Kihyun's story

Shin Hoseok.

For @bangtanboyse.

Гробовая тишина вокруг, прерываемая лишь звуками дождя. Нет. Это ливень. Воды столько, что иной раз боишься просто утонуть в очередной луже. Давно Сеул не видел такого. Последний раз дождь такой силы был года два назад, но длился он ровно сутки. Ни больше, ни меньше. А в этот раз льёт уже неделю. Восьмой день пошёл.

Кажется, будто небо решило просто смыть всё ненужное с земли. В такую погоду на улице не увидеть ни одной движущейся машины, ни одного автобуса. Электричество в некоторых домах не работает, дома затапливает, а из квартир вообще людям лучше не выходить. Опасно слишком.

Кажется, что лишнее здесь всё: автомобили, дома, различные торговые центры и другие постройки. И люди тоже лишние. А Хосок стоит на месте, сжимая в руках до побеления костяшек чёрную ручку зонта, и думает, что лишний только он сам. Только вот где именно лишний? В этом городе, в этой стране, в этой жизни. На этом сеульском кладбище.

Ему не стоило приходить.

Он стоит напротив надгробной плиты и смотрит в пустоту. Для него время замерло, и ничего уже не имеет значения. Парень едва не дрожит от холода, он мокрый с ног до головы уже давно, потому что зонт никак не спасает, но всё ещё раскрыт скорее по привычке. Но он продолжает стоять на месте и дрожит. Вовсе не от холода.

Парень он, вообще-то, не шибко сентиментальный. В нём вообще отсутствуют какие-либо чувства сродни сочувствию или сожалению. А ещё он не привык извиняться, потому что это означало признание ошибки, признание слабости. Это означало проигрыш.

Но сейчас от того самого Шин Хосока, кажется, не осталось совсем ничего. Его трясёт жёстко, будто болен чем-то, руки дрожат тоже. Всё его лицо опухло, а сам он едва не напоминал больного анорексией. От былых рельефов мышц не осталось и следа, исхудал совсем, взгляд уставший такой. Но было в нём что-то ещё. Ранее неизвестное, но живущее внутри уже полгода. И парень глубоко в душе даже рад такой погоде. Потому что так легче. Потому что небо плачет вместе с тобой, будто ты не одинок.

— Здравствуй, Кихён.

Но он приходит каждый день вот уже как полгода.

Перед ним две могилы, огороженные невысоким забором чёрного цвета. Две плиты. Две фотографии красивых парней. Они улыбаются. Они счастливы там, на фото. Хосок смотрит на них, а перед глазами совершенно другая картина, свидетелем которой ему довелось стать совершенно случайно.

Дорога.

Машина.

Два парня. Кихён и Чангюн. И кровь.

Много крови.

Он не общался никогда с ними, да и не заслуживал этого, по правде говоря. Он ведь столько боли принёс им, не оставляя в покое ни на минуту. Кихён ведь столько вытерпел всего. С достоинством принимал все оскорбления и терпел унижения. А Хосок вертел им, как хотел.

Он наслаждался.

— Вряд ли ты бы хотел, чтобы я был здесь. Чангюн бы не позволил подойти так близко.

Парень натянуто улыбается, а по щекам снова вода. И нет желания выяснять, слёзы это или дождь. Хосок смотрит на изображение улыбающегося брюнета и думает, что тот бы, скорее всего, посмеялся над ним, если бы знал, если бы мог видеть. Он, Хосок, ведь всегда таким сильным и бесстрашным был. Накаченный не в меру, с голосом хриплым и огнём в глазах. От него за километр мужественностью несло. Тот парень не знал, что такое слёзы и сочувствие; он умел только уничтожать, втаптывать в грязь, смеяться в лицо. У него всегда был авторитет среди других, он мог легко управлять толпой.

— Я мог остановить их. Прости.

Но он использовал это не по назначению. Превратил слепого в свою игрушку, воспользовался его беззащитностью, как последняя мразь. Хотя он никогда сам не бил его, не трогал и пальцем до дня рождения Кихёна, но все действия всегда выполнялись по его приказу. Он просто стоял в стороне и наблюдал. Получал какое-то нездоровое удовольствие от чужих криков, слёз. Каким же идиотом он был. Жаль, что осознал это только сейчас.

Но однажды появился Чангюн.

— Сейчас я понимаю, почему ты выбрал его. Он был прекрасным принцем, а такие всегда становятся главными героями в историях красавиц, — Шин усмехнулся своим мыслям и перевёл взгляд на другое улыбающееся лицо, изображённое на холодной мраморной плите. Чангюна Хосок не мог понять довольно долго. Если быть совсем откровенным, то он ненавидел его. Этот парень появился из ниоткуда так внезапно, постоянно лез не в своё дело и пытался решить сразу все проблемы людей вокруг. Улыбался миленько, говорил красиво и поступал по справедливости. Он не боялся стать посмешищем, когда впервые подошёл к Кихёну и протянул руку помощи, не побоялся влезть в драку и получить пару переломов, защищая слепого парня. Он говорил всё, о чём думал, не скрывая ненависти и презрения в голосе и взгляде. Открыто шёл против Хосока. Он единственный никогда не боялся его.

Шин тогда долго наблюдал за ним и искренне не понимал, зачем тот носится за каким-то слепым изгоем в попытках подружиться. К Кихёну никто никогда не подходил, но Чангюн отличался с самого первого дня. Не отходил ни на шаг, домой провожал и уводил подальше, только заметив Хосока. Его глаза огнём горели рядом с Ю, и огонь этот готов был в любую минуту спалить всё и всех вокруг к чертям. Но Хосок не поверил. В итоге сам сгорел до тла.

Хосок видел, как Кихён буквально на глазах расцветал рядом с этим парнем. Шин долго не мог поверить собственным глазам, когда впервые увидел его улыбку. Искреннюю. Ведь Ки не улыбался никогда, но появления этого парня рядом оказывалось достаточно, чтобы Ю светился от счастья. Хосок видел также и то, какими глазами смотрел на брюнета Чангюн. С таким он не сталкивался никогда. Даже в дорамах о любви всё не так. Там всё слишком наигранно, а чувства все искусственные. А в глазах Чангюна можно было утонуть. Он столько нежности дарил обычному слепому, готов был на руках носить и всему миру прокричать о своём счастье. Наверное, именно это и была любовь. Настоящая.

— Я рад, что у него появился ты. Спасибо тебе, Чангюн. Что защищал его, что дал возможность почувствовать себя счастливым. Спасибо, что остановил меня, — Шин смотрит внимательно и почему-то надеется, что его услышат. А потом кидает зонт в сторону и опускается на колени. Одежда мокнет окончательно, с волос капает, но он будто совсем не чувствует этого. Парень садится и кланяется низко, шмыгая носом.

А ведь он не знал. Понятия не имел о жизни Кихёна, но думал, что знает всё в мельчайших деталях. О матери его даже не догадывался, об отце не слышал ничего, не замечал будто, что у парня друзей не было совсем. Он не знал, что Ки ел раз в два-три дня и едва стоял на ногах. Он ведь не знал ничего о счастливом детстве и что когда-то брюнет мог видеть окружающий мир так же ясно, как он сам. О причинах потери зрения даже не задумывался. А сейчас понимает, каким глупцом тогда был.

Узнал совершенно случайно, стоя с разбитой губой в кабинете директора. Он просто услышал то, что не предназначалось для лишних ушей. Завучи оживлённо обсуждали парня, который в последнее время слишком часто теряет сознание и вообще выглядит нездорово. Они не могли связаться с его родителями и собирались придти к нему домой, чтобы убедиться, что всё в порядке. Тогда-то его осенило. Они не называли имени, но образ парня с чёрной повязкой на глазах сам возник перед глазами. Именно в тот момент он понял, что нет. Не в порядке.

Сорвался с места и побежал домой, зная, что отец отдыхает. Плюсов от жизни с начальником районной полиции было значительно больше, чем минусов. Он помнит до сих пор, как со слезами на глазах умолял о помощи собственного отца. Просил уладить все проблемы с документами, закрыть глаза на все нарушения и отсутствие родителей у несовершеннолетнего. Это было впервые, когда Хосок опустился на колени и попросил о помощи, глядя прямо в глаза.

И помог ведь. Больше мать Кихёна никто не искал, а его самого не трогали. После этого случая Шин и узнал его историю. Ночью залез в компьютер отца и нашёл всю информацию про слепого парня, который когда-то был абсолютно здоров. Осознание всех собственных ошибок тут же накрыло с головой, едва не разрывая ту на куски. За считанные секунды перед глазами пронеслись все моменты рядом с беззащитным парнем. Все унижения, свидетелем которых он был, все оскорбительные слова, которые он говорил с отвращением прямо в лицо; каждое избиение лежащего на холодном полу парня, всё его некогда прекрасное лицо в собственной крови и слезах. И во всём виноват Хосок. Только он один.

Он ведь играл. Но на деле ломал его каждый день. Всё обернулось совсем не игрой.

Весь окружающий мир внезапно смазался и поплыл перед глазами. Парень дрожащими руками закрыл себе рот, со всей силы кусая ребро ладони. Он боялся, что этот душераздирающий крик вырвется наружу.

— Я знаю, что не заслуживаю права даже вспоминать о тебе. Но, пожалуйста, прости меня. Прошу.

Он с содроганием вспоминает тот страшный день. Он видел всё. Он тоже собирался перейти ту дорогу. Но не успел. Выжил.

— На вашем месте должен быть я.

Он не помнит, что было после этого. Как не помнит все последующие сорок дней. Помнит лишь охрипший от криков голос, опухшее от слёз лицо, море алкоголя и крови. Окровавленное безжизненное тело Кихёна до сих пор преследует его, а изуродованное лицо Чангюна снится в кошмарах. Хосок долго не мог поверить, что всё это взаправду. Что он стал свидетелем смерти того, с кем когда-то разговаривал. На самом деле у него на глазах умерли не просто два человека, два знакомых. Они были самими прекрасными людьми во вселенной. Хосок не встречал похожих.

Кихён ведь был таким хорошим. Во всех смыслах. Он не заслужил той отвратительной жизни, что у него была. Он не держал ни на кого зла и никогда не ненавидел. Даже мать, которая бросила его и сбежала от проблем. Даже Хосока. Каждую живую душу в этом мире он любил. И Чангюна любил. И любовь их оказалась дороже жизни.

Хосоку так нравился его голос. Но Кихён практически не разговаривал, всегда старался слиться со стеной или стать тенью. Это раздражало жутко. Настолько, что хотелось заставить его говорить силой. Именно это он и делал, а по телу пробегал рой мурашек. Ведь Кихён даже кричал красиво. И умолял тоже.

Наверное, это и была причина, по которой он подошёл к нему тогда, у фонтана. Да, Хосок следил за ним. С того момента, как узнал всю правду, он не оставлял его одного, будто чувствовал. И испугался очень, увидев падающего на асфальт Кихёна около фонтана. Он был бледным слишком, его трясло, а всё его тело шаталось от малейшего дуновения ветерка. И эта песня... Хосок никогда не отрицал красоту парня, хоть и называл уродцем и ничтожеством. Но его голос пробирал до мурашек. А в тот момент, когда он пел, едва находясь в сознании, Шину стало по-настоящему страшно. Жутко. Так выглядит настоящее отчаяние. Так выглядят люди, которых сломала жизнь.

Он отреагировал быстрее, чем успел подумать. Успел, вовремя поймал, не дал упасть. Обнял нежно и искренне хотел помочь. И говорил тоже искренне.

Но потом просто ушёл. И всё снова встало на свои места. Он вновь издевался и избивал, едва дав встать на ноги. Снова поступал как последняя мразь. А всё почему? Это хороший вопрос, ответа на который нет даже у него самого. Он, может, и хотел бы по-другому, но просто не умел. Испугался внезапно нахлынувших чувств. Ведь у него никогда не было такого, а менять привычный уклад жизни было по-настоящему страшно. Но Чангюн... Этот парень изменил всё. Он вдохнул в Кихёна жизнь, показал ему, Хосоку, что можно быть другим. Он невольно сдерживал внутреннего зверя Шина каждый раз, когда тот готов был наброситься на Ю и разорвать на месте. И из-за, опять же, Хосока у него тоже было много проблем, о которых не всегда знал даже Ки. Но Чангюн победил. Снял на камеру, как Шин терроризирует целую школу, а потом подстроил драку под окнами у директора. Поддавался специально, а старший не знал.

Он полностью победил по всем параметрам. Он защитил свою любовь, а Хосок не смог.

Шин руками цепляется за прутья забора и снова молит о прощении. А потом отчаянный крик всё же вырывается из груди. Крик этот полон боли и сожаления. Таким Хосока знают окружающие его люди уже полгода. Он стёр предыдущего в день смерти Ю Кихёна.

Перед глазами улыбающийся парень, счастливый очень, держащий за руку любимого человека. Не Хосока. А в ушах болезненные хрипы и мольбы остановиться, не трогать последнее, что осталось. Но он не послушал, сорвался, не смог сдержать злости, увидев поцелуй с Имом в тот день. Но осознал сделанное слишком поздно. А хотел ведь просто поздравить с днём рождения и подарить тортик. Это был его, Кихёна, любимый. Но оказался безжалостно выброшенным в ближайшую помойку.

— Я не хотел, правда. Мне так жаль.

Голоса уже нет, но он продолжает кричать, будто это поможет. Будто вернёт его к жизни. Но нет, не вернёт. Не поможет. Но проблема ещё и в том, что Хосок тоже мёртв. У него вместо души огромная дыра зияет, и он сам не знает, для чего до сих пор живёт. Он ведь никогда не говорил, не признавал, но этот слепой парень с красивым голосом и ослепительной улыбкой был его смыслом. Даже после перевода в другую школу, даже после выпуска... он всегда думал о нём, хотел подойти, но всё не решался. А потом стало поздно.

Шин Хосок никогда не плакал, но заходился в истерике от одного только имени парня с чёрными волосами и молочной кожей. Второй раз случился после разговора в кабинете биологии после уроков. Хотя и разговором это назвать сложно. Потому что после слов Кихёна он разом забыл все колкие фразочки, кажется, даже дышать разучился.

Они тогда остались в кабинете совсем случайно. Просто все остальные убежали домой, а Кихён остался сидеть за партой. И Хосоку домой тоже не хотелось. Он думал, что остался незамеченным. В тишине они сидели минут пятнадцать, каждый думая о своём. А потом Шин вздрогнул, услышав тихое:

«Я тоже не хотел появиться на свет. Прости за то, что родился».

И ушёл.

А Хосока трясло ещё долго неизвестно отчего, а слёзы всё никак не останавливались. Не этого он добивался так долго.

— Я не должен был поступать так с тобой. Я не думал, что всё закончится вот так. Я хотел по-другому.

Он в последний раз шмыгает носом и поднимается на ноги. Непонятно зачем вытирает лицо мокрым рукавом рубашки и снова смотрит на две могилы. Но теперь взгляд его уверенный и твёрдый. Будто не он вовсе содрогался в рыданиях и сидел на коленях минуту назад.

-Но, знаешь... Я исправлюсь. Обещаю. Ради тебя, Кихён. Я буду счастливым.

Он поднимает с земли слегка поломанный зонт и в последний раз смотрит на две могильные плиты, на которых красивым выведено «Ю Кихён» и «Им Чангюн». Вокруг множество цветов, принесённых родителями Има, Чжухоном и самим Хосоком. Там, под толщей холодной земли в красивых гробах лежат два некогда счастливых парня. Они были красивыми, но сейчас их тела уже начали разлагаться. Они улыбались, но сейчас на их лицах навсегда застыл ужас — не за себя страшно, а за любимого человека рядом. Они любили невероятно, поэтому были похоронены в полутора метрах друг от друга.

Но самое страшное даже не это.

Парень улыбается своим мыслям и уходит из этого места, обещая себе начать новую жизнь. Теперь уже точно. С чистого листа.

Шин Хосок ведь тоже любил.