка приподнимается, и их рты сталкиваются в обозленном поцелуе. Внезапно я чувствую себя смущенной. Как будто вторгаюсь в особый момент между ними. Я даже не замечаю, что Твитч больше крепко не сжимает меня, но обеими руками обнимает за талию, а губами касается моего виска. Мужчина рычит, и я возвращаюсь к шоу в прямом эфире. Глаза Линг вспыхивают от возбуждения, после чего ее лицо вновь искажается в страхе. Как актриса, она умоляет: — Больше не надо. Пожалуйста! Не надо. Я не вынесу этого. Мужчина рукой гладит ее по щеке, по которой прежде ее ударил, секунду лаская, чтобы потом вновь ее убрать, и на сей раз я уже не смотрю. Закрыв глаза, я блокирую изображение того, что сейчас произойдет. Пощечина. Хныканье заполняет пространство, и Линг выкрикивает: — О, боже! Да! Взглянув украдкой, я наблюдаю, как спина Линг приподнимается над кроватью, ее веки трепещут, прежде чем она начинает безудержно дергаться, постанывая. Мужчина стискивает зубы: — Бл*дь, да. Кончи на мой член, детка. Он застывает, а его задница сжимается, он запрокидывает назад голову, и рычит, когда его тело начинает судорожно толкаться в истощенное тело Линг. Чувствуя себя столь же изнуренной, как и эти двое, тяжело дышащие, и лежащие на кровати, я ослабеваю от такого потока эмоций, который мчался в моей голове. Я прислоняюсь к Твитчу. Он сжимает мою талию, и ведет меня назад в спальню, подальше от этого бардака. Я знаю, что он хочет. Я знаю, что это должно произойти. Но боюсь этого разговора.
ВЫ ЧИТАЕТЕ
Неукротимый
RomanceИмея за плечами то детство, которое мне выпало, вы могли бы подумать, что я вырасту более испорченной, чем я есть на самом деле. Как только мне исполнилось шестнадцать, я ушла из той дыры, которая звалась моим домом и решила жить самостоятельно. Сам...
