Экстракт цветка ванили.

Глава девятнадцатая: Мой маленький сладкий омега.

Лёгкий весенний ветерок прорывается из приоткрытого большого окна, побираясь к полупрозрачному балдахину из фатина над кровью, заставляя ткань без шумно танцевать в воздухе, переливаясь оливковым цветом на свету, переходя насыщенным цветочным потоком к взлохмаченным чёрным волосам омеги ероша, который всё ещё сладко посапывал размеренным дыханием в мягкую подушку, хотя на часах уже было чуть больше полудня.

Яркие лучики тёплого солнца скользили по заметно побледневшему личику спящего, что со стороны могло показаться пугающим, такой не естественный бледный оттенок для Чунмёна, у которого кожа всегда больше была склонна к чему-то молочному с примесью сладкого мёда. Но при этом всём, его нынешняя бледность с аккуратными губками нежно-розового цвета, были как яркий резонанс, что в купе с цветом лица, делало его маленьким невинным ангелочком из фарфора и лишь подрагивающие реснички во время сна и вздымающиеся грудная клетка под одеялом, выдавали его за живого человека. И этот омега очаровывал своим спокойствием и болезненной красотой.

В комнате всё ещё навязчиво напирал на обонятельные рецепторы запах белой акации, было ощущение, что этот приторно-сладкий аромат впитался в стены, мебель, постельное бельё и захватил весь чистый воздух, смешавшись с ним. Как бы часто Тэхён не старался проветривать комнату младшего сына, белые цветки не желали покинуть её или хотя бы стать менее яркими для восприятия. Чунмён переносил первую в своей жизни течку, которая как принято у каждого юного омеги проходит гораздо тяжелее, чем последующие, но в этом случаи, всё было тяжелее обычного на столько, что Тэхён с Джином не на шутку перепугались и даже прекрасно зная, что в первую течку не желательно давать обезболивающие или подавляющие медикаменты, чтобы ненароком не навредить процессам сформировавшегося организма, сбивая цикл, но не выдержав слёз и не спадающего жара Мёна, дали ему их, помогая выпить, так как тот даже не был в состоянии самому подняться и принять лекарства. Последующие три дня, казались адом, омеге не становилось лучше, а запах был настолько мощным, что даже старшие омеги семейства Чон с трудом его выносили, открывая настежь окна во всём доме, а что уж там говорить об альфах, то те вообще решили ретироваться из дома, Чонгук переехал на неделю к Минам, хоть Юнги и ворчал, но другу отказать не мог, Тэгук не предупреждая уже на второй день после течки Чунмёна, уехал к «другу», сообщив по телефону папе о том, что его тошнит от этой приторной вони, которою разнёс мелкий на весь дом и его не будет неделю, две, пока не выветриться всё. Конечно, как родителю, Тэхёну было колко выслушивать подобные объяснения от родного сына, он ведь мог выражаться и помягче, только вот старший омега лишь тяжко выдохнул в трубку при разговоре, сдерживая привычные нравоучения в сторону Тэгука, понимая его, как альфу. И, что ещё ко всему прочему начало тревожить Тэхёна, так это таинственный «друг» его сына, омежье чутьё и один и тот же тонкий, посторонний шлейф вишни и коньяка, сопровождающий бывало и по утрам Тэгука, наталкивал на мысль, что да, его мальчик не маленький и вполне мог выпивать и веселиться в клубе с друзьями, но не так же часто, чтобы эти два аромата успели его так пропитать, ощутимо выделяясь на фоне аромата самого Тэгука, да и почему всегда запах вишни и коньяка? Неужели вкусы молодого альфы в алкоголе так скудны, что всегда одно и тоже? В связи с этим, вывод не заставил себя ждать: у альфы появился постоянный омега и ночует он скорей всего у него.