Мое чудовище

Four

Adele - Hello

Холодно.
Кажется, уже настолько, что обморожены руки, и так чувствительные к морозу, а после трех часов на улице вообще посиневшие.
Юнги бредет сквозь темноту зимнего вечера по улицам, сам не зная куда, и не может выбросить из головы почти осознавший взгляд.
Полудогадка, недоузнавание, как угодно назови - в этом взгляде за Юнги зацепилось нечто давно забытое, дернуло за больное, и вибрация от этого касания до сих пор трясет Мина дрожью изнутри.

Телефон бесконечно вибрирует звонками и сообщениями, Юнги видел шапки, видел, что ком из событий покатился с горы, и не хотел в этом участвовать.
Даже несмотря на то, что он был тем, кто пнул этот ком с вершины.
Как вообще так может быть? Просто взять и вот так столкнуться? Тот, кто пишет сценарии человеческих жизней, большой шутник, если все происходит именно так. Или для Юнги просто не предусмотрено нормальных, скучных, обыденных дней жизни, только через задницу.

Что чувствует нашкодивший ребенок? Вину. И беспокойство. Боится наказания, последствий своего поступка.
Есть ли у детских поступков сроки давности? И почему так колотится сердце, будто есть какая-то вина у ребенка, который просто бежал подальше от беспросветного мрака в жизни?
«Если бы у меня был сын...» - пульсирует голос в голове. Давит на уши, усиливается будто, закипает на огне ненависти и обиды, бурлит крутым наваром из многих лет и обжигает брызгами.
Юнги злобно размазывает их по щекам, материт сам себя за слабость, но ничего не может с собой поделать.
Слишком чувствительна душа ребенка, когда ее касается прошлое, обидевшее так сильно, что не забыть. Эти жгучие слезы ничем не остановить, не заговорить и не успокоить, кем бы ты не был и каким бы не был взрослым, ты никогда не вырастешь из этой тоски, которая незаживающей раной идет с тобой по жизни, и стоит ее тронуть - взрывается болью. Эту реку невыплаканной бессильной обиды не усмирить, она однажды была наполнена рукой, не обнявшей вовремя, жестоким словом и равнодушием, налилась водами, ушла под землю со временем, но сейчас снова прорвалась на поверхность, и теперь смывает на своем пути все.

Куда идет ребенок, когда ему страшно и одиноко? К тому, кто его защитит.
Поезд гудит железом, телефон продолжает жужжать, Юнги бесцельно пялится в темноту за стеклом вагона ночного поезда и мысли его похожи на снежные черные тучи, размазанные клочьями по унылому небу.