Над Копной стояли облака, окутывая крутые обрывистые скальники серым одеялом. Звонкий голос бегущей глубоко в долине реки заглушала безумная песня ветра, он хохотал, срывал с кедровых веток шишки и кидал их вниз, перебрасывал камни, обнажая мраморные десны скал. Копна хмурилась, но ветер-озорник уже шептал ей на ухо колыбельную, убаюкивая, укрывая туманом, готовил ее к зимнему сну.
Тучи сеяли крупными хлопьями снег на отроги Чертова хребта, который оставался непостижимо белой сединой в волосах старых гор. Горевала кукушка в опустевшем березняке, одиноко ей было, и ледяная крошка хрустела меж тусклых перьев.
Слюдянка уже несла первую ледяную шугу, но еще резвилась, пела в прогалинах ручьями, поила замерзающую землю талой водой.
Опустели тропы. По старой дороге, давно заброшенной и унылой, пробежала кабарга, оставив после себя облако пара и путаные следы. Хитрым взглядом наблюдала за ней рудяная кошка, таясь в зарослях багульника, среди пожелтевшей травы – незаметная, опасная и страшная для заплутавших встречников.
Грустно поглядывая на туманные склоны, опираясь на палку, шел в болотных сапогах одинокий и угрюмый мужик по имени Роман. Спускаясь к Байкалу, он напевал негромко песню, но отдавалась она в каждом овраге эхом уходящей осени.
А Слюдянка все бежала к Байкалу, успевая принести ему в дар палую хвою, листья брусники и голубые искры лазурита. Провожая холодный октябрь, звонким голосом все пела и пела она в устье, сливаясь с дыханием огромного и величавого озера.
14\XI 2018 г.
