Чимин сидит в комнате и смотрит в одну точку. На часах где-то десять, в голову ничего не лезет. Младший думает о том, надежный ли Чонгук? Он так мечтал узнать, кто такой Призрак, а теперь, может быть, узнав, разочаровался и пойдет трепать на всю округу. Чим столько раз разочаровывался в людях, поэтому скептически относится к новым знакомым и тем, кто набивается в друзья.
Но Чонгук, на минуточку, в друзья не набивается.
— Чего не спишь? — спрашивает Чимин, обнаружив старшего возле открытого окна. Старший выкидывает сигарету и поворачивается к Паку, который слишком неожиданно появился и Чона как-то даже передернуло.
— Не спится, — отвечает Чонгук, выдыхая дым из легких.
— И часто ты так прикладываешься? — интересуется Чим, усаживая пятую точку перед открытым окном.
— Бывает, — не лукавит Чонгук и сам от себя не ожидает такой честности. Хирото как-то застукал его за грешным делом, так потом всю неделю мозг полоскал о вреде курения. Гук готов был уже послать младшенького далеко и надолго, но тот потом поутих, больше не затрагивая эту тему.
— Я, конечно же, как спортсмен, мог бы начать читать тебе лекцию о вреде курения, но... — Пак протягивает руку и смотрит выжидающе, надеясь, что пустоголовый Чон все поймет. Но тот лишь хлопает глазами, переводя взгляд с руки на лицо младшего и обратно. — Поделись, — вздыхает Чим, когда понимает, что старший не догонит.
— Мал еще, — фыркает Чонгук, пряча пачку в карман. — Курить вредно.
— С тобой разговаривать тоже вредно, для нервной системы, но я ведь все равно разговариваю, — язвит Чим, и, не удержавшись, широко улыбается.
— Будем считать — один:один, — отвечает Чон, но сигареты не достает, просто смотрит в открытое окно и чуть ежится, а Паку, кажется, не холодно, хотя тот в майке и шортах. — Слезь с окна, заболеешь ведь.
— Заботливый папочка, — усмехается Чимин, двигаясь к краю подоконника, чтобы чоновская жопа тоже села, и хлопает по белому пластику.
Чонгук не спорит, просто садится рядом и чувствует себя чуть неловко, в этом молчании. В отличии от Чимина, которому нравится вот так сидеть: дует прохладный ветер, рядом что-то теплое, и тишина. Таких вечеров младшему не хватало, потому что Тэхён очень активный и болтливый. А Паку нравится тишина, порой.
— Ты когда-нибудь думал о том, что пора завязывать со спортом? — вдруг спрашивает Чимин, глядя в темноту комнаты.
— Ты хочешь завязать?
— Больше мне это не приносит радости и... — Чим замолкает, отмахивается. — Забудь.
— Раз начал, рассказывай уже.
— Не в моих принципах плакаться кому-то, — усмехается Пак, поворачивая голову в сторону старшего.
— Просто представь, что я твой психолог, и ты сейчас на сеансе, — отвечает Гук, поворачиваясь к Чимину всем корпусом. Почему-то Чонгуку кажется, что именно этот момент станет той отправной точкой, когда они перестанут грызть друг другу глотки и будут разговаривать, хотя бы, нормально. — Можешь рассказать мне все.
— Ты ведь знаешь, что ты не имеешь право разглашать то, что я скажу? Ну, если я у психолога, то ты мне должен гарантировать конфиденциальность.
— Обещаю, что абсолютно все, что ты скажешь мне здесь, не выйдет за пределы этого дома.
— Ты уже в курсе моих отношений с Юнги, — говорит Чимин и на свои слова получает утвердительный кивок. — Как ты и сказал, именно он научил меня всему. Я даже не понял, на каком моменте наши тренировки переросли в свидания. А потом мне уже было не до выяснений. Я влюбился. Все победы, которые я одерживал, были ради него. Я стал лучшим, чтобы он гордился мной и любил еще сильнее. Но, в итоге, я остался со своей детской влюбленностью один на один. Призрак исчез на полгода. Три месяца слез в подушку и депрессии, а после три месяца на наверстывание упущенного. После той, недавней победы, почему-то захотелось все прекратить. Ролики больше не приносят радости, а победы не заставляют сердце трепетать также, как раньше. Что скажете, доктор? Как стоит мне поступить?
— Чимин, ты...
Чонгук хочет уже сказать, что не стоит пороть горячку и найти того, кто заставит сердце биться чаще, но его мысль нагло прерывает пьяный вопль...О, кто бы мог подумать, сам Мин Юнги пожаловал к дому Чонгука.
— Чего он пришел? — хмурится Чонгук, глядя на шатающегося парня, идущего вдоль забора. Он кричит что-то невнятное, но среди слов можно разобрать признания в любви.
— Он тебе в любви признается, — прыскает в кулак Чим, потому что осточертело принимать все близко к сердцу. Он поставил точку в этих нелепых отношениях. Теперь его лицо не будет соленым и мокрым от слез, пролитых из-за Мин Юнги.
— Вообще-то, кажется, он пришел к тебе, — говорит Чонгук, внимательно глядя на младшего. Тот лишь пожимает плечами и снова улыбается. Неужели реально поставить жирную точку на человеке, которого когда-то любил? Чимин сильнее, чем Чон думал. И сейчас то, что он открылся ему, дорого стоит. Старший не собирается терять это.
Чонгук спрыгивает с подоконника и идет к двери, открывает ее, и хмуро смотрит на друга. Чим ползет следом и прячется за спиной старшего, поглядывая на, еле стоящего на ногах, Юнги. Впервые напился. Впервые пришел в таком состоянии к младшему. Зачем? Выяснять отношения?
— Чего тебе? — холодно спрашивает Чонгук, не позволяя хёну пройти дальше порога.
— Я пришел к Чимин-и, — еле выговаривает Мин, переводя взгляд на светлую макушку. — Чимин-и, — Юнги уже было потянул руки, но Чонгук чуть оттолкнул его, надеясь, что он устоит на подкашивающихся ногах. — Хэй, Чон Чонгук, свали с дороги!
— Хён, уйди, пока я тебя не спустил с этой лестницы, — предупреждает Чонгук, тяжело вздыхая и прикрывая глаза. Но Юнги будто не слышит. Хочет войти, но Чон не дает, а еще чувствует, как сзади стоит Чимин и сжимает футболку, чувствует его притаившееся дыхание и легкие вздрагивания, когда Мин слишком громко орет что-то невнятное.
— Ты же сказал, что не имеешь на него видов, — выговаривает Юнги, недовольно глядя на Чона.
— Я такого не говорил. Вернее, я тогда тебе ничего не ответил, — говорит Чонгук. — Тебе не кажется, что это все зашло дальше, чем нужно? Чимин ясно дал тебе понять, что ты ему не нужен. Хватит его преследовать!
— Кто ты такой, чтобы мне указывать?!
Чонгук сталкивает старшего, и тот чуть не заваливается на лестнице, еле перебирая конечностями. Чимин выходит следом, но держится на расстоянии. Никто не просил Чона геройствовать, но раз он хочет, то почему бы и нет. Тем более, Паку кажется, что он доходчиво объяснит Мину. Тот, к слову, ведет себя как скотина. Пытается ударить, но промахивается, сыпет колкими фразочками и матом, отчего уши в трубочку сворачиваются. Все же, Паку не удается остаться в стороне, когда, все же, один удар прилетает Чонгуку в лицо, и из губы сочится тонкой струйкой кровь. Чимин встает между старшими и кричит «хватит!», не так все должно быть.
— Юнги, я просил тебя оставить меня в покое! — просит Чимин, повернувшись к нему лицом. Чонгук, стоящий позади, вроде поддержки, без которой Чимин бы сейчас не смог снова встретиться с глазами Мина. — Просил исчезнуть из моей жизни! Это так сложно? Хватит надо мной издеваться! Я не вернусь к тебе и не смогу полюбить, потому что ты убил во мне это чувство, когда исчез на целый год. Год, Юнги, целый год! Убирайся!
— Чимин-и...
— Умоляю, уйди!
И Юнги вроде как собирается уже уйти, делает несколько шагов, но снова оборачивается, и слова застревают в горле. Чонгук целует младшего, зная хёна очень хорошо. Он в любом случае нашел бы слова, чтобы снова обернуться. Последнее слово всегда за ним. Но не в этот раз. Немой поцелуй — все говорит без слов.
Чимин теряется и не знает, как нужно реагировать, но делает вывод, что Чонгук предпринимает действенную попытку избавиться от хёна навсегда. Целует мягко и нежно, правдоподобно и даже на секунду увлекается. Когда разрывает поцелуй, Юнги уже и след простыл. Он берет Пака за руку и ведет в дом. На улице прилично прохладно, поэтому, войдя в дом, Чим дрожит и не решается поднять глаза на старшего.
— Если ты заболеешь, я лично займусь твоим лечением, — угрожает Чонгук. — Хорошего в этом мало, не обольщайся. Можешь узнать у Хирото, каково это, — усмехается он, растирая холодные плечи и руки. — А теперь марш в постель!
Чимин улыбается и, все-таки подняв взгляд на Гука, склоняет голову на бок, присматриваясь. Он тянет пальчики к ранке старшего и стирает вновь проступившую кровь. Говорит тихо «спасибо» и поднимается по лестнице, прячется за дверью комнаты и плюхается на постель.
Как-то все не так...
