Мое чудовище

Часть 3

Чим выходит из ванной, орудуя щеткой, идет на кухню, ставит чайник на плиту, стараясь не шуметь, и возвращается обратно. Замирает, почти войдя в дверь, и оборачивается. Внимательные глаза смотрят на него с дивана.

- Разбудил?
- За последнее время я впервые спал больше двух часов, так что нет, не разбудил.

Юнги встает, подходит, забирает щетку у Чима изо рта и засовывает в свой. У рыжего глаза ползут на лоб, а Мин двигает рукой и задумчиво смотрит на его голый торс.

- У меня есть новая щетка...
- Мне эта нравится.

Юнги заходит в ванную, добавляет зубной пасты и продолжает действо. Вместе они полощут зубы, Чим вытирает рот полотенцем, лежащим на плече, Мин берет за другой край и повторяет.

- Вот теперь можно целоваться.
- Чего?
- А ты меня домой притащил покормить?
- Эм... вообще-то да.
- Ну-ну.

Юнги улыбается уголком рта, запускает руку Чиму в волосы на затылке и притягивает к себе.

- Даю секунду на раздумья. Потом будет поздно.

Чимин забыл, как дышать, от близости чужих губ, и он бы соврал, может быть, что не хочет, но к черту все это.
Юнги выжидает даже пять секунд, потом прикасается губами, Чимин ждет грубости, но обламывается. Губы у Мина мягкие и холодные, но точно не грубые. Умелые, да, требовательные и настойчивые, но ласковые.

- Я таких, как ты, не видел, рыжий. Ты даже для пацифиста слишком странный.
- И поэтому ты следил за мной.
- Сбрасываем карты, да? Окей. Да, ты мне понравился. Знаешь, чем?
- Странностью?
- У тебя в глазах нет ненависти. А я в ней всю жизнь живу. А у тебя что, кроме жалости?
- Я не жалею тебя. Ты для этого слишком сильный.
- Я слишком придурок, а не сильный.
- Ты просто один.
- Второе вытекает из первого.
- Ну, морду ты мне уже набил. Что может быть хуже?
- О, ты даже не представляешь.
- Но все же хочу попробовать.
- Тогда назови свою причину.
- Я тоже таких как ты не встречал.

Юнги толкает Чима назад, заставляя пятиться в зал к дивану, валит на постель и смотрит тяжелым взглядом.

- Одна просьба. Если не хочешь пиздеца - не обманывай меня. Никогда.

Холодные ладони по телу в звенящей тишине. Мурашки по коже и чувство, что вокруг - ледяное царство, ледяные губы, колени, Чимину друзья говорили, что когда он спит, они вечно проверяют, дышит ли он, такой он тихий, но вот Юнги точно тише, когда оставляет невесомые поцелуи, когда берет в плен холодных пальцев горячее возбуждение, Чимин неслышно дышит ртом, наблюдая будто эротический фильм без звука, но громкость прибавляется, когда Мин прижимает всем телом, влажно целует, заглядывая в самую душу своими пронзительными глазами, и одновременно толкается осторожно в Чимина, прошептав, что не выносит этой байды с подготовкой, Чим кивает и терпит, Мин углубляет поцелуй, засасывает язык, отстраняется, запускает себе пальцы в рот, пошло высунув кончик языка, собирает слюну и размазывает ее по своему члену, чтобы войти легче, проталкивается глубже, Чим выдыхает боль через рот, все также беззвучно, и прикрывает глаза, слушая тело.

- Ты потрясающий, - слышит над ухом, - Потрясающий, - Спустя мгновение.

Мин кладет его руки себе на шею, упирается локтями с боков, взявшись ладонями за плечи, и двигается. Тягуче медленно, без резких движений, смакуя каждый сантиметр погружения и горячие вспухшие губы, тишина звенит в ушах у Чимина, и чуть слышные шорохи в ней как музыка шелеста листьев на ветру, он тает в ощущениях, плавится от нежности, раскрывается весь без остатка, доверяя безгранично, и Юнги это чувствует, позволяет распадаться на молекулы, собирает обратно и снова распыляет в бесконечность, Чимин теряет ощущение собственного тела, он будто везде и нигде, бесформенный и невесомый, но в каждой частичке внутри Юнги, полирует звезды неспешными движениями, вращает планеты и гасит солнце, погружая в темноту, в удовольствие, и время закончилось, его больше не существует, Чимин готов поклясться под присягой, что это продолжалось тысячу веков, и пусть бы продолжалось еще, но солнце снова вспыхивает, опаляя светом, Чимина выгибает, он с безумной скоростью собирается по частям в одно целое и тут же взрывается, выплевывая весь воздух из легких беззвучным ахом.

Реальность возвращается медленно, прикасаясь щекой Юнги к груди, которой он прижимается, лежа на нем и глубоко дыша. Чимин тянется, кладет руку на белые пряди, в которых заблудился утренний луч, и думает, что он, кажется, влюбился. Невозможно не влюбиться в творца, который разобрал тебя на атомы и собрал совсем другим человеком. В глазах у творца обещание беречь, а большего Чимину и не надо.