Расул Гамзатов. Горянка

Часть вторая

Баюкает Каспий мятежный
В объятьях своих небосвод,
Где город Махача прибрежный,
На белый похож пароход.

Я помню, как в солнечных бликах
Сверкал он в преддверии дня,
Когда в остроклювых чарыках
Впервые увидел меня.

Безусый юнец, не без страха
На город глазел я в пути.
Большая, как туча, папаха
Весь лоб закрывала почти.

Окрашенный краской багряной,
С висячим железным замком,
В руке чемодан деревянный
Был с дедовским схож сундуком.

Пустой, но закрытый, он, видно,
Тому из дворов был под стать,
Овец на котором не видно,
Но пса продолжают держать.

Шла улица, как портупея,
Вдоль города наискосок.
И щепкой казался себе я,
В людской угодивший поток.

Хотелось вернуться мне в горы.
Они громоздились вдали,
Но ты удержал меня, город,
Мы вместе с тобою росли.

Влюбляться не раз еще буду
Во многие я города.
А спросят, встречая: «Откуда?»,
А спросят, прощаясь: «Куда?» —

Я гордо тогда — не иначе 
—Вновь имя твое назову,
О доблестный город Махача,
Ушедший по плечи в листву!

Лишь на море гляну — и близкий
Встает предо мною моряк,
Что вынес на берег каспийский,
Огнем полыхающий флаг.

Ночные туманы, растаяв,
Росой покрывают причал.
О, если б Махач Дахадаев
Из смертного плена восстал!

Он гордо расправил бы плечи,
Увидел бы город в цвету.
И сорок гортанных наречий
Его б окружили в порту.

Пред ним бы предстали впервые
 —На нас, военком, мол, взгляни
 —И вышки в строю нефтяные,
И лова ночного огни.

Он, помнящий грохот тачанок,
В час утренний встретил бы тут
С портфелями юных горянок,
Шагающих в свой институт.

Снега, на вершинах растаяв,
Несутся по склонам, звеня.
Хочу, чтобы горский Чапаев
На цоколе вздыбил коня.

Хочу, чтобы ночью и днем он
Привычно встречал поезда
И чаек проснувшихся гомон
Над ним не смолкал никогда.

Хочу, чтобы видел он зори,
Бульваров и улиц красу
И то, как в распахнутом море
Братается с Волгой Койсу.

По Цельсию тридцать четыре.
Колышется воздух. Жара.
Как будто бы в каждой квартире
Печь топит хозяйка с утра.