Горечь пепла

Глава 27

Дилан

Две недели спустя.

Сижу на диване вся в крошках от чипсов. Каждый день напоминает мне «День сурка». Я просыпаюсь с опухшими глазами, заставляю себя подняться и пройти в душ. Потом просто сажусь на диван с пультом от телевизора и щелкаю каналы. Вечером мне особенно тяжело. Я не могу себя отвлечь от мыслей о нем. Никто в семье не произносит его имени
В первую ночь дома с родителями отец накачал меня успокоительными. Долго укачивал на руках сидя, как маленькую и гладил по голове. Микки приехал спустя три дня и застал меня в ужасном виде. Первое, что он мне сказал – я воняю. Папа в шоке от моего состояния, мама постоянно твердит, что все наладится. А я не верю в это.
– Привет, Дил, – Микки забирает у меня пакет с чипсами. – Мама приготовила нам всем кушать. Ты ешь плохую еду. И от тебя опять воняет, – кривит свой носик.
– Мик, я не хочу тебя обидеть, но ты — мелкий засранец, знаешь об этом? – накрываюсь с головой в плед и отворачиваюсь к стене.
– Вся комната наполнилась твоим запахом. Пошли кушать, потом поиграем в баскетбол. Давай, Дил, – он хватает край пледа и тянет.
Что за противный пацан. Неужели нельзя меня оставить в покое и просто сделать вид, что меня нет. С минуты на минуту мне надо идти на работу, а мне этого не хочется.
Он тянется, чтобы захватить край пледа около моей головы. Обхватываю его и перекидываю на диван. Щекочу, пока он пищит и брыкается.
– Получи, мелкий, – накрываю его пледом и крепко держу.
– Ты такая хорошая, Дилан. Ну, поиграй со мной, – умоляет он меня.
– Люблю тебя, малыш. Но давай после работы. Я обещаю, – глажу его по голове.
Он смущенно улыбается и тянет руки, чтобы крепко меня обнять.
– И я тебя, – отталкивает меня. – Фууу, теперь и я воняю.
Смеюсь, отпуская его.
За это время мы с ним будто приросли друг к другу. Он спит в комнате с родителями, а под утро приходит ко мне. Такое новое и в тоже время родное чувство. Будто он всегда жил с нами. Родители ведут себя как всегда. Будто Микки не новый человек в нашей семье. Не скажу, что он не скучает по родителям. Нет. Иногда он лежит комочком на диване и хочет поплакать. Тогда мама с папой садятся рядом с ним и разговаривают о его родителях. Микки не пользуется своим положением, не вьет веревки и не капризничает. Понятия не имею, хорошо это или плохо. Но я точно знаю, что мои родители сделают для него все. И никогда не позволят ему забыть о его маме и папе.
Встаю и плетусь в душ, раз мой братик сказал, что так надо. Смыв с себя неприятный запах и объедки, думаю, лучше еще немного вздремнуть. После двух недельного отдыха пора уже прийти в себя. Я думала над тем, чтобы перекрасить или постричь волосы, но это как-то кардинально. Совсем не мое, это скорей в стиле Келли.
Кстати о ней.
Звоню Келли в который раз, и ее телефон отключен. Может, она обиделась на меня, что я не осталась с Лео, когда ей необходимо было съездить к родителям. Пишу очередное сообщение, в котором прощу прощения, что так поступила с ней и малышом. Объясняю, что о себе я тогда не могла позаботиться, не говоря уже о ребенке.
Надеюсь, увижу ее на смене и извинюсь в очередной раз.
– Дилан, спускайся, отец уже закончил обедать, поэтому собирайся ехать в больницу! – кричит мама из кухни.
Легко сказать. Подбираю вещи с пола и нюхаю.
Фу, блин, мне точно нечего надеть. Официально заявляю, я засранка.
Оборачиваюсь и вижу на стуле красный батник и брюки. Все заботливо выстирано и отглажено. Обожаю свою маму.
– Всем приятного аппетита, – целую каждого в щеку.
Микки подставляет макушку. Тереблю его волосы и чмокаю. Видимо, у него в семье также было принято. Не будем менять привычек.
– Выспалась, солнышко? – мама ставит передо мной тарелку с овсянкой.
– Мам, мне что, десять лет? Овсянка? – ковыряю в тарелке жижу.
– А я люблю овсянку. Она дает мне силы. Да, ма.. Мардж? – смущается Мик, обращаясь к маме.
Он все еще путается и не знает, как правильно называть мою маму. Папа у него Док. А вот с мамой сложней. При этом, меня он называет сестренкой.
– Уверена, ты прав. Дилан просто капризничает, – подмигивает ему.
Папа садится за стол и раздает задание, всем, кроме меня. Он несколько раз останавливается на мне взглядом, но молчит.
– Удачной смены, Дил, – Микки выталкивает меня за дверь, как только я поела.
Стою на улице и щурюсь от ярких лучей солнца.
– Я думаю, тебе пора встряхнуться, – папа подталкивает меня к машине. – Не помню, чтобы ты так страдала по Майклу. Для меня это ново. Я знаю, что ты не хочешь, чтобы я позвонил Ке... – резко останавливается, когда вскидываю обе ладони вверх.
– Только не его имя, – отворачиваюсь.
– Хорошо, скажи мне, ты намеренно затеяла ремонт в квартире? – папа выезжает на оживленную трассу.
– Я думаю, мой дом завален хламом. И обои перестали быть веселенькими, – прикрываю ладонью лицо.
– Знаешь, мы с мамой не раз ссорились в молодости до замужества. Она выпихивала меня из дома, я сидел часто на крыльце. И видит Бог, она была права. Но каждый раз я приходил к ней. Каждое утро начиналось с нее и мыслей только о ней. Поверь мне, он скучает. Я видел вас вместе. Вспомнишь слова своего старика, когда будешь стоять перед алтарем, – смотрит на меня, когда мы останавливаемся на парковке.
– Ты самый лучший, пап, – обнимаю его, он крепче прижимает меня к себе. – Спасибо тебе.
– Сегодня твоя работа заключается в заполнении анкет и первичном осмотре, – мгновенно перевоплощается с отца на доктора.
Подбодрил, блин.
Я тысячу раз стояла на этом месте, заполняя эти бумаги. И почему-то единственное воспоминание связано с наглым пожарным и его кровавой рукой.
Встряхиваю головой.
Я готова работать.

Кейн

Спустя некоторое время...

— Хотите, чтобы мы упаковали ваше кольцо в бархатную коробочку?
— Не нужно, спасибо, — не даю закончить продавцу ювелирных изделий.
Ни к чему мне помпезности. Я всего лишь хотел найти кольцо. И, кажется, нашел именно то — идеальное. Кольцо из белого золота, с небольшим аквамарином в тонкой оправе. Такое, как она...
Что насчет меня, то я не идеал. И таких дров наломал по своей дурости. Скучает ли она по мне? Захочет ли встречаться со мной снова?
Понятия не имею.
Все эти дни я слонялся по своему разгромленному дому, жалея себя и думая о ней. Пытался выкладываться на работе, а забыться так и не получалось. Каждый вечер я приезжал к ее дому и вглядывался в окна. Я просто хотел знать, что с ней все в порядке. Особенно, после того хаоса, что я учинил.
Но каждый вечер на протяжении десяти дней я видел в них лишь темноту. Даже на расстоянии я физически ощущал пустоту и безжизненность внутри. В какой-то момент меня осенило, что, скорее всего, она съехала и, наверное, теперь живет у своих родителей.
Один раз я заезжал в больницу, чтобы узнать, как дела у Микки. На ресепшене мне сказали, что он в надежном месте. Я-то знаю, о каком месте шла речь. Вообще-то, я не боюсь дыма и пламени, но заявиться домой к родителям Ди мне недостает смелости.
Тогда у Майкла я пообещал себе набраться терпения и ждать.
Чего ждать? Перемен? Того, что она придет сама?
Я прекрасно понял кретинизм своих поступков и выводов, что готов всю жизнь молить Дилан и говорить о том, как я люблю ее. Если она позволит, конечно.
Ди. Моя Ди... Все еще в бешенстве от последних мной совершенных выходок или же вовсе решила забыть обо мне?
Я больше не могу сидеть и ждать, уже нет сил жить в неизвестности.
Я люблю ее.
И, черт возьми, чем больше времени я жду, тем меньше у меня остается шансов на то, чтобы вернуть ее.
Как говорят: кто не рискует, тот не пьет шампанское. Значит, настало время пригубить этот напиток.
Оплачиваю покупку и отправляюсь вслед за своей мечтой.
Мне стало известно, что сегодня она в госпитале и пять минут назад заступила в ночную смену. Не спрашивайте о моих источниках, я обещал не выдавать. А впрочем, Майкл Барлоу оказался не таким уж мудаком, и с радостью выдал мне ее недельное расписание. Чувствую, что идеального момента может и не наступить, а промедление поражению подобно. Я же проигрывать не намерен.
Госпиталь Сент - Луи. Кто бы знал, что он сыграет такую роль в моей жизни?
Достаю из кармана джинсов колечко с небольшим голубым камушком и сравниваю со своим перстнем (ага, тем самым «легендарным»), который так уверенно сидит на моем безымянном пальце.
Эй, дружок, я нашел тебе подружку. И теперь ее черед: выбрать или послать нас к черту. Но перед этим мне необходимо кое-что провернуть.
С лукавой улыбкой на лице и грохочущим сердцем, без понятия, как все пойдет, я поднимаюсь в отделение, где работает Ди. И узнаю, что сегодня она дежурит на первичном осмотре и перевязках.
Вот же подфартило. «Судьба», твою мать! А ведь еще совсем недавно я бы посмеялся над этим словом и его значением.
В коридоре хирургического отделения останавливаю молодую медсестру и прошу ее об одолжении.
— Мисс, прошу прощения, не могли бы вы мне помочь?
Она прищуривается, всматривается в мое лицо и, улыбаясь, кивает:
— Чем могу быть вам полезна, сэр?
— Кейн, просто Кейн... — И шепчу ей на ухо то, что задумал.
Подготовительные работы проведены, теперь осталось самое главное. Но для начала я должен увидеть ее, узнать в каком она состоянии.
Ведь может так случиться, что меня для нее больше нет. И тогда все, что я задумал, обернется прахом. А мне этого, ой, как не хотелось бы.
Парочка минут и я в приемном отделении. В том месте, где впервые встретил ее — недовольную и дерзкую докторшу. Вспоминаю, как мой брат перед ней в буквальном смысле слова выпрыгивал из своих штанов, и усмехаюсь.
Интересно, куда пропал этот придурок. Как старший брат, он мог бы позвонить, или на крайний случай прислать хоть одно гребаное смс. Честно говоря, я переживаю за него. Я могу показаться эгоистом, но мой брат единственный родной мне человек, и я хочу, чтобы он был счастлив. Не думаю, что он вляпался в какое-то дерьмо, чтобы вот так вот бесследно исчезнуть. Ладно, я обязательно разберусь с этим позже, а сейчас...
Сейчас я любуюсь шикарным задом Дилан, пока она стоит возле стойки, заполняя очередные бестолковые бумажки. Воспоминания о проведенных вместе днях накатывают сами собой.
Она обожала, когда, просыпаясь по утрам, я медленно целовал ее за ушком, одновременно сжимая ладонями ее округлые бедра.
Ей нравилось любоваться моим уже знаменитым крепким задом, пока я стоял в одном переднике возле плиты, готовя нам завтрак.
Она злилась и одновременно заводилась от того, как во время наших любовных игр я рвал на кусочки только что купленное дорогое белье. Если быть до конца откровенным, мне кажется, именно с этой целью она его и покупала.
Дилан краснела и намокала, от моих крепких словечек во время прелюдий и секса.
Она любила меня. Просто любила... такого, как есть: обычного со своими изъянами и испорченным разумом. А я понял и оценил это только сейчас.
— Эй, малышка, — наконец-то набираюсь смелости. Вижу, как Ди перестает чиркать ручкой и замирает. — Не хочешь побыть моим доктором?
— Что? — неслышно произносит и резко оборачивается.
— Я говорю, не хочешь побыть моим доктором, малышка? — здоровой рукой указываю на забинтованную клешню.
По лицу Дилан пробегает куча эмоций. Она явно застигнута врасплох. Но не на долго. Твердость и уверенность приходят на место удивлению и растерянности.
— Может, мне еще стереть самодовольную улыбочку? Так вы тогда выразились, мистер Коулмен? — О, моя дерзкая девочка вернулась.— Вас опять избила девчонка? — вопросительно изгибает бровь.
Я открываю рот, чтобы возразить, но Ди не дает мне этого шанса:
— Я, пожалуй, могу организовать вам укольчик... — сглатывает, — внутримышечно.
Да, детка! Я знал, что ты соскучилась по моей попке.
Дилан отталкивается от стойки и подходит ко мне, чтобы осмотреть руку.
— Интересно, кто так забавно сделал тебе перевязку...— Добрая доктор начинает разбинтовывать протянутую мной руку.
— Эй, осторожней, — намеренно дергаюсь.
— Ты можешь сидеть смирно? — серьезным тоном спрашивает Ди.
— Не могу... — наши взгляды встречаются, — когда ты рядом.
Она опускает свои глаза на мою руку.
— Ты уверен, что у тебя не перелом? — чем больше она разматывает ненужную тряпку, тем быстрее стучит мое сердце.
Давай же, Ди. Не томи.
Наконец, она снимает все бинты с моей руки.
По началу Дилан озадачено смотрит на мою ладонь, в которой покоится блестящее колечко небольшого размера. Через какое-то мгновение переводит свой взгляд на меня. Я вижу застывшие слезы в ее глазах.
— Кейн, если это какая-то шутка, то я... — резко встает, одергивая свои руки.
— Постой, Ди. Нет, это не шутка... Я сейчас предельно серьезен, — мой голос дрожит.
Дилан не уходит. Она молча выжидает, словно дает мне шанс высказаться и, вместе с тем, извиниться.
Я набираюсь смелости и подхожу к ней ближе:
— Ди...— беру ее за руку, — я знаю, что не заслуживаю тебя. Все время, что мы были вместе, я вел себя как ревнивый мудак. Хотя, кого я обманываю?! Я все еще дико ревную тебя. Детка, я не могу без тебя! Ты нужна мне как воздух. Без тебя я живу в черно-белом мире. В таком мире я жил до тебя... А потом я встретил маленькую дерзкую докторшу, и моя жизнь заиграла красками, в ней стало много света и солнца.
Продолжая держать ее за руку, и не отводя взгляда, я опускаюсь на одно колено.
— Ди, я хочу с тобой... да просто быть с тобой, засыпать каждую ночь и просыпаться каждое утро. Черт, надо будет что-то придумать с нашими сменами..., — усмехаюсь, — Я хочу от тебя детей, а от наших детей — внуков, чтобы рассказать им, каким я был мудаком... до того, как встретил тебя, чтобы они никогда не совершали моих ошибок. Дилан, детка, я..., — меня прорвало, я не могу заткнуться, лишь бы она слушала меня дальше. — Я так хочу, чтобы ты стала моей. Навсегда. Ты же не откажешь нам обоим в этом счастье?
Прикусив нижнюю губу, чтобы не рассмеяться, Дилан отрицательно качает головой.
Не понял...
— Ты согласна? Да или нет? — если честно, то мне сейчас не до смеха. От изнурительного ожидания и боязни ее отказа я практически наложил себе в штаны.
— Кейн, не мог бы ты встать с моей ноги. Твое колено, кажется, немного отдавило мои пальцы, — указывает взглядом на свои ступни.
— Дилан, прости, но вопрос сейчас не о твоих пальцах, — сдвигаю свое колено, не отрывая от нее умоляющего взгляда. — Ну, же, детка?!
— Господи, да! — чуть ли не выкрикивает моя девочка.
Беру ее руку и ловким движением насаживаю колечко на пальчик. Мягким поцелуем касаюсь кисти ее руки. Аквамарин просто безупречно смотрится на ее пальчике.
Совершенное кольцо для совершенной девушки.
Я поднимаюсь, и моя, не побоюсь этого слова, уже невеста, запуская свои пальцы в мои волосы, притягивает к себе для поцелуя.
Как же я скучал по ее губам.
Не хочу от них отрываться, но мне нужно ей сказать о самом главном.
— Ди, я кое-что забыл, — наше дыхание прерывистое.
— Что? — ее глаза обеспокоено пробегаются по моему лицу в поисках ответа.
— Я люблю тебя.
Еще никогда она так не улыбалась для меня.
Моя неистовая Ди тянется ко мне для поцелуя. Мы продолжаем целоваться, как ненормальные, и я подумываю уже о том, как бы закинуть ее на плечо и унести в свою «пещеру» — сейчас мое жилище по-другому и не назовешь. Но тут я слышу позади нее свист и звук аплодисментов.
Ди оборачивается, смущенно прижимаясь ко мне. Я вижу ее коллег с дурацкими улыбочками на их лицах и мистера Барлоу, который, ухмыляясь во весь рот, показывает нам два больших пальца.
Ха! Чувак, у меня на этот случай заготовлен немного другой жест.
Моя малышка Ди, кажется, даже не против всей этой показухи, когда я резко разворачиваю ее к себе для очередного головокружительного поцелуя.
Это наш момент, наш звездный час. Именно об этом я буду рассказывать нашим внукам! И плевать, что я отвлекаю ее от работы. Созерцание человеческого счастья продлевает жизнь и поднимает настроение, вуайеристы хреновы! Радуйтесь за нас, завидуйте и живите долго! Поэтому, я просто выставляю свою руку и вытягиваю в их сторону средний палец.
Катитесь все на хрен!

КОНЕЦ