Книга, длинной в один день.

Рыжая душа

Бомбы взрывались всю ночь. Было страшно. Дрожали стены, с потомка сыпалась каменная крошка, люди сидевшие вдоль стен испуганно жались друг к другу. Я тоже как можно ближе прижалась к маминому боку, она успокаивающе погладила меня по голове. Она всегда так делала когда мы оставались здесь. Всегда брала с собой тёплый плед, флягу с тёплой кашей и старую книгу со сказками и читала их мне всю ночь на пролет, чтоб заглушить бесконечную череду взрывов и грохот падающих зданий. Но бешенное биение своего сердца она заглушить не могла, как бы ни старалась. Я слышала, как лишь на мгновение, вздрагивал её голос, когда бомба падала слишком близко, к нашему тайному убежищу и взрывная волна обрушивалась на его стены.

Было жарко. Сколько-же сюда набилось людей, в такую маленькую коробочку? Хотя сначала их было больше. В первую ночь мы не могли сидеть на полу все сразу, часть всегда стояла, а теперь даже лежать можно. Люди такие хрупкие. Их может убить что угодно. Голод, болезнь, острый осколок зеркала, ржавый гвоздь, пробивший ногу или даже кусочек отравленного яблока, как в маминой сказке. Но страшнее всего бомбы. Я никогда не видела их, но слышала грохот взрывов и мне казалось, что небо разоралась и падает на землю. Я представляла их себе, как злобных железных птиц, что взмахивали громадными крыльями, а после складывали их и в стремительном штопоре падали на землю, взрываясь от собственной злобы и ненависти. В ночи первых налетов, когда люди, успевшие скрыться в бомбоубежищах были другими. Они громко кричали от гнева, плакали от страха, молились своим богам и проклинали войну. А теперь просто молча сидят у стен и зябко жмутся друг к дружке. Никто уже не надеется, что это кончится, все просто ждут утра.

Я тоже буду ждать. Я очень хочу посмотреть на крокусы. Весна только-только началась и солнце начало растапливать тяжелый от воды и пыли снег на склонах холмов, за стенами города. Сегодня утром я их видела, своими глазами видела, маленькие синие бутончики, пробивающиеся в сочных ростках первой травы. В нашем городе давно нет птиц, которые бы несли весть о весне, и поэтому, мы, дети, решили что весна по-настоящему придет, когда зацветут крокусы и весь луг станет голубым и белым. Это будет значить, что зима наконец закончилась, что мы её пережили, а значит, переживем и эту войну.

Жаль,что не все их увидят. Я помню, что больше всех хотела увидеть цветы маленькая девочка с белым бантиком в волосах. Она всегда его носила, за это мы её так и прозвали, Белый Бантик, своего имени она не помнила, так как была слишком мала. Её родители пропали в первые недели, а больше никто имени её и не знал. Заботились о ней все взрослые, все понемногу. Кто одежду доставал, кто еду, так и жила у нас Белый Бантик, как сестра и дочь для каждого. Она и умерла первой. Мама говорит, слишком по родителям горевала, не смогла жить без них. Еще был Линейка, худой, высокий, светловолосый мальчик в очках, привязанных на суровой нитке вместо дужек. Он носил большие грубые ботинки, которые достались ему от старшего брата и зеленый вязанный свитер, перешедший в наследство от дядюшки. Ботинки были настолько велики, что спадали с ног, когда он быстро шел. Он подорвался на мине, когда искал хворост в поле за городом. Были у нас РоМашки. Две сестрички-близняши, Роза и Мария. Но так как были они всегда вместе и между собой совсем не различались, звать мы их стали тоже вместе. Они умерли этой зимой, от воспаления легких, умерли как и жили, тоже вместе. Самым взрослым из нас был Сказочник, он уже ходил в школу и сам мог читать нас сказки из маминой книги, а иногда и сам придумывал. Здорово у него выходило. И про драконов, и про принцесс, и про пиратов, но моя любимая было про говорящего котёнка. Вот так и остались мы с ним вдвоем, ждать весну.