Бездна [18+]

Астарот

Глаза слипались из-за засохшей грязи, которая серым ошметком свисала с щеки. Лицо одеревенело от длительного лежания на полу, и было трудно даже облизать губы. Онемела окровавленная щека с оставшимся следом от рельефного камня и багровой полоской от ножа, неровной, словно наспех сделанной, чтобы просто шрам врезался в память и не исчезал, чтобы напомнить, что Маша, в принципе, никем важным не является. Последнее, что помнила девушка: бородатое лицо и искривленные в наглой ухмылке тонкие губы. Ее избили и вдобавок поиздевались и расцарапали плоский живот, на этот раз не ножом, а когтями.

«Ебанат какой-то», - проворчала Маша, делая очередной болезненный вздох. Майка задралась, показывая не все царапины, но многие. Сверху они припорошились незаметным слоем пыли и грязи, идущим вдоль рваных рубцов. К ломоте в теле не привыкать, но отвратное, мерзкое чувство унижения было намного сильнее какой-либо физической боли. Это бесило, это выводило из себя, это хотелось нахрен стереть из памяти, но обычно, когда хочется что-то забыть, то толком ничего не выходит. Желтые лисьи глаза будто до сих пор глядели в самую душу, выворачивая, потроша ее без всякого сожаления, и наоборот, с наслаждением смотря на текущую из порезов кровь. Маша судорожно сглотнула, воспоминания о последних часах нахлынули с новой силой. Может, она умерла после такого? Было бы как нельзя кстати.

«Дура, ты еще жива», - решилась заговорить женщина. - «Боль-то чувствуешь, значит, жива».

А больно было невыносимо. В животе яростно отдался новый спазм, и девушку скрутило.

Из-за угла выглядывало острие копья.
Не оставалось сомнений, что Маша находится в тюрьме. Взгляд через темень темницы уловил блестящие, кое-где пыльные столбы решетки. Девушка попыталась встать, но упала и расшибла в кровь правое колено. По щеке потекла слеза, оставляя мокрый след на засохшей грязи. Медиум до побелевших костяшек сжал кулак - на внутренней стороне ладони остались тонкие полумесяцы от ногтей. Болезненные вспышки расползались по всему телу. И Маша явственно ощущала, как подступает непреодолимая тошнота.

«Доигралась», - уверил женский голос в и без того раскалывающейся голове.

- Заткнись хо-отя бы сейчас...

Она чудом села на колени, устав от неудобной лежачей позы, и дернула рукой, к которой прицепили стальные кандалы замороченной средневековой ковки. Маша повертела кистью, выставляя оковы на свет из маленького решетчатого окна под потолком. Выгравированная среди сложных рисунков обнаженных женщин надпись «Astaroth» ничего хорошего не предвещала.