Глаза зверя

Глава 5

— Ну пожа-а-алуйста!

Ханна ныла. Очень долго ныла. Упрашивала, умоляла, угрожала, но я оставалась неприступна. Не из вредности, просто опасалась последствий: у меня было скверное настроение, а, значит, я буду пить, и впоследствии Ханна уже никогда не станет девушкой Элмора.

— Отстань, — бросила я подруге, оправдывая себя тем, что делаю это ради ее же блага.

— Ты снова хочешь сидеть дома, есть отвратительную пиццу и страдать? — спросила Ханна, разводя руками с таким видом, будто это занятие похуже убийства щенят.

— Какая разница? Мне в любом случае будет тошно, — ответила я небрежно. — А вот тебе нужно зарабатывать репутацию, кадрить Элмора и... чем еще ты собиралась заниматься?

Ханна смотрела на меня так, словно пыталась понять, стоят ли оскорбления ее сегодняшнего одиночества. Видимо, она решила, что лучше быть униженной, чем пойти на вечеринку одной, поэтому криво улыбнулась. Типичная Ханна.

— Я не собиралась кадрить Элмора, — сообщила она. — Он вроде как твой.

— Что?!

— Ох, Джейн, ты иногда такая дурочка. Неужели правда ничего вокруг себя не замечаешь? Хотя в этом нет ничего удивительного. Типичная Джейн Лоуренс, — ответила Ханна так, словно умела читать мысли. Мне стало не по себе.

— Ты ошибаешься по поводу Элмора, — решительно соврала я.

— Ой ли? — Ханна изогнула бровь. — У тебя всегда была эта способность: влюблять в себя лучших парней, не прикладывая к этому никаких усилий. А я даже Филипа удержать не смогла.

В голосе Ханны звучала ирония, и я порадовалась тому, что она может спокойно воспринимать свои неудачные отношения. У нее было чему поучиться.

— Так мы идем?

— Думаешь, заболтала, и я соглашусь?

— Болтливость — моя суперспособность, — важно изрекла Ханна, касаясь помадой губ. — А твоя — кислое выражение лица. Отпугивает всех.

Я невольно засмеялась. Ханна была как никогда права, а я поняла, почему не обижалась: подруга ничего не говорила со злым умыслом.

— Ладно. Возьму кого получше. — Ханна начала строчить сообщение на телефоне, и делала она это с таким остервенением, будто жаловалась на меня маме.

— И кого же? — засмеялась я.

— Мелани, например, — ответила Ханна так, словно это должно было уязвить меня.

— Да, лучший вариант.

Ханна бросила на меня испепеляющий взгляд.

— Ты невыносима.

Несмотря на то, что замена была найдена, Ханна еще долго возмущалась. Подруга всячески возражала против моего холодного равнодушия к такому грандиозному событию, как очередная пьянка у Элмора. Я перестала делать вид, что слушаю ее, и углубилась в книгу.

— Без тебя будет скучно, — сказала Ханна, вздыхая, хотя мы обе понимали, что это чушь. На всех вечеринках, на которые мы ходили летом, я подпирала стенки и пугала людей своим замученным видом.

— Ты найдешь, чем заняться. Или кем, — заверила я ее.

Сидя на уже ставшем любимым подоконнике, я почти таяла в лучах заходящего солнца. Этот вечер будет хорошим только в одном случае: если я останусь здесь и спокойно почитаю, никого не домогаясь.

— Мне неловко, это ведь тебя пригласили, — выкрутилась Ханна, скрестив руки на груди. Я отлично знала, что такая глупость никогда бы не остановила ее от похода на крутую вечеринку.

— Приглашения два. Ты можешь делать со своим все, что пожелаешь. — Я видела, что Ханна хочет возразить, и четко сказала: — Хватит меня раздражать!

Спрыгивая с подоконника, я хотела лишь сбежать от подруги, поэтому заперлась в ванной. Ханна что-то крикнула в ответ, но я не разобрала. Она была не в том положении, чтобы угрожать. У меня начинался приступ головной боли, я села на пол, прислонилась к двери и надавила на виски.

Я чувствовала себя глупой за то, что наговорила Адаму. Мне хотелось снова жить без подозрений, не обращать внимание на цвет глаз окружающих, не выискивать чудовищ. Глаза покалывало: то ли от недостатка сна, то ли от слез.

В университете слухи распространялись почти так же быстро, как и в школе. Час назад к нам приходили какие-то девчонки, сказали, что раз я дружу с Элмором, может продала бы им несколько приглашений на его вечеринку. Кто-то стучал еще дважды, но мы не открывали. Я боялась вновь стать предметом обсуждений, отчасти поэтому отказывалась. Пусть Ханна идет сама и вытворит что-нибудь такое, что отвлечет людей от меня. Ей популярность никогда не мешала.

Я сидела без движения, и каждый раз, когда Ханна на цыпочках подходила, била кулаком в дверь, чтобы ее спугнуть. Она обиженно фыркала и после третьего раза уже не приближалась. Я намеревалась дождаться ее ухода, но в дверь снова постучали. Раздался голос Калеба.

— Входи, — обреченно крикнула Ханна.

Я улыбнулась, когда запахло хвоей. Робкий голос Калеба позвал меня, и я вспомнила, что все еще должна немного сердиться. Сидя с закрытыми глазами, я невольно представила, что за дверью стоит не Калеб, а Нейт, и в сердце кольнуло.

Мое воображение вновь со мной играло. Так легко было представить, как я открою дверь и увижу его знакомую улыбку. Не составляло труда вообразить его в легкой футболке и джинсах, слегка загорелого и счастливого.

Я одернула себя. Быть может, я всегда так поступала, недостаток чувств восполняла воображением. Придумала себе любовь и теперь страдаю от того, что мои выдумки разбились об правду. Знакомая тяжесть в груди располагала к долгим рыданиям, поэтому я решила согласиться на все, что предложит Калеб.

Отгораживаясь от тревожных мыслей, я поднялась и вышла в спальню. Калеб подскочил с кресла, попытался улыбнуться, но было заметно, что он нервничает.

— Привет. Я взял билеты на джазовый концерт. Решил, тебе будет интересно, — с надеждой сказал Калеб. — Но если ты хочешь пойти на вечеринку, я пойму.

— Нет, концерт подойдет, — быстро ответила я, боясь передумать.

Калеб расцвел и даже стал выглядеть симпатичнее. Я почувствовала себя чуть лучше, решая, что таким образом заглажу вину за свою грубость. Опасаясь, что раздраженная Ханна что-нибудь сболтнет, я выпроводила парня.

Подруга гневно посмотрела на меня.

— Бедный Калеб. Даже когда у вас будет трое детей, он так и не поймет, что никогда не сравнится с Нейтом Сноу, — язвительно бросила она, а я только вздохнула.

Мое сердце от волнения билось очень глухо. Я сразу пожалела о том, что согласилась, ведь вечер в компании неуклюжего, нервного и вечно болтающего Калеба, после дня занятий с точно таким же Калебом, мог довести меня до нервного срыва.

— Будешь отшивать или притворяться? — спросила Ханна. Она слишком хорошо меня знала, чтобы поверить в искренность такого решения.

— Не знаю, — честно призналась я.

— Попробовала бы встречаться с кем-то... нормальным.

— Меня тошнит от одного этого слова. Так что проблема не в Калебе.

— Ага, конечно, — криво улыбнулась Ханна.

Я понимала, на что она намекает, и она была права. Если б можно было все переиграть, я бы оставалась с Нейтом. Но он убил моего отца, а так много переиграть невозможно. Стоило мне только представить это, как ледяной ужас сковывал сердце. Может и хорошо, что Нейт врал мне.

Ханна заметила мое смятение, и сменила тон.

— Джейн, ты ведь не собираешься до конца жизни страдать? — серьезно спросила она. — Ты нравишься Калебу. Попробуешь — никто не умрет. Вдруг сложится.

Я смотрела на Ханну и понимала: она искренне думает, что помогает. Ее слова позволили мне кое в чем себе признаться. Я боялась именно этого «сложится», я действительно хотела страдать. После всего сделанного, я не заслуживала счастья. Я боялась признаться себе в том, что Нейт не был любовью всей моей жизни и что его можно заменить.

— Опоздаешь, — в итоге сказала я подруге.

Она с сожалением улыбнулась:

— Да, пока.

Я вновь забралась на подоконник, отворачиваясь, пряча слезы. Ханна ушла, и я смогла выдохнуть. Узел в груди сжался, губы дрожали. Нужно было прийти в себя до встречи с Калебом, но я едва понимала, как это сделать.

Стоило все отменить, но именно по причине своего расстройства я не стала. Калеб отвлечет меня, и я смогу вновь запечатать чувства. Это был единственный способ уберечься от боли. Выстрадать такое невозможно, жить с этим тем более.

Я была далеко от дома. Нейта, который всякий раз спасал меня от монстров и собственных чувств, рядом не было. Разрешать проблемы я так и не научилась. Оставалось лишь отгораживаться от воспоминаний и глушить эмоции. Я все лето прожила с ними, и это было так больно, что хотелось кричать.

Возможно, Ханна была права. Я решила пустить все на самотек. Каждый раз, когда я брала контроль в свои руки, все разваливалось, так пусть в этот раз от меня ничего не зависит. Еще бы избавиться от последних ошметков превращения, вдруг тогда мне перестанет мерещиться присутствие Нейта.

Я опомнилась от стука в дверь и заметила, что с ухода Ханны прошло больше часа. Задумавшись, я не услышала приближение Калеба. Если честно, я вообще о нем забыла.

— Минуту! — крикнула я, стараясь звучать ровно.

Умываясь и маскируя следы слез пудрой, я делала глубокие вдохи, ведь сердце решило вырваться из груди. Я открыла дверь, только успокоившись.

— Привет... еще раз, — сходу запнулся Калеб.

Я скрипнула зубами, но собрала силы и решительно шагнула за порог комнаты. Калеб взволнованно улыбался, однако не было похоже, что мы идем на свидание. Мне стало легче дышать.

Погода стояла отличная — ничего удивительного для Лос-Анджелеса в сентябре. Калеб повел меня по дорожке, ведущей в администрацию, сегодня днем мы с Ханной шли здесь после столкновения с Адамом. Нельзя думать об Адаме. Но едва я это сделала, как сразу живо вообразила себе его сейчас: очевидно, зажимает в углу номера очередную девчонку.

Боясь признаться себе в том, что это меня задевает, я прислушалась к словам Калеба.

— Еще раз прости. Я вспылил.

Чего и стоило ожидать. Опять извиняется. Неужели он меня боится? Глупости, сделанные в порыве ревности из-за незначительной влюбленности, не повод постоянно извиняться. Я должна была исправить положение. В конце концов, мне учиться с ним каждый день еще несколько лет.

— Калеб, забыли, — твердо сказала я, вежливо улыбаясь.

У меня не осталось сил на споры. Я хотела просто идти и слушать болтовню о занятиях, невыносимом соседе и другой ерунде, так волнующей Калеба. Мне постоянно приходилось одергивать себя, чтобы не взять его за руку. Почти весь прошлый год я провела рядом с Нейтом, и это стало привычкой.

Концерт проходил под открытым небом, на специальной площадке в парке. Калеб повел меня к местам в заднем ряду, вероятно для того, чтобы иметь возможность болтать в процессе, но я указала на второй ряд. Слушая одну из ранних работ Гершвина, я вспомнила, как отец иногда включал джаз утром субботы, пока готовил завтрак. Когда я вбегала на кухню, он подхватывал меня на руки и начинал танцевать. Интересно, сколько раз он обнимал меня вскоре после убийства?

Разозлившись на себя за такие мысли и на отца, я потеряла интерес к музыке. После концерта мы зашли в кофейню и оба взяли по чашке латте, при этом Калеб так удивился этому совпадению, что я едва сдержала вздох. Парень и раздражал, и притягивал одновременно, поэтому я терялась в своих желаниях. Хотелось послать его прямо сейчас и больше никогда не видеть.

— Ты хочешь что-то сказать? — угадал Калеб. Он вновь начал заметно волноваться.

Я внезапно замялась, не зная, стоит ли говорить. Лично мне правда никогда не помогала и желанного облегчения не приносила. Чтобы свободная от кофе рука не выдавала мои чувства, я засунула ее в карман пиджака.

Этот вечер был таким спокойным, я не хотела обижать Калеба. Забывая о занятиях, он становился очень приятным собеседником. Я не решалась высказаться жестко. То ли наивность его глаз давила на жалость, то ли дело было в его удивительном сходстве с Нейтом, которое видела я одна.

Я внимательно посмотрела на Калеба. В сумерках, подсвеченных светом фонарей, он выглядел старше и мужественнее. На загорелом лице играла улыбка, совсем не похожая на те неловкие ухмылки, которые он демонстрировал раньше. Я вдруг поняла, за что можно влюбиться в такого парня.

— Нет, ничего, — ответила я поспешно.

Калеб с облегчением выдохнул. Он явно понимал, о чем я хотела поговорить, но пока не готов был это слушать. Глядя на него, улыбчивого и спокойного, мне стало казаться, что все проблемы можно решить. Наличие на планете такого человека делало меня чуточку менее несчастной.

Я все больше благодарила Ханну за навязчивость. Если бы она не вытащила меня из Реймонда, я бы утонула в болоте собственного отчаяния. Знакомства с новыми людьми странным образом помогали. Я видела, что жизнь действительно продолжается, и есть люди, которые могут этим наслаждаться. Значит, у меня тоже был шанс.

Но сколько бы боли ни причиняло прошлое, отпустить его было очень страшно.

— Ханна велела не донимать тебя, — вдруг признался Калеб, на что я удивленно подняла брови.

— Серьезно?

Калеб кивнул. Я была и тронута, и раздражена одновременно. Не эта ли самая Ханна три часа назад говорила, что Калеб не самый плохой вариант? Не она ли притащила ко мне его тогда на вечеринке? Если я когда-нибудь научусь понимать ее, это будет чудо.

— Это из-за какого-то парня? — осторожно поинтересовался Калеб.

Почему-то его вопрос не вызвал у меня привычный гнев. Я начинала воспринимать любопытство философски: если ты выглядишь, как труп, значит, кто-то тебя убил.

— Тебе это правда интересно? — спросила я с сомнением.

— Я хочу узнать тебя поближе.

Что-то подсказывало, что после моих откровений Калеб сбежит из города. Улыбаясь, я прикидывала, как лучше поступить. Ничего страшного в небольшом количестве правды я не видела, хотя только вчера поплатилась за болтливость.

Я честно хотела поплакать у кого-нибудь на плече, рассказать обо всем и облегчить душу, но Калеб не подходил на эту роль. По правде сказать, кандидат был только один. Можно было рассказать Калебу о моих чувствах к Нейту и окончательно его расстроить, но я не стала.

— Проблема вовсе не в парне, — ответила я. Не хотелось подливать масла в огонь. — В моей семье случилась трагедия, и я пытаюсь оправиться.

Калеб поменялся в лице, чем снова напомнил мне Нейта. Да что ж такое? Я почти чувствовала, как воспоминания о Нейте заполняют меня, перекидываясь на каждого встречного. С этим нужно было бороться.

— Моя младшая сестренка умерла три года назад, — тихо сказал Калеб.

Пришел мой черед сочувствовать, но я даже не знала, что на это ответить. Внезапно Калеб перестал казаться мне глуповатым и рассеянным. Вполне вероятно, это такая же маска, как и мое безразличие.

— Я тебя понимаю, — взглянул он на меня, и впервые я поверила этим словам.

Вот почему мне не хотелось причинять ему боль. Вероятно, страдальцы чувствуют друг друга, но я эгоистично считала себя несчастнее. Я пережила смерть отца, смирилась с гибелью сестры, а после всего этого потерять брата и поддержку любимого — худшая боль. Хотя, возможно, боль так не измеряется, и для кого-то потеря собаки — уже страшная трагедия.

Я осторожно взяла Калеба за руку, и он тепло мне улыбнулся. Невосприимчивость к чужой боли я выработала для того, чтобы не усугублять свою, но может быть именно помощь другому человеку спасает от страданий.

Я начала понимать, почему понравилась Калебу. Он видел во мне себя: отчаявшаяся душа в толпе веселых и беззаботных людей. Только вот если он хотел верить в лучшее будущее, я не видела смысла в самообмане. Когда рушится все, ради чего ты живешь, нельзя просто так поверить. Для веры нужны усилия, а сил у меня не осталось. Я позволила себе плыть по течению, ничего не решала и не пыталась верить в лучшее. Если я застряла в этой трясине навсегда, хотя бы не буду разочарована.

— У нас нет шансов, — произнес Калеб смиренно. Я не видела связи между нашими потерями и возможными отношениями, но поняла, что он просто хочет сменить тему.

Мне вдруг так захотелось иметь хотя бы один, но все слишком усложнилось. Я правда верила в то, что Нейт — любовь моей жизни, а теперь могла с легкостью переспать с незнакомцем и даже не переживать об этом. Возможно, я совсем не тот человек, которым себя считала.

— Боюсь, нет.

Калеб мрачно улыбнулся. Именно с таким выражением лица люди обнаруживают в спине нож предательства. Внезапно похолодало, и я начала дрожать.

— Друзья... тоже неплохо, — скривился Калеб, а я рассмеялась и ткнула ему в плечо кулаком.

Он был так наивен. Только простодушные и доверчивые подростки влюбляются с первого взгляда так, чтобы свято верить в истинность своих чувств. Взрослые же, наученные ошибками и опытом, убегают даже от настоящей любви. Но я не стала ему об этом говорить. Хорошо уже то, что он пытался смириться с отказом.

— Пойдем? — спросил Калеб. Мы вышли на дорожку, ведущую к общежитию. — Как же Ханна достала приглашения на вечеринку Адама Элмора?

— Он сам предложил, — сказала я и сразу об этом пожалела, ведь Калеб сильно удивился моим словам.

— Сам? Да ты шутишь.

— Это так невероятно? — Мне вдруг стало любопытно.

— Никогда не видел, чтобы Элмор с кем-то знакомился или кого-то приглашал к себе на вечеринки. Они просто дают приглашения одному студенту, и тот зовет самых крутых, — объяснил Калеб.

— А как ты там оказался?

— Я крутой, — возмутился парень. Решаясь промолчать, я только улыбнулась. — Но я больше не пойду. Там жутко.

Калеб поежился, будто налетел ветер, хотя погода была спокойная. Меня в очередной раз удивило его отношение к Адаму. Я не разделяла эти чувства, ведь знала Элмора ближе. Да, он был наглым и раздражающим, но не более.

— Почему ты так строг к Адаму? Ты ведь его даже не знаешь, — с укоризной спросила я.

— Он мудак, — коротко пояснил Калеб, глядя себе под ноги. — Он может делать что угодно и остаться безнаказанным. Я видел кое-что на вечеринке, это было отвратительно.

Я начала нервничать, но понять причину волнения не могла. От слов Калеба что-то зашевелилось в мозгу.

— Ему не стоит доверять, — процедил Калеб сквозь зубы, и мне стало по-настоящему страшно.

О чем я только думала, отпуская Ханну на вечеринку к тем, кого еще вчера считала монстрами? А что, если я не ошиблась, и они навредят ей? Я не стала выпытывать у Калеба подробности увиденного, но поняла, что он не стал бы меня обманывать для придания себе важности.

Стараясь дышать ровно, я отпила кофе, но едва не облилась. Если с Ханной что-то случится, виноватой буду я. Сотни жутких образов наводнили мое сознание, и Ханна была мертва не в самых худших из них. Я начала звонить подруге, но каждый раз натыкалась на автоответчик. Калеб видел мою обеспокоенность, поэтому ничего говорить не стал. Пока я штурмовала номер Ханны, мы пришли в общежитие. Звуки голосов и смеха вернули меня в реальность, унимая страх.

Что может случится на вечеринке, где полно людей?

Я открыла дверь комнаты и пропустила Калеба вперед. Телефон в очередной раз ответил мне бодрым голосом Ханны, она просила оставить сообщение или отправить почтового голубя. Я вздохнула, прерывая звонок. Юмор у Ханны выше всяких похвал.

Калеб изучал корешки книг на моей полке. Я захватила из дома немало литературы: маминой медицинской, несколько папиных атласов, фэнтези брата. Майк в подарок купил мне все необходимые для учебы справочники. Калеба, ожидаемо, заинтересовали яркие обложки фэнтези, и у меня скрипнуло сердце.

Садясь в кресло, я позвонила еще раз, хотя понимала, что вновь попаду на автоответчик. Но процесс набирания номера создавал видимость хоть каких-то действий, и мне удавалось блокировать плохие мысли.

— Не волнуйся. Я уверен, все нормально, — сказал Калеб, садясь рядом с книгой в руках: — Можно я возьму?

Я кивнула, хотя испытывала неоднозначные чувства. Лукас бы хотел, чтобы его вещи приносили пользу, но я не готова была делить их с кем-то. Борясь с желанием вырвать книгу из рук Калеба, я набрала номер снова.

— Не драматизируй. Они, что, съедят ее? — пошутил Калеб. Я поняла: он видел вовсе не то, что я предположила.

Сарказм Калеба только усилил тревогу. Холодок между лопатками заставил меня поежиться. Голос Ханны на автоответчике звучал слишком весело, и я на миг представила, что она уже мертва. Ужас сковал грудь, и я медленно выдохнула, умоляя себя не паниковать.

Но у меня не вышло, ведь я вспомнила о том, что случилось этой ночью. Вдруг убийца девушки — студент? Что, если он будет подыскивать на вечеринке новую жертву? Ханну не трудно заметить в толпе.

Я, наверное, побелела, ведь Калеб смотрела на меня озабоченно. Тревога не позволяла мне нормально дышать и думать, и я порадовалась, что Калеб рядом. В его присутствии нужно было сдерживаться.

— Ханна может столько всего натворить, — оправдалась я, чтобы не выглядеть истеричкой.

Калеб с пониманием усмехнулся, явно вспомнил поведение Ханны на прошлой вечеринке. Мне стоило поехать к Элмору и найти ее, но ведь я отдала свое приглашение Мелани, а номер у Адама так и не взяла. Да и вряд ли он услышит звонок, увлеченный языком очередной девицы.

Я раздраженно отбросила телефон и закрыла глаза. Внезапно Калеб коснулся моего плеча, и я вздрогнула, но сопротивляться не стала. Его присутствие помогало мне не паниковать, а в темноте вполне можно было представить, что меня касается рука Нейта. Не хотелось открывать глаза.

Мне так не хватало его тепла. Рядом с ним я всегда чувствовала себя защищенной, а теперь с меня будто содрали кожу. Я сама приняла решение порвать с ним, он лишь успел первым, но легче от этого не становилось.

— Ты веришь, что все может измениться? — спросил Калеб задумчиво. Я поняла, что он пытается меня отвлечь.

— О чем ты?

— Будущее. Ты веришь в то, что оно будет хорошим? — Калеб смущенно отвел взгляд. В профиль он был совсем не похож на Нейта.

Его слова отозвались глухим ударом у меня в животе. Калеб явно хотел подвести к теме бывших отношений, а я совсем не хотела об этом говорить. Я не нуждалась в советах постороннего, и так прекрасно осознавала свое положение. Даже если бы Нейт вернулся, возродить прошлое нельзя. Мы стали чужими друг другу еще когда встречались.

Порочный круг: говорить с близкими невозможно, они слишком много знают, а говорить с незнакомцами бессмысленно, они ничего не знают о нас с Нейтом.

— Ты меня не знаешь, перестань философствовать, — рассердилась я. — Если хочешь дружить, смирись с этим, а не пытайся меня лечить.

Мои слова поразили Калеба, и он открыл рот, но так и не смог ничего сказать. Он явно думал, что после такого приятного вечера я начну с ним откровенничать. Калеб не понимал, что моя отчужденность не имела отношения к потерям. Я всегда такой была.

Поставив точку в этом разговоре, я снова набрала Ханну. Калеб понял намек.

— Почему ты так тревожишься за Ханну?

— Предчувствие, — отмахнулась я. Правда могла бы показаться Калебу безумной. Да что там, мне самой она казалась безумной.

Калеб нахмурился, будто не верил в такую чушь, как предчувствие, но решил меня не злить. Я знала сотню причин, по которым Ханна могла не отвечать, хотя нужна была только одна, но все равно нервничала. Хроническая бестолковость, в сочетании с пристрастием к алкоголю, легко объясняла выключенный телефон, но эти же качества могли привлечь к Ханне убийцу.

Я утешала себя мыслью о том, что Адам будет за ней присматривать. А если он все-таки оборотень? Что, если он убийца? В виске начала пульсировать знакомая боль, только сейчас в разы усиленная.

— Когда я нервничаю, начинаю мысленно перечислять позвонки, пересчитываю ребра и кости черепа, — с улыбкой сообщил Калеб. — Может, и тебе поможет?

— Серьезно? — Мне это показалось очень забавным. Нужно будет выучить названия.

— Да, я начинаю думать о позвоночнике, вспоминаю о том, как происходят процессы в организме, размышляю о законах природы и осознаю, что ничего не имеет смысла.

— Это ужасно, — ответила я сконфуженно.

— Чаще всего то, что заставляет тебя волноваться сейчас, будет неважно уже очень скоро. Если думать шире, ничто не неважно, — спокойно объяснил Калеб.

— Я ведь здесь пессимист, да?

Калеб улыбнулся. Мне стало понятно, что он часто пользуется этим приемом. Видимо, его жизнь не такая беззаботная, как я предполагала.

— Мне пора, — сказал он. — С тобой все будет нормально?

— Да, не беспокойся.

Я попыталась спокойно улыбнуться, но губы онемели. Калеб пожелал мне спокойной ночи и сказал, чтобы я звонила, если потребуется помощь. Когда он ушел, стало чуть легче. Я выключила верхний свет и забралась на кровать.

Часы на телефоне показывали без четверти одиннадцать. Я знала, еще слишком рано для возвращения с вечеринки, но все равно надеялась. В одиннадцать стало тише, в двенадцать воцарилось безмолвие.

Я следила за тенями на потолке, пытаясь унять ноющую боль в груди. С трудом вспоминались события, которые привели меня сюда. Если бы с такой же легкостью стирались чувства. Я чувствовала себя глупой, ведь только глупый человек может скучать по тому, чего не существовало. Лишь нездоровый человек желает вернуть то, что причиняло ему боль.

Не знаю, боролись ли мы за наши отношения, или мне только казалось. Все ли поступки Нейта обусловлены чувством вины? Мне хотелось сохранить хорошие моменты, но я не могла с уверенностью выбрать хотя бы один. После признания Нейта все воспоминания исказились.

Я не могла искренне злиться на него или проклинать, ведь я его любила. Влюбленности плевать, сколько боли мы причинили друг другу, она готова верить любой лжи, только бы существовать. Иногда мне кажется, она — самый худший паразит.

Стало ясно, что я сплю, когда знакомый запах усилился. Он был таким четким, словно Нейт сидел рядом.

— Джейн, — прошептал он, убирая прядки волос с моей щеки.

Это было словно сон во сне. Я боялась открыть глаза и понять, что его в действительности здесь нет. Прикосновения были прохладными, а запах легким и ненавязчивым, как и в те многочисленные вечера, которые мы провели вместе. Если постараться, можно было поверить, что я все еще там.

Мне хотелось ответить, выпустить крик души, но я боялась. Слишком много времени было потрачено на то, чтобы заглушить, отгородиться, забыть. Все связывающее нас я упрятала глубоко-глубоко в сердце: встреча в коридоре, первый поцелуй, все слова и обещания, ссоры и ложь. Я не могла разделить воспоминания на хорошие и плохие, поэтому спрятала все.

Чтобы укрепиться в реальности, я позволяла себе думать только о нашей последней встрече, ведь именно таким Нейт был в действительности. Но сейчас его запах казался таким реальным, его голос напоминал о хороших днях, которых, по сути, никогда и не было.

Я почувствовала, что тьма сгущается. Стало холоднее. Против моей воли во мраке начали проявляться образы, неясные, но знакомые. Когда силуэты могильных плит приобрели четкость, я поняла, где нахожусь.

Его голос звал меня, развеивая мрак, прокладывая путь. Казалось, его тепло рисует дорогу на заледеневшей черной карте. Происходящее было похоже на вырванное воспоминание: одно четкое пятно на фоне беспроглядного мрака. Очертания предметов по краям воспоминания размывались.

Я обернулась в надежде увидеть знакомую улыбку, но здесь я была одна. Стоило мне обратить внимание на границы воспоминания, я заметила туман, обволакивающий плиты. Этот туман беззвучно плыл ко мне. Стало очень страшно, и я пошла за звук своего имени, по теплому следу, оставленному тем, кого никогда не существовало. Я была уверена в том, что навсегда потеряюсь в этом тумане, если не отыщу его.

Он — мое единственное спасение.

Я хотела позвать его, но голос пропал. Подгоняемая страхом, я начала бежать. Холод обжигал кожу, наверное, туман был ледяной. Становилось больно дышать, горло судорожно сжималось. Боль в ногах подсказывала, что долго я бежать не смогу, и в страхе я побежала еще быстрее.

Я понимала: мне просто не хватит сил найти его, но было страшно остановиться. Твердое понимание того, что туман навредит мне, не позволяло бросить поиски. Если я упаду и туман поглотит меня, я буду знать, что сделала все возможное.

Кладбище не заканчивалось, и мне стало казаться, что я бегу на месте. Одни плиты идеально копировали уже ранее виденные мной, плачущие статуи смотрели с одинаковой мольбой, протягивали руки. Но как я могла помочь кому-то, если не могла помочь себе?

Внезапно далеко впереди возник силуэт склепа, и я взволнованно ускорилась. Должно быть это было безопасное пристанище, там меня ждет Нейт. Сердце едва не ломало мне ребра. Я влетела в открытые двери, ощущая туман прямо за спиной.

Все прекратилось. Это не был склеп. Просторный зал освещал лунный свет, льющийся сквозь высокие узкие окна. В сравнении с расплывчатыми силуэтами кладбища, здесь все было слишком четким. Я пыталась понять, была ли в этом зале раньше, и как он связан с Нейтом.

Странное чувство тревоги закралось в грудь, когда я шла по блестящему полу и рассматривала стены. Никаких предметов в зале не обнаружилось. Пытаясь вспомнить, как здесь оказалась, я только сильнее испугалась, ведь память была пуста. Что бы я ни делала, зал оставался безмолвным и устрашающим. Я прошла вдоль каждой стены, но двери не обнаружила. В окнах ничего не было видно, тогда откуда свет?

Ужас подсказал, что я останусь здесь навсегда. Одна, в этом пустом зале. Нужно было как-то выбраться отсюда. Я попыталась разбить окно, и лишь ушибла руку. Стекло даже не дрогнуло, не издало ни звука.

Мне хотелось оказаться дома, в своей тихой спальне, заставленной книжными полками и мягкими креслами. Хотелось смотреть на то, как легкий ветер раскачивает занавески, шуршит в страницах раскрытой книги на прикроватной тумбочке. Только там я могла чувствовать себя в безопасности.

Я мысленно попросила Нейта оказаться рядом, как он делал это всякий раз, едва мне нужна была помощь. Он не пришел, а, значит, его не существовало. Я была уверена, что будь Нейт жив, он бы обязательно меня нашел.

Послышался щелчок. Второй. Я обернулась на звук и проснулась.