Голоса в моей голове

3

Я вернулся домой совершенно опустошенным. Казалось, в моем теле не хватало как минимум половины органов, поэтому я сразу лег спать. Ничего не спасает так, как сон. Наутро мне ничего не хотелось делать. Но не потому, что мне вмиг все опротивело, а потому что я наслаждался поздним рассветом и нежился в теплой уютной постели. Таким добрым утро еще не было. Я выпил кофе, закурил сигарету. Это мероприятие напоминало мне банальный гангстерский фильм. Я вышел прогуляться до художественной студии, чтобы встретиться со своей актрисой и вылить все свои эмоции в дискуссии про мир, но так и не дошел до нее. На моем пути встретился небольшой книжный магазин, в который я решил зайти. Давно я не прогуливался среди книг. Долго и нудно рассматривая полки, я вытянул одну неприметную книжку и сразу понес ее на кассу. «Над пропастью во ржи». Не помню, сколько раз я перечитывал этот роман. Но количество так и не повлияло на созревание хоть каких-либо чувств к герою.
Прочитывая книгу заново в своем кресле, я восторгался тому, как удачно были построены диалоги. Крайняя простота – увлекательная вещь. Странно, что раньше я этого не замечал. Сейчас же мне были ясные все обороты и все действия. Сцены, герои, мысли. Словом, я был впечатлен.
Я закрыл книгу и долго сидел, окруженный тишиной и покоем. Где-то внутри истоков моего разума ютилось какое-то то ли тревожное, то ли печальное осознание своего провала. Я полез к шкафу и в буйном беспамятстве перевернул там все, пока наконец то не нашел свои старые рукописи.
«Давно ты не брал их в руки»
Я бы хотел притвориться глухим и проигнорировать их слова, но уже не мог.
- Хорошо ли это?
«Перечитай, может поймешь, что с этим делать»
Я осторожно пролистал помятые выцветшие страницы рукописи и вспомнил, каким тяжким и изнурительным трудом она была написана. Конечно, сейчас это не имело никакого значения в моей жизни, но я по-новому посмотрел на эти главы. В них было намного больше смыла, когда я не понимал или не чувствовал, что именно пишу. Кто-то говорил: «Представь книгу, которую хочешь прочитать, и напиши ее». Кажется, настала пора именно этим и заняться.
Я собрался и снова вышел в магазин. Писал я всегда на бумаге, поэтому мой ноутбук пылился в шкафчике стола. На улице стояло прохладное свежее утро. Я вдохнул поглубже и твердым шагом направился за покупками. Что-то меня яро беспокоило, отчего все вокруг казалось угрюмым и противным. Люди шли по своим важным делам, чтобы разбирать не менее важные вопросы. Их серьезная и напыщенная претенциозность только портила красивый летний городок. Оказывается, ближайший канцелярский магазин находился недалеко от той кофейни, где я впервые встретил музыканта. Когда я проходил мимо, он меня окликнул. Конечно же, я остановился и подошел к нему.
- Добрый день! – Зажав сигарету губами, сказал он. – Куда спешишь?
- Появились небольшие дела, - ответил я и присел рядом. Здесь стояли три небольших столика прямо возле входа в кофейню.
- Куда ты вчера пропал? Я не помню, чтобы ты говорил. Кстати, мы же с тобой не познакомились, меня...
- Стой! – Выкрикнул я. – Мне не нужно знать твое имя.
Он недоумевающе взглянул на меня.
- Почему?
- Потому что это придаст значение нашему знакомству, а я совсем скоро уезжаю и не хочу, чтобы кто-то кроме моей семьи связывал меня с этим местом.
Я закурил.
- Это очень интересная позиция, на самом деле, я впечатлен.
Я пожал плечами, потому что слышал по этому поводу много всего интересного и ни разу не придавал этому значение.
- Чем занимаешься? – Спросил он.
- Ничем.
- А хобби?
- Пишу книги, редко.
- Но метко?
- Нет.
- О чем пишешь?
- Я не знаю, если честно. Я просто пишу то, о чем думаю, а думаю я обо всем и сразу.
- Так не может быть.
- Почему?
- Я ведь музыкант, понимаю тебя. Ты можешь думать, о чем угодно и сколько угодно долго, но всего одна идея побудит тебя написать книгу, всего одна. Эта идея и будет основной, даже если ты пишешь «обо всем и сразу».
- Меня поражают такие люди.
- Какие ?
- Такие беззаботные в общении. Мы с тобой беседуем, как если бы были знакомы сотни лет.
- Тебе всего лишь кажется. На самом деле, ты не привык общаться с людьми.
Этот разговор все больше напоминал мне первую прогулку с актрисой, только здесь, кажется, я поменял свою роль.
- С чего ты взял?
- Ты ведь писатель, все писатели замкнуты в себе.
- Банально и стереотипно.
- Ты никогда не задумывался над значениями слов?
- О чем ты?
- Вот откуда ты знаешь, что именно эти слова и описывают мое видение писателей.
- Конечно, задумывался. Но мы ведь живем в одном обществе, и чтобы понимать друг друга, надо называть вещи одним именем.
- Но почему именно этим? Почему именно тем, что придумали задолго до нашего рождения?
- Это просто нужно принять. Не пытайся даже пойти против системы, я уже пробовал.
- И как?
- Психиатрическая больница.
- Оу, - сказал он и опустил взгляд на обувь, словно постыдился своего напора. – Просто это почти как отсутствие свободы.
- На самом деле, если взглянуть с другой стороны – это упрощение нашей жизни. Мы родились и нам преподнесли слова на блюдечке. А так нам пришлось бы ломать голову и придумывать каждой вещи свое название.
Он зажег вторую сигарету и кивнул головой, словно бы соглашаясь с моими словами. Сказать честно, мне льстило это.
- Ненавижу книги, - сказал он.
Я понимающе кивнул, даже не пытаясь осудить его.
- Я читаю только научную литературу. Биологию, например. Еще мне нравится история, философия, социология, психология. Это помогает мыслить. Помогает остудить животные чувства и воспринимать мир как разумный, мыслящий человек. Художественная литература вовсе не обитель просвещения. Не в обиду тебе, но в художественных книгах нам навязывают мысль, а мы принимает ее как должное, а вовсе не как совет. Это удручает.
- О ком ты поешь? Что за девушка в твоих песнях? Это кто-то, кто вдохновляет тебя?
- Нет, конечно, - сурово бросил он, - это всего лишь слова. Не делай из меня романтика, прошу. Когда я пишу песни, в моей голове никогда не вертится чей-то образ, потому что слова будут понятны только мне одному, а не всем людям. Представь, что тебе принесли рассказ с именем девушки, которую ты не встречал, а текст состоит всего из одного предложения - «Она прекрасна, не так ли?». Конечно, ты ничего не поймешь. Но автор... Автор прочувствует все, что связывает его с этой девушкой. Вот в чем принципиальна разница в том, как писать: душой или головой. Душе свойственно обманывать людей, разум же всегда чист.
- Это слишком...
- Субъективно?
- Да.
Он почти незаметно усмехнулся, бросив окурок сигареты на землю.
- А что в этом мире объективного?
- Знание, - ответил я опрометчиво.
- Какое? Ты уверен, что твое знание достоверно?
- А факты, они ведь подкрепляют знание.
- Например.
- Например, что твоя рубашка голубая.
- А если я дальтоник?
Я притих.
- Мы просто учитываем мнение большинства, но никогда не вспоминаем тех немногих исключениях, которые так же живут в нашем мире, понимаешь. Не хочу сказать, что все вкруг всего лишь иллюзия. Но мир – это огромная субъективная реальность, которую каждый воспринимает по-своему. Мы не имеем право доказывать нашу правоту в том, в чем другой человек видит ложь. Это его выбор и его решение. Все честно.
- А законы физики? Что ты о них скажешь?
- Конечно, в них мало кто сомневается, в особенности если учесть, что мой любимый и уважаемый Эйнштейн говорил об относительности этого мира. Та же самая субъективная реальность. Правда относительно одного человека, ложь относительно другого. Но все же, я уверен, что они не действуют на всех планетах Вселенной, так ведь. Но опять-таки – это всего лишь мое мнение, ты можешь даже не присушиваться к нему.
- Конечно. Я понимаю тебя, как никто другой. Вкусный кофе? – Спросил я его, чтобы внести немного спокойствия в наш напряженный разговор.
- Здесь самый вкусный.
Он надел очки, поднялся на ноги, закурил очередную сигарету и, забрав кофе со стола, сказал:
- Рад был поболтать с тобой, приятель. Редко встретишь того, кто по-настоящему понимает, о чем ты с ним говоришь. Ну до встречи!
- Удачи! – Крикнул я ему вслед и просидел за этим столом еще пару минут.
Заказав кофе, я поплелся в магазин и по дороге думал о том, сколько же времени надо было провести одному, чтобы думать о таких сложных и очень страшных вещах, о каких он мне рассказал. Честно сказать, я часто думал об одиночестве, но никогда не понимал его сущность. Теперь же, вспомнив, как я однажды писал свою книгу, сидя в пустой квартире, я понял. Одиночество... Бывало ли с вами, когда вы занимались своими делами, очень важными делами, но не могли сосредоточиться. Вы просто пытались уловить то, что происходило вокруг вас в тот момент. Но вокруг ничего не происходило. Вы пытались уловить эту тишину, смотрели в пустоту помещения и... У вас появлялось чувство страха. Страх увидеть чье-то лицо в этой тьме, смешанное с таким небывалым умиротворением, тепло окутавшим сердце и оставившим вас в покое и вдали от всей людской суеты. Вот любовь к этому чувству и есть одиночество. Но опять-таки, это всего лишь мое мнение, вы можете даже не прислушиваться к нему.
Закончив с покупками, я поспешил домой, чтобы мое желание не успело улетучиться. Однако не тут-то было...
- Что ты тут делаешь? – Спросил я свою мать, стоящую у порога моей квартиры.
Она натянула на лицо притворную улыбку понимания и подошла чуть ближе. Я отошел.
- У тебя сегодня день рождения, я... я хотела поздравить тебя.
- Зачем?
На самом деле, я и вправду забыл о своем дне рождения. Ужасно неловко перед уходящими годами, которых я провожал с радостью.
- Чтобы обрадовать тебя.
- Ты... ты действительно думаешь, что обрадуешь меня своим внезапным появлением?
- Я подумала, раз уж ты не отсылаешь деньги обратно, значит ты простил меня.
- Нет! Я не возвращаю деньги обратно, потому что не прошло еще четырех лет на свободе, чтобы я с уверенностью мог заявить о твоей доброте по отношению ко мне. Хочешь забрать деньги, пожалуйста!
- Я не хочу...
- Правильно, потому что иначе твои слова, сказанные мне в тот день, будут просто птичьим пометом.
Она пыталась убедить меня, что действовала только во благо мне, оплачивая принудительное лечение в больнице. Теперь ей надо доказать мне, что она готова заботиться обо мне и на воле, а не только за решетками.
Она состроила расстроенную гримасу и обиженно опустила голову.
- Иди домой.
- Но...
- Мама, - вымолвил я с комом в горле, - прошу, иди домой.
Не знаю, что я чувствовал в тот момент – сожаление или неприязнь. Ее темно-карие глаза, которые я унаследовал, смотрели мне прямо в душу, умоляя простить и забыть о случившемся. Следом в голове появлялись ужасающие картинки из больницы. Холодный душ, чужие испражнения в постели, боль в ноге от частых избиений, однажды я даже умудрился попробовать воду из туалета.
- Сынок, я...
Слезы одна за другой упали на холодный, грязный кафель. Я разглядел на этом грустном лице понимание и признание своей вины.
- Возьми подарок от сестры, она просила передать.
Она протянула мне небольшую черную коробку.
- Она рассказала мне, что ты хочешь уехать. Я желаю найти свое место в этом мире. Удачи, сынок.
Она развернулась, и последнее, что я увидел от нее – край юбки, сверкнувший и сразу же исчезнувший за перилами лестницы.
Я оставил коробку на столе, даже не заглянув в нее, и сразу же взялся за книгу. В голове ютились какие-то не совсем привлекательные мысли, но для начала они сгодились под стать. Мои руки аккуратно выводили каждое слово, отчего я понимал – мыслей-то на самом деле нет. Провозившись с началом истории около двух часов, я позволил себе небольшой отдых. Тошнотворное чувство не покидало меня даже когда я вышел на балкон и выкурил три сигареты за раз, отчего мне даже сигареты стали противны. Я не мог найти себе место. Все не нравилось, не устраивало, вызывало раздражение, скуку. Возможно, я был болен. Но обычные болезни так не проходят.
Мой взгляд встретился с картиной, подаренной актрисой. Глубоко синее пятно на белоснежной стене. Как же удачно она вписывалась в этот интерьер буйного одиночества. Кажется, ей все же удалось написать море. Глубокое, шумное, чарующее. Я не разбирался в искусстве, но мне хватало мозгов понять, какая красота висела в моей комнате. В правом нижнем углу стояла подпись. Но где она? Я так давно ее не видел. С ней все становилось таким простым и непринужденным, словно она умела лечить все душевные недуги. Зачастую я думал о том, что она могла быть права в ту последнюю встречу. Я ведь не наблюдал за собой со стороны, а она видела меня всего. Они понимала меня и, скорее всего, не могла позволить мне мыслить тем же путем. Сейчас, оглядываясь вокруг, я видел то, о чем она так усердно мне рассказывала. Я видел это добро. Совсем немного, но все же.
«Кажется, ей больше не хочется с тобой общаться»
- Бред! Все было прекрасно.
«Для тебя или для нее?»
- О чем вы?
«Каково это общаться с таким бесчувственным человеком, как ты. Она ведь столько раз говорила о том, что совсем не знает тебя, а ты продолжал молчать о своей жизни как рыба. Любому не понравится такое отношение.»
- Что с моим отношением не так? Мы с ней так давно знакомы, она бы раньше перестала со мной общаться, будь это причиной.
«Безразличие в отношениях. Слышал о таком? Давай признаемся, тебе ведь было все равно на ваше общение, и ты не собирался еще больше привязываться к ней и уж тем более становиться близкими друзьями. Это она была инициатором всего, что с вами было связано»
- Мне нравилось с ней общаться, что вы несете.
«Но ты никогда не показывал этого.»
Отчасти они были правы. Я понял это тогда, стоя один посреди полупустой комнаты и разглядывая свои рукописи, разбросанные по всеми полу, и картину, подаренную одним прекрасным человеком. Мне вспомнился один случай.