war of hormone

i. // welcome to my nightmare

Лёгкое дуновение прохладного утреннего ветерка колышет шторы, проскальзывает по комнате, принося с собой запах приближающейся осени – пыльных дорог, мёртвых хрустящих листьев, пожелтевших от холода и тоски. Трель будильника доводит до ручки, обязательства наваливаются тоннами, когда Чонгук смахивает телефон с прикроватной тумбочки, нашаривает его под кроватью, возя непослушными пальцами по ковру, и проводит вдоль экрана, включая спящий режим. Сам бы он с тем же удовольствием отрубился вторично – сон украдкой пробирается в голову, звуки доносятся как через вату, а в горле сухо и вязко, словно после похмелья.

— Вака, – чей-то голос вырывает его из полудрёмы, и, приоткрыв один глаз, Чонгук кривится: вид лысой башки советника вызывает тошноту. – Вы просили разбудить, если младший господин «намылится куда-нибудь».

— М, – тянет Чонгук в ответ, переворачиваясь на бок и натягивая на макушку угол одеяла. Дайте ему ещё пять минут, и он полетит спасать криминальный мир.

— Вака, – жилистая рука трогает его за плечо, и полузадушенное «блять» срывается с языка.

— Да встал я, встал, – бурчит он, вскакивая с кровати, и, взъерошивая и без того лохматые ото сна чёрные волосы, несётся в коридор. Советник семенит за ним следом, настоятельно рекомендуя надеть хотя бы халат. В это же время в его комнату запускают горничных, чтобы привели постель в порядок.

Удобно быть младшим сыном якудза и наследником его империи.

Жаль только, что гей.

И собственник. О, ещё какой собственник.

— Куда собрался, хён? – хмыкает Чонгук, прислоняясь плечом к косяку и преграждая этим самым выход из комнаты своему старшему брату. Тэхёну.

Тот не удивляется. Ничего другого от этого прихвостня, которому еле хватает роста, чтобы выглянуть из-за плеча Чонгука, Тэхён не ожидает. Он небрежно взлохмачивает чёлку, подтягивает джинсы, облизывает пересохшие губы и только после всего этого удостаивает младшего брата деланно безразличным взглядом. На самом же деле внутри Тэхёна адским пламенем разгорается желание пытать ублюдка раскалёнными ножницами. Но он готовился, потому только закатывает глаза и кривит губы. И слегка переигрывает.

— С добрым утром, — как можно хладнокровнее пытается произнести Тэхён.

Его взгляд скользит по практически обнажённому телу брата, намеренно лениво и медленно, так никто не заметит, что он задерживает его на некоторых участках тела дольше, чем дозволено. А впрочем, разве в этом доме есть хоть что-нибудь, что им запрещено? Чонгуку, например, разрешены любые капризы, и он мастерски этим пользуется. А вот у Тэхёна есть один небольшой, но самый отвратительный, какой только можно придумать, запрет.