Gods and Monsters

Shadows of the night

Берген, Алпайн. Особняк семьи Чон.

— Я ненавижу тебя за твою слабость!

На полу гостиной фамильного особняка, сильно помяв роскошное платье от Alexander McQueen, сидит единственная дочь бывшего Дона семьи Чон, двадцатитрёхлетняя Джису. Любимица жёлтой прессы, идеал и кумир девушек Манхэттена, «принцесса» самой влиятельной семьи города утирает ладонями распухшее от слёз лицо, при этом безбожно портит труд лучшего визажиста страны и отказывается вставать с пола.

По комнате, шурша подолом красивого бледно-розового платья от Atelier Versace, нервно ходит мать девушки, Чон Мина. Отец Джису вальяжно развалился на диване и тянет пальцы к пуговицам на жилете от своего смокинга, который зажал грузную тушу и не даёт дышать.

— Встань, приведи себя в порядок и выйди к гостям, — чуть ли не молит дочь мужчина, в душе проклиная своего портного и наконец-то освободив свой немалых размеров живот. — Нельзя, чтобы Чонгук застал тебя здесь. Не надо его злить.

— Тебе плевать, — надломлено отвечает ему Джису, мнёт в руках подол платья, вышитый камнями и жемчугом, даже отдирает парочку от нервов. — Всем плевать на то, что я выхожу замуж за человека, который старше меня на двадцать лет, за человека, которого толком не видела, за человека, которого не люблю.

— Прошу тебя, не драматизируй! — наконец-то подаёт голос Мина и останавливается напротив дочери. — Я не любила твоего отца, но это не помешало мне стать супругой будущего Дона и родить ему троих детей! Не веди себя, как простолюдинка! Твой муж — наследник влиятельной семьи, его родители занимают высокие посты в правительстве, и если твой брат считает, что тебе надо связать с ним жизнь, то ты так и сделаешь!

— Мой брат — чудовище, — пытается перекричать мать девушка. — Ему плевать на меня, ему главное его бизнес! Вы боитесь его, хотя сами его создали. Вы даже меня на алтарь его амбиций положили! Меня, собственную дочь.

— Хватит! — кричит на неё женщина. — Если ты такая умная и сильная, скажи ему всё в лицо, я послушаю. Двор полон гостей, на вашу помолвку приехали самые важные люди двух стран, а ты сидишь тут и сопли на кулак наматываешь!

— Я люблю Леона, — переходит на рыдания Джису, продолжая размазывать остатки макияжа, на который ушло три часа.

— Этого оборванца? — подскакивает с дивана Джунг. — Какого-то уличного художника? Моя дочь! — багровеет мужчина. — Забудь! Твоя любовь стоит во дворе и ждёт тебя! Прекрати меня позо...

Все трое находящихся в комнате резко поворачиваются к двери, в которую входит младший сын Джунга и вот уже как четыре года новый Дон семьи Чон, Чонгук. Он бросает полный презрения взгляд на вмиг побледневшую и даже пытающуюся подняться с пола сестру и проходит к дивану. На Чонгуке, как и всегда, сшитый специально для него лучшим портным страны чёрный, сидящий, как влитой, костюм, надетый на тёмно-синюю шёлковую рубашку, его волосы зачёсаны назад, а один взгляд антрацитовых глаз заставляет умолкнуть всех присутствующих. В комнате наступает абсолютная тишина, и даже слышно тиканье часов викторианской эпохи на стене.

— Ты уже приехал, — прокашливается Мина, отчаянно пытаясь взять себя в руки. — Мы только вот собирались выйти к гостям, — продолжает тараторить женщина и медленно проходит к сыну.

— Приведи себя в порядок, — ледяным тоном приказывает сестре Чон, при этом даже не смотря в её сторону.

— А где Хосок? — всё ещё пытается разрядить обстановку Мина.

— Помолвку сестры он не пропустит, и даже если придётся доставать его из-под очередной шлюхи, Калум достанет, — отмахивается Чонгук и, встав на ноги, двигается к выходу. — У меня слишком мало времени, поэтому не будем тянуть.

— Чонгук, — доносится писк с угла, где до этого сидела Джису, и мужчина, остановившись на полпути, поворачивается к ней. — Ты делаешь меня несчастной.

Мина и Джунг вмиг бледнеют, первая лихорадочно придумывает, как бы встрять между детьми, а второй глазами ищет прислугу, чтобы ему поднесли коньяка, желательно бутылку.

— Малышка, — скорее скалится, чем улыбается Чон и медленно идёт к сестре. Он опускается на корточки перед девушкой и берёт её руки в свои ладони. — Ты будешь счастлива, просто ты слишком мала, чтобы знать, что такое счастье. Я тебе его, считай, дарю. Уверен, моя сестрёнка — умница и не позволит ничему омрачить настроение своего брата, — он нагибается и оставляет короткий поцелуй на лбу зарёванной девушки. — А теперь поднимись к себе, приведи себя в порядок и спускайся во двор.

— Я не люблю его... — всхлипывает Джису.

— Докажи тому, кого любишь, что твоя любовь — не просто слова, — вкрадчиво говорит Чон, убирая выбившуюся из причёски девушки прядку волос за ухо. — Порадуй брата, иначе груз твоей любви похоронит твоего бродяжку-художника. Да, да, — продолжает поглаживать по волосам девушку Чонгук. — Я знаю его.

— Ненавижу тебя...

— Я тоже тебя люблю, — Чонгук ещё раз целует девушку и, поднявшись на ноги, идёт к выходу.

— Лея, — громко зовёт Мина, и в гостиную входит хрупкая женщина лет сорока. — Проводи Джису в её спальню и проследи, чтобы она привела себя в порядок.

— Да, госпожа, — кланяется женщина и идёт за буквально тащащей себя к лестницам девушкой.

Огромный двор самого дорогого в округе Берген особняка украшен лучшими дизайнерами и флористами мира, специально привезёнными со всех уголков земли для этого дня. На мероприятии играет любимая группа Джису, столы ломятся от изысканных блюд и закусок. Чонгук распорядился открыть семейный погреб, поэтому гости этим вечером наслаждаются лучшими винами, годами коллекционируемыми семьёй Чон.

Сам Дон медленно ходит между столами, принимает поздравления, слушает просьбы и пожелания и тепло со всеми общается. Чонгук как раз слушает хвалебные речи близкого семье конгрессмена, когда замечает идущего к нему брата.

— Отойдём, — нагибается к Чону Хосок и приветливо кивает его собеседнику.

— Ещё час, и новость о сенаторе появится на всех телеканалах страны.

— Ты сделал всё, как мы и договаривались? — осматривая двор, спрашивает младший.

— Конечно, — усмехается Хосок. — Его убила семья Тан. Мы вчера заключили с ним контракт, посадили пару деревьев, профинансировали строительство школы. Зачем нам убивать его? — театрально разводит руки старший. — Ах, да, — подмигивает он брату. — Совершенно случайно оказалось, что шлюха, с которой он проводил ночь, принадлежит семье Тан. И уж точно случайно то, что его убили ударом ножа в сердце.

— Их знак оставил?

— Обижаешь, — дуется Хосок. — В Корпорацию мы не обращались, разрешений не просили, я даже своим дело поручать не стал. Сам всё сделал.

— Чудесно. У нас помолвка, нам не до убийств, мы вне подозрений, — усмехается Чонгук.

— Сто лет сюда не приезжал, — Хосок бросает взгляд на особняк, вдыхает воздух полной грудью и подмигивает мимо проходящим дамам. — Никто не обидится, если, выразив почтение сестрёнке, я уеду в Royal? — спрашивает разрешение Чон.

— Сегодня мы больше не работаем, поэтому езжай, я присоединюсь к тебе позже, — хлопает его по плечу брат и двигается в сторону только прибывшего сенатора.