17.11.20... Вск. (продолжение)
Вольга говорил, что узнавание будет инстинктивным. «Ты сам поймёшь, кто есть кто». Феромоны? Или лишняя молекула молочной кислоты в мышце глаза, когда ты пробегаешь взглядом по лицу или фигуре? Но ты чувствуешь что-то. Невозможно объяснить. Я вспоминал его слова — совсем недавно, когда в конце сентября мы неделю были в Ларнаке, осматривая их застройку для одного из клиентов. Я, наш юрист Костя, ещё Димка Кондратьев, как представитель Никиты, и отец. Мы сидели вечером в ресторанчике рядом с винным баром Secret Garden, чьи столики стояли по соседству на том же тротуаре. Отец остался в номере поработать, а мы пошли гулять по набережной и ужинать после целого дня, проведенного на жаре, в горах, где строился элитный поселок для самых «пострадавших» от кризиса киприотов. Пока ждали ужин — безразмерные порции мяса, салата, гарнира, которые можно было есть часа два и всё равно не осилить, — взяли в баре вино. Бармен за стойкой улыбался и строил мне глазки. Попросил занести бокалы, когда будем уходить. Всё-таки заведения — конкуренты, а он не хочет ссориться с соседями. Я видел его, он видел меня. И хотя почти всё время я сидел там весь в телефоне, общаясь в чате с Алексом, по которому отчаянно скучал, не мог не замечать тех, кто входил под арку старинного здания, где тоже стояли столики во внутреннем дворе, затянутом целым каскадом вьющейся бугенвиллеи. Вдвоём они были или приходили по одному, но я узнавал их по одним, только мне заметным признакам. Или чуял, как животные чуют собратьев на расстоянии. Не знаю...
Секретарша растерянно сообщила, что не наблюдает в офисе ничего похожего на наши документы. И Альберт, кроя матом её, столичные пробки, свою забывчивость, мэра и весь мавзолей, разве что до президента не дошёл, предложил съездить за ними к себе домой.
«Тебе п...да, можешь не приезжать», — сообщил мне Пашка в ватсапе. Я обречённо вздохнул и сказал: «Поехали».
Память... Почему ты помнишь только то, что тебе хочется, а? Я же не хочу. Я еду на автопилоте почти, потому что знаю дорогу как свои пять пальцев, а ты изводишь меня до предела...
Альберт провёл меня в кухню, сверкавшую хромированными поверхностями в хайтековском стиле, который мне особенно нравился в интерьерах домов и квартир, насыпал кофе в турку, налил воды и оставил меня присматривать, пока он ищет документы.
На турку я смотрел с опаской. У меня они уходили в мусор регулярно — раз-два в месяц. Как и сковородки. Я не то что совсем не умел готовить, я просто забывал за разговором, за игрой, за работой. А когда унюхивал, что пахнет горелым, как правило, было уже поздно.
Турка была чужая. Я нёс ответственность. И поэтому не заметил, когда он оказался за спиной. Я только затылком почувствовал его дыхание, от которого у меня дыбом встали волоски над ухом.
Альберт снял турку с плиты в тот момент, когда пена готова была рвануть через край, а я смог перевести дыхание.
Он разлил кофе в чашки, кивнул на папку:
— Всё здесь. Извини за то, что забыл. У тебя теперь будут проблемы?
— Ничего. — Я бодро улыбнулся. — Не в первый, не в последний раз!
Доцент Барашкин обошёлся мне в половину моего вознаграждения за работу, которую я, тогда ещё не официально, выполнял у отца.
А потом я повёз подписанные документы обратно. Сначала в офис, где прождал хозяина почти час, потом на точку, где планировалось строить кафе. Но оттуда Альберт уже уехал. В итоге часам к одиннадцати вечера, простояв два часа в пробке, я добрался до его дома — с той же папкой тех же документов, злой, как ястреб, и замученный, как турист после Третьяковки.
Он пригласил зайти, а я не смог отказаться.
— Жена с сыном на морях. Ты никого не побеспокоишь, — ответил он на мои возражения.
Пока он просматривал бумаги, я пил у него на кухне какой-то чай, в котором плавали цветы и ягоды, и чувствовал, что ещё немного, и я засну и захлебнусь в этой большой белой чашке с чёрным рисунком пагоды. А потом он позвал меня в кабинет. Сказал, что у него есть ещё один план и он хочет от нашей компании смету. Он нашёл у себя в столе папку, достал какие-то листы, протянул мене. Я взял, машинально начал просматривать, не заметив, как он оказался совсем близко. Только ощутил его руку у себя на затылке и губы, нежно и властно прижавшиеся к моим губам.
Я смотрел на него из-под ресниц, ощущая вкус его рта, и мимолетно порадовался, что от меня, наверное, пахло тем чаем с цветами и ягодами. Красивое лицо — твёрдо вылепленный профиль, линии губ и бровей такие, что хочется дотронуться и обвести невесомым прикосновением...
А после это напряжение внизу живота и желание такое, что хотелось умереть, но исполнить, и он шептал мне в ухо, обжигая горячим дыханием: «Тише, тише...» — вжимая меня в мягкий светлый ковёр на полу, на который мы сползли и где он выцеловывал на моих плечах и шее невидимый узор.
ВЫ ЧИТАЕТЕ
Осколки памяти (+18)
Любовные романыОн знал, что я жду... Жду его звонка, его слов в чате... Когда-то, держа меня за руку, он сказал: «Если бы ты был со мной, я сделал бы всё, что бы ты не отвёл от меня свой взгляд. Ты бы не смог думать ни о ком другом». Так и случилось... Изначально...
