Lost Stars(BTS)

I'm always waiting for you

Его тусклая жизнь медленно зарастает толстым тёмно-зелёным плющом, обвивающим каждый потайной уголок. Сердце прячется за крепкой серой оболочкой и бьется изредка, едва-едва издавая характерный глухой стук. По венам разливается холодное безразличие ко всему вокруг. Душа разваливается чёрным гравием на мельчайшие осколки. Где-то в прогнивших-прокуренных лёгких осело такое знакомое имя, заполнявшее внутренности сладким сахарным ядом кислотного зелёного цвета, тем самым тяжёлым контрастным пеплом. Эта смесь полностью занимала важное место таких любимых marlboro red и беспардонно вытесняла куда-то прочь. Намджун знал, что так не может продолжаться, но не делал ничего для того, чтобы прекратить потоки мыслей о нём, похожие на стремительные далёкие водопады и ту самую последнюю зимнюю электричку в десять вечера.
Тысячи мёртвых часов вместе, откровенные ночные разговоры без какого-либо детского смущения, тихие вздохи, сопровождающиеся постоянным городским шумом из открытых окон, и яркий аромат различных алкогольных напитков, рассеивающийся по квартире.

"- Хосок, не упрямься, укройся одеялом.
- Хён, я не потерплю ещё одного.
- Ты не должен заболеть."

Слишком много чувств, эмоций, прогулок, наивных мечтаний, разделённых на двоих. Тогда казалось, что не существует больше ничего, кроме чёртовой "вечной" любви и безграничного счастья. Музыка была прекраснее, звуки дождя выразительнее, а звёзды громче шептались между собой, так, что он понимал их короткие секретные слова. Разноцветные маленькие бабочки радостно порхали в груди, заменяя тёмное прошлое светлым настоящим.
В воздухе витало непреодолимое жалкое желание жить и радоваться.
Сейчас всё перевернулось с ног на голову. Бабочки задохнулись, музыка раздражает, а звёзды стали немыми и потускнели. Чёрный цвет занимает слишком много места, съедает остальные краски, растворяет их в своей таинственной мгле. Намджуну не больно. Просто слишком грустно, слишком плохо, слишком надоело. Без того самого вредного Хосока, что окликается на банальное "солнышко", что легко раскрашивает серые будни словно чёрно-белые картинки, что хохочет беспрерывно и очень громко, что не боится ничегошеньки. Ничего, кроме тараканов, которых зовёт исчадиями ада.
Прошлой ночью он ушёл. Покинул квартиру, возможно, что Сеул, Корею или даже этот мир. Он ушёл по-английски, без какой-либо возможности увидеться в последний раз. Намджун до сих пор ненавидит Хосока за это, за слепую гордость и чёртову безграничную заботу об окружающих. Ненавидит за то, что влюбил в себя и вот так вот молча ушёл; за то, что не надел тёплую куртку и шарф. За то, что не оставил никакой записки...
Намджун снова начал проверять почтовый ящик по три раза в день, просматривать социальные сети и пить остывший кофе. Он полюбил дождь, одиночество, тишину, потому что не оставалось ничего другого, даже слепой, истощённой серыми тучами надежды. Хосок был ей, но сбежал вместе с, ещё тёплым, израненным сердцем.
Ким испробовал почти все варианты гнусного селфхарма, пахнущего ненавистной больницей, обречёнными закатами и рассветами, солёными слезами и тихим недопониманием.
Желание жить уехало вместе с Хосоком на поезде в никуда, помахивая белым платочком.
Намджун аккуратно складывает свои вещи в коробки, промокшие от сильного дождя, и завязывает на каждой чёрную ленту. Он задвигает их под свою кровать, оставляя короткие, ничего не значащие, надписи.
"И это всё - любовь?" - задаёт вопрос Ким в пустоту, обнимая угловатые колени длинными руками, что мерзко обвивают их словно мокрые лианы.
Он продолжает ждать, смотря в запотевшее окно беспрерывно. И, кажется, молчаливая, понимающая осень стала любимым временем года.

"Впусти меня в свою жизнь, я разорву её на мельчайшие частицы".