Ненависть

Глава 8

Знаете, возможно именно моя такая отчаянная борьба за жизнь и привела меня сюда. Наверное, именно тогда всё покатилось к чертям, сначала так спокойно, относительно, а потом... Я не знаю, почему так происходило, я не хотел этого. Не хотел каких-либо серьёзных отношений со Стасей, не хотел, чтобы мы парой, не хотел свиданий и ухаживаний, которые должны были последовать потом. А что если я бы предложил её выйти за меня? Пришлось бы играть свадьбу, наверное. Ужас! Как представлю, так вздрогну...

Я просто хотел быть рядом с ней, хотел видеть её стройный стан, изгибы её хрупкого тела, эти пронзительные глаза, что почти всегда были полны тревоги, и кончики маленьких пальцев, которые она порой покусывала, когда была напряжена. Мне просто очень легко с ней, вся жизнь будто становиться ярче, будто приобретает хоть какой-то смысл, но я не мог понять, это ли это любовь. Я вообще не знаю, способен ли я любить... Я могу лишь ненавидеть и причинять боль, и это уже не болезнь, это становится частью меня, если уже не стало.

После моего опрометчивого поступка, который, несмотря на всё, закончился вполне удачно, мне было достаточно и того, что я не разбился насмерть, пока выбирался из ещё одного места, где чуть не умер от передозировки, я не мог сам нормально идти, мои ноги подкашивались то ли от усталости, то ли от стресса, а может, потому что я сильно ударился, когда грохнулся с последней ветки на землю. Я не предал этому особого значения, я просто хотел куда-то в другое место, я хотел домой, но не в свою квартиру, я хотел туда, где мне было комфортно, где бы моё беспокойство прошло и я почувствовал себя на своём месте, а это, насколько я знаю, называется домом, которого я, наверное, и не имел никогда. Я вечно бежал оттуда, где я был, вечно скитался, но так и не нашёл то, что искал, лишь наткнулся на то, отчего я бежал.

Успокоившись, меня подхватила к себе на плечо Стася, хотя она и сама еле ходила. Мы спокойно, слегка пошатываясь, дошли до моего подъезда и добрались до моей квартиры, потому что на улице было уже холодно, конец октября, а в подъезде было относительно тепло. Она усадила меня на ступеньки, а сама сразу уже убежала:

— Постой, ты куда? — успел спросить я её, пока она вовсе не скрылась в лестничных пролётах.

— За сишками! — крикнула она мне.

Я сидел в тишине на холодных каменных ступеньках, опираясь о промёрзшие металлические перила, дышал спёртым, сырым подъездным воздухом и думал, почему-то именно не о том, что всё катиться к чертям и что моя жизнь становиться всё более никчёмной, а том, как Стася купит сигареты, ведь она ещё несовершеннолетняя. Но она прискакала обратно так же быстро, как и убежала.

— Вот, держи, — она протянула мне уже начатую пачку сигарет и зажигалку, присаживаясь рядом со мной, — Я сяду?

— Да, конечно — ответил ей я, хотя видел, что она уже садилась, поджигая сигарету и делая первую такой желанный вдох никотина, задерживая на мгновенье дым во рту, — Где ты их достала?

— Да так, у дворовых ребят попросила, — говорила, она с улыбкой на лице, но как учуяла неприятный для себя запах, сразу же отвела нос, — Кстати, зажигалку сказали занести потом.

— Хорошо, — усмехнулся я, наслаждаясь ядовитыми парами.

Очень скоро вся лестничная клетка наполнилась этим дымом, но Стася даже не шелохнулась, а всё также смирно сидела и вдыхала такой неприятный для себя дым. Я устал и просто сидел, не задумываясь о том, что будет потом, что делать дальше. Я старался не думать обо всём этом, да и вообще пытался не думать, хотел расслабиться, но мысли очень настойчиво лезли в голову, хотя я чувствовал, что даже они устали от всего этого.

В своей голове я представлял Стасю. Хоть она и сидела рядом со мной и молчала, в моей голове она стояла передо мной вся обозлённая и кричала на меня, разбрасывалась какими-то обрывками фраз:

— Ты... тупой... кретин... От тебя голова уже болит! Слов на тебя не хватает... мудак... Как же ты надоел, когда ты уже поймёшь наконец!.. дебил... Кто вообще тебя может полюбить? Правильно, никто, никто... Я тебя не просто не люблю, я тебя...ненавижу...

Мне кажется, лучше было бы, если бы она мне всё-таки дала пощёчину, хоть и всего лишь в моей голове, чем просто кричала, просто кричала и плакала. За это я и ненавидел себя, за то, что заставлял других людей так к себе относиться, за то, что они ненавидели меня. Хотя я даже не знал, что думает Стася, но я был уверен, что будь у неё возможность, именно так бы она и говорила, но меня бы это уже не злило, обычно я на всё реагировал с агрессией. Я бы, наверное, трудно это признать, но я бы расплакался и бросился бы на колени, стал бы обнимать её ноги и вымаливать прощение, хотя понимал, что я не мог гарантировать, что такое бы не повторилось снова.

Я встал со ступенек, Стася вскочила сразу же и остановила меня. Она ничего не говорила, лишь развернула меня к себе и смотрела в мои глаза. Потом она опустила свой взгляд и дотронулось своими пальцами до моей руки и стала проводить ими по моей кофте поднимаясь всё выше и выше, пока она не дошла до шеи и остановилась на мгновение от моих слов.

— Мы теперь... получается пара? — спросил я.

— Ну, наверное. Не знаю... Не уверена. А хотя, как хочешь, — отмахнулась она и убрала медленно руку, потупив взгляд.

— Это же всё будет не всерьёз, так? Зачем тогда себя мучить этим?

— Не всерьёз? — она подняла на меня глаза и удивилась, будто это было не так очевидно, как кажется, — Ну, если так, то да, ты прав, ты всегда прав.

— Ну, и кто мы друг другу? Друзья? Разве? — я усмехнулся, считать себя друзьями было бы глупо, также как и считать парой.

— Ты меня любишь? — вдруг спросила она после небольшой паузы, из-за чего я немного опешил.

— А зачем ты спрашиваешь? — я не знал, что ответить, я был не уверен, в том, что чувствовал на самом деле. Даже если и любил, то не так как она, и поэтому не мог ответить. Наверное, любить вообще могут только одни девчонки, а я так, лишь увлекаюсь и привязываюсь.

— Так любишь или нет?

— Трудно сказать...

— Любишь или нет?! — переходя на крик, повторила она.

— Люблю, — немного сухо ответил ей я, всё же решившись на это.

— И я тебя... Думаю, этого достаточно.

— Достаточно для чего?

— Для любви...

Она резко приблизилась ко мне и притянула к себе. Я даже не понял, что произошло, лишь почувствовал прикасание необычайно нежных губы к своим и тёплый склизкий язык у себя во рту. Я вновь почувствовал сладковатый привкус от крови на её обкусанных губах, снова почувствовал горечь, и тепло вмиг разошлось по моему телу.

— Знаешь, я мало кого в своей жизни любила так, — говорила Стася, отстранившись от меня, — Я любила, и много кого, много как, но с тобой всё по-другому, совсем по-другому. И я не знаю почему. Но это и не важно. Я ради тебя готова на всё, лишь бы ты прикасался ко мне, лишь бы ты меня любил, лишь бы мне быть рядом... Я готова ради тебя умереть, и, знаешь, это была бы лучшая смерть, я бы хотела умереть ради тебя, я бы была счастливой...

-Ещё успеется, — сказал ей я и притянул к своей груди, видя, что она сейчас заплачет.

Стася вжалась в меня и сквозь слёзы пробормотала:

— Я тебя никуда не пущу больше, слышишь...

Не особенно хорошо помню, что было потом. Мы простояли так ещё какое-то время, пока Стася не успокоилась и поехали к ней домой. После мне позвонили и сказали, что увольняют, за то, что не появляюсь на работе. Я бы так же поступил на их месте, никому не нужны такие сотрудники как я, потому это не стало для меня ударом. Я отменил договор с арендодателем по поводу квартиры и съехал. Я долго думал, правильно ли я делаю, что съезжаю к девушке, что младше меня, с которой мы познакомились не так давно, в однокомнатную квартиру, но она сама настояла. Сказала, как найду себе хорошую работу, могу идти на все четыре стороны, а пока, я могу расположиться у неё, за аренду всё равно уплачено на год вперёд. Я не стал расспрашивать, откуда у неё такие деньги, но насторожился, она ведь живёт сейчас на одну свою небольшую стипендию, откуда у неё вообще взяться деньгам.

Мои арендодатели вызвали мастера, чтобы он вскрыл замок и я смог забрать свои вещи и прибраться, потому что оставлять квартиру в таком состоянии не хотелось, она всё же была хороша. Я отмыл ванную, слегка прибрал все разбросанные вещи хозяев, которыми пользовался и собрал всё своё барахло в коробки. Это было моё последнее пребывание в квартире, где я прожил почти два года, дольше я жил разве что в родительском доме, который, наверное, до сих пор не может найти себе новых хозяев, потому что тот дом был ужасен, не понимаю, почему мои родители этого не замечали. Думаю, они были заняты поиском новой подработки и вечными ссорами друг с другом. Ну, а потом уже не до этого было. Я что-то натворил, уже не помню что, но нам с матерью пришлось переехать, отец тогда уже умер, мы его даже не захотели на кладбище хоронить, закопали где-то возле заброшенной школы на окраине города, что была не так далеко от нашего загородного дома. Люди мы не верующие, родственников у нас было не особенно много, так что никто не был против, к тому же никто и не знал об этом. После, как оказалось, не так долго могли мы спокойно вздохнуть, я самолично закопал труп матери рядом, но не настолько, чтобы она не чувствовала его присутствие, она не заслужила этого.

Я хорошо запомнил тот вечер, когда матери не стало. Тогда мы возвращались домой из театра. Да, звучит странно, мы еле концы с концами сводили, но мать очень любила Гамлета, а мы давно никуда не выбирались вместе, тогда у меня закончились экзамены, я до этого был весь погружён в учёбу, так что отказать матери в этой услуге я не мог, да и не хотел. Я очень любил её, она была всегда так добра, так чутка и внимательна, так нежна... Хоть годы и брали своё, она всё продолжала выглядеть хорошо, даже слишком. Такая же стройная, на голове не единого седого волоска, лишь лицо было в морщинах, но и оно продолжало выглядеть приятно и даже свежо. Для театра она достала своё старое девичье платье из красной атласной ткани, надела украшения, что у неё остались, их было не так много, и выглядела намного моложе своих лет. Не понимаю, почему она решила связать свою жизнь с моим отцом, он был недостоин её, пожалуй, как и я.

Тогда я привёз нас обратно домой и мы уже дошли до подъезда, но она вспомнила, что оставила ключи от дома в машине. Я сказал, что сам сбегаю, и оставил её одну, не надо было этого делать. Когда я возвращался, то услышал людские возгласы, и ускорил шаг, но я всё равно опоздал. Мать повздорила с местной шпаной из-за того, что они слишком шумели и мешали людям спать, время было уже позднее, за что и получила удар ножом в живот. Когда я прибежал, она уже лежала на асфальте и истекала кровью, а те подонки убежали.

Я был рядом, пока она медленно умирала от потери крови, но даже тогда она улыбалась, даже своими глазами, которые я запомнил на всю свою жизнь. Дрожащей рукой она провела по моей щеке и сказала свои последние слова: «Мой мальчик уже совсем большой»...

Большой и глупый, каким был, таким и остался.