Si(n)x

Дело

- Ты нужен.
Два слова, но много смыслов. Интерпретировать эту фразу можно как угодно: от банальной физиологии любовников, трепещущих при упоминании имени избранника или воспоминании его прикосновений, до обычной помощи.
«Ты нужен». Какая фальшь, какая ответственность, какое чувство пресыщения и утоления жажды собственного эго. Знать, что в тебе нуждаются - приятно. Знать, что ты чем-то кому-то обязан - нет. Часть хочет ответить: «Мне некогда, поищи другого», потому что сил на разбор очередных проблем незнакомого человека - хоть это и являлось его работой - попросту нет, но вторая часть, - та, что стремится быть полезной и необходимой кому-то, - еле сдерживается, чтобы не завыть протяжное: «Да!»

- Профессор, - сделал выбор в сторону первой и опрокинул остатки жжёного кофе одним махом, - я же уже говорил, что ушёл в другое направление. Позвоните Джоносу, он будет рад. Я больше, чем уверен в этом.
В трубке послышался тяжёлый вздох и скрип кожаного кресла. Мужчина на том конце провода хмыкнул и брякнул ручкой по столешнице.
- Юнги, - начал он, шумно проводя рукой по лицу, - здесь всё немного сложнее. Нужен ты.
- Да почему я?! У нас в стране, что ли, больше специалистов нет?
Юнги упал на свой небольшой диван и потёр переносицу, жмурясь от пробивающегося из-за шторы солнечного луча, что ударял теплом по небритой щеке юноши и тонким пересохшим губам, на которых всё ещё оседал терпкий вкус утреннего кофе.
- Я прислал тебе некоторые материалы на почту. Просто посмотри их, - сказал профессор как-то слишком тихо, словно и он не спал уже долгое время. - Ты поймёшь, почему нужен именно ты. Я не знаю всех деталей, Юнги. Меня оккупировали со всех сторон и сказали, что если я тебя не уговорю, то за тобой явятся в качестве то ли свидетеля, то ли подозреваемого.
- Подозреваемого в чём? - не выдержал юноша и поднялся на ноги, одёргивая тонкую белую домашнюю футболку.
- Просто посмотри и дай мне знать, что решил, сегодня до семи, окей?
Мин вздохнул и опустил голову на грудь, мыча в ответ глухое: «Ладно».
- И ещё, Юнги, - донеслось из трубки, когда парень собирался отключить звонок. - Это реально какая-то чертовщина, - и отключился сам, заставляя парня удивлённо вскинуть бровь и буравить взглядом тёмный экран ещё некоторое время.

Мин сидел напротив своего прикрытого ноутбука и нервно постукивал ногой по дощатой поверхности пола его старенькой квартирки метр на метр, где основное пространство комнат было заставлено шкафами до отказа наполненными книгами и работами по психологии, криминалистике, детективами и простой литературой. Все стены были увешаны полками, где громоздились стопы бумаг с незаконченными исследованиями, статьями и простыми наблюдениями, его записями, вырезками из газет и журналов. Он, переплетя пальцы и уперев локти в колени, не отрываясь смотрел на мигающий синий огонёк зарядки, не решаясь открыть и взглянуть на информацию, которую ему прислал профессор.
Прошёл час или два, - Мин не считал, - а огонёк всё так же продолжал мигать, напоминая о том, что где-то в недрах системы его ждёт нечто, что может не на шутку заинтересовать. Профессор не часто связывался с Юнги лично, но в каких-либо действительно сложных или занятных (как он сам любил выражаться) случаях, подкидывал и обсуждал, помогал и направлял, удивлялся способностям Юнги и гордился тем, что он его ученик.
Последнее дело, после которого Юнги как раз-таки и решил окунуться в другое направление психологии, было прислано год назад в почти такой же форме и контексте. «Ты нужен. Посмотри. Дай мне знать».
Поначалу Мину это показалось вполне обычным делом: муж прирезал жену, когда застал её с любовником. Обычная бытовуха без следа психологических проблем, если бы не одно но: после суда, на второй месяц пребывания за решёткой, убийца стал жаловаться на боли в животе, но никаких признаков язвы, грыжи или аппендицита не было - он был полностью здоров. В отчёте тюремного психолога были упомянуты фантомные боли и нарушение психики на фоне стресса, пока на теле не стали образовываться рубцы. Поначалу, это списывали на насилие со стороны сокамерника, после - на то, что он делает это самостоятельно. Тогда-то профессор и подкинул Юнги это дело: для галочки в резюме да и просто для практики. Тогда-то Юнги впервые в жизни не смог понять почему.
В своим неполные тридцать за плечами юноши остались сотни раскрытых дел и спасённых душ. Воспитанник Фрейда, послушник всея психологии, надежда Канта и опора Юнга; Мин Юнги, умеющий копаться в мозгах не хуже патологоанатомов и лечить умы лучше Иисуса - впервые за долгую практику не сумел выяснить истинную причину, почему и как человек смог нанести себе такой ущерб. Психосоматика сюда никак не вклинивалась: рубцы были свежими, но словно прорези были нанесены не снаружи, а изнутри. По словам заключённого, его жена это делала.
«Каждую ночь она приходит ко мне. Она стоит в углу камеры в полной темноте. Я не вижу её, но чувствую её тяжёлое клокочущее дыхание. Я пытаюсь разбудить Дона (сокамерника), но тот словно меня не слышит: спит беспробудным сном и никак не реагирует ни на толчки, ни на мои крики. Я кричу громко, на всю тюрьму, но никто меня не слышит... А потом она подходит ко мне. Я чувствую топот её босых ног по полу, слышу её хрипы. Я просто забираюсь с головой под одеяло и начинаю молиться. Я чувствую, как кровать проседает рядом со мной, как рука ложится на моё плечо, но я не могу найти силы в себе, чтобы прогнать её, а затем... затем она мстит мне. Наносит один удар за другим. Каждый божий день. Один за одним. Я кричу, извиваюсь и теряю сознание, ощущая, как матрац подо мной мокнет от моей же крови и мочи, как эта острая боль разносится по всему моему телу. Я отключаюсь и просыпаюсь утром в сырой от пота кровати с новым рубцом... Двадцать четыре удара ножом. На мне уже шестнадцать рубцов. Что будет, когда она нанесёт последний?»
С того разговора Юнги с этим мужчиной и пошёл обратный отсчёт.
Съёмка сна на его девятнадцатый день показала некоторые нарушения фаз, учащённое сердцебиение как во время кошмара и большое потоотделение. Никаких криков со стороны наблюдаемого; посторонних лиц в камере так же не было. Руки преступника всегда были на виду, поэтому обнаруженный на утро новый рубец подкосил всё мировоззрение юноши.
Сильные снотворные средства так же не возымели должного эффекта: сознание в купе с организмом самоуничтожались на глазах. Принять факта того, что это нечто сверхъестественное, Мин не решался и даже попросту не желал. Будучи абсолютным скептиком, на двадцать четвёртую ночь все принципы, которых когда-то придерживался Юнги, полетели к чертям, когда в кадре он на секунду увидел нечто, что теперь и ему являлось в кошмарах: тощую бледную фигуру в алом убранстве крови на груди, животе и ногах.
Вскрытие трупа погибшего мужчины показало наличие повреждений внутренних органов ровно в тех же местах, что и у убитой им женщины.