Голоса в моей голове

1

Не дождавшись субботы, вечером того же дня я собрал вещи, купил билеты на поезд и уехал. Чем дальше я удалялся от города, тем сильнее обострялось чувство неуверенности в принятом решение.
«Любая попытка изменить жизнь сопровождается неуверенностью. Это присуще каждому человеку, который боится рискнуть и потерять все, что имел»
- Но я уже рискнул, обратного пути нет.
«Конечно, нет. Прошлое остается в прошлом»
- Что, если я снова... увижу эти облака.
«Тебе придется жить с этим страхом.»
В окне плыли зеленые лесные пейзажи, редко сменяясь на небольшие поселения, которые напоминали мне убежища в периоды войн и голодухи. Довольно грубое сравнение, но что поделать.
- Если я основательно возьмусь за рукописи, я их увижу, я уверен в этом. Это неизбежно. Моя душа больна идеей, а эту болезнь не излечить ни одним лекарством, кроме как безразличием.
Я не до конца понимал, откуда был уверен в своих словах, но это чувство... Оно словно бы подкожно росло во мне с каждым прожитым на свободе днем.
«Ты можешь и не увидеть их. Твоя душа больная идеей, а что если эта идея больна провалом?»
- Такого не может быть, я никогда не писал о выдуманных историях. Каждый мой рассказ написан на самых реальных и неотвратимых событиях моей жизни. А значит и в книге описано то, что я понимал и видел.
«Подумаем об этом в горах. Попытайся отвлечь себя чем-нибудь»
Я прислушался к внутреннему голосу и решил прочитать какую-нибудь книгу, пока смиренно ждал конца пути. Посадка должна была произвестись через пятнадцать часов, так что времени у меня было хоть отбавляй. Кажется, в руках у меня была книга Мураками «Охота на овец». Я читал ее однажды, но сюжет запомнился совсем смутно, поэтому решил начать заново. И какое было мое удивление, когда я понял, как долго откладывал эту превосходную книгу. Правда, мое чтение почти всегда прерывалось внешними обстоятельствами. Я не мог сосредоточиться, когда за окном плыл завораживающий пейзаж. Разглядывая сменяющие друг друга, поля и леса, я все думал о том, правильно ли поступаю. Всю жизнь я презирал бегство от самого себя, от своих страхов и от правды, а сейчас словно бы сам в этом погряз.
«От какой правды ты бежишь? Ты сможешь мне ответить?»
- От той, что... что я...
«Ты даже не знаешь той правды, от которой собрался бежать. Ты начинаешь думать совершенно стереотипно, понимаешь. Ты ни от чего не бежишь. Ты уезжаешь, потому что устал, что как раз там все и погрязли в лжи самим себе»
- Слишком предвзятое отношение к людям. Я порой перегибаю палку.
«Ты сам говорил, что пишешь то, что видишь. Так что сомневаюсь, что в твоих словах есть доля фантазии»
- Я ведь тоже врал, тоже преувеличивал или недоговаривал...
«Кому ты врал?»
- Я не помню...
«Зачем ты споришь со мной? Почему бы просто не согласиться с моими словами. Ты просто должен понять, что именно ты описывал в своей книге. И какую именно ложь имел в виду. Тогда все будет хорошо»
- И что же я имел в виду?
«Приди к этому сам»
На одной из остановок я вышел покурить, после чего усталость как рукой сняли. Сигареты одни из прекрасных вещей нашего мира. С каждой выкуренной пачкой мои мысли очищались от лишней дури, и я наконец-то мог думать и размышлять с трезвым рассудком. Как же тяжело было в больнице без сигарет. Конечно я быстро отвык от них. Но стоило мне выйти, как я сразу же оказался в табачном отделе магазина. Многим этого не понять, но дым как лекарство проникает в каждую клетку твоего организма и снимает всю внутреннюю боль. Ты чувствуешь себя таким расслабленным и таким далеким от этого мира, что все проблемы кажутся сплошным пустяком. Недолго длилось мое удовольствие, мне пришлось сеть обратно. Я все так де продолжал читать книгу, смотреть на пейзаж, иногда перекусывать, иногда думать. Все как у людей.
Желание вспомнить о прошлом обострялось все сильнее и сильнее. Но страх подумать об актрисе был все же намного сильнее. Я перестал мучать себя и решил лечь поспать. До конца пути оставалось совсем немного, а я не хотел появиться на новом месте все с той же беспричинной усталостью от мира.
Я высадился в небольшом каменном городке, которого, кажется, обошел стороной научный прогресс. Конечно, я мог сказать, что здесь было уютно, несмотря на отсутствие дорог, гигиены и благовония. Но я бы соврал.
«Не так здесь и плохо. Только запах специфический, кажется...»
- Неважно, не будем вдаваться в подробности. Надо найти ближайшую гостиницу.
«Ее незачем искать. В таких мелких городах она стоит при самом въезде в город»
Действительно, недалеко от того места, где я находился, располагалась небольшая, почти неприметная гостиница. Однако на фоне соседних домов, да и всех домов в округе она сверкала как алмаз среди углей.
Я зарегистрировался в самый дешевый номер, вид из окна которого выходил на кирпичную стену полуразвалившегося дома с дырявей крышей. Одноместная скромная кровать, рядом с которой располагалась небольшая тумбочка со сломанной дверцей, унитаз и заржавевшая душевая кабина. Все. Меня это особо не волновало, так как я жил в таких условиях больше четырех лет и так как не собирался проводить здесь все свое время. Никогда не понимал туристов, которые жаловались на свои номера. Во-первых, они собственноручно выбирали его, а во-вторых, неужели роскошь номера была намного важнее качества отдыха вне помещения? Конечно, нет. В чем смысл жаловаться на то, что совершенно не стоит внимания? Отчасти такие мелочи и характеризуют человека. Отдельные личности могут составить образ всей нации. Так думает большинство, я же придерживаюсь более лояльных позиций.
Расположившись в комнате и немного расслабившись на скрипучей и плоской кровати, я поспешил разузнать у сотрудников гостиницы скорейший и ближайший путь до гор. Сначала они недоумевающе и довольно испуганно взглянули на меня, потом, переглянувшись друг с другом, рассказали, что горы находятся довольно далеко. Но если найти машину и доехать до ближайшей деревни, то оттуда можно будет подняться пешком. Правда, они предупредили меня, что начинался сезон дождей, и в это время в горах было довольно опасно из-за сильной туманности и отсутствия видимых тропинок. Я выслушал их опасения, но не стал придавать этому значение.
Моя дружелюбная общительная сторона быстро нашла машину и так же быстро познакомилась с водителем. К счастью, он оказался довольно приветливым и открытым, потому что согласился провести в деревне день, чтобы подождать, пока я вернусь с гор.
Помимо меня, в машине сидели еще двое парней, который оказались всего лишь жителями деревни. Это позже я узнал, что они частенько приезжают в город, чтобы подзаработать денег. Конечно, и они решили предупредить меня об опасности, который я мог подвергнуться.
«Кажется, там и вправду опасно, раз уж даже местные жители бояться рисковать»
- Я думаю, они просто утрируют.
«Ты не можешь быть так уверен. Ты здесь находишься всего пару часов»
- В любом случае, мне особо нечего терять, иначе я и вовсе сюда не приехал бы.
«Давай мыслить разумно»
- Я всегда так делаю, к вашему сведению.
Когда я нашел машину, время близилось к восьми вечера, поэтому водитель перенес выезд на утро следующего дня. Это был невысокий седоволосый мужчина пожилого возраста. Огрубевшая кожа на руках и лице невольно вызывала уважение, ибо это признак усердного терпкого труда. Подкаченное тело, татуировки, суровый, темный взгляд и всегда серьезное лицо. Типичный образ борца за честь и свободу. Типичный образ моих любимых сказочных героев.
Оставшийся вечер я провел в номере в поисках идеи и сна. Идея пришла не сразу, а вот сон не заставил себя ждать. Впервые за долгое время мне что-то приснилось или я запомнил свой сон. Не знаю, что это могло означать, но мне приснилась моя актриса. Огромное широкое поле, цветущее в ярко-синих оттенках. Вокруг ни души, лишь тишина и спокойствие смиренно охраняли пространство. Умиротворение плыло по воздуху как лекарство от меланхолии. Когда она внезапно появилась среди цветов в одном из театральных костюмов, я вздрогнул и проснулся.
На улице светало, так что я, не дожидаясь будильника, поспешил смыть с себя эту противную мне ноющую дрожь и пот и начал собираться к поездке. Тяжесть в мыслях потихоньку исчезала, и к утру все стало настолько простым, что я начинал сомневаться в реальности происходящего.
«Я в нетерпеливом ожидании поездки. Все должно быть настолько прекрасно, что ты запомнишь это еще на долгое время»
- Я ждал этого очень долго. Надеюсь, не зря.
Мы ехали по бездорожью в самую глубь горной впадины, откуда должны были вновь подниматься наверх. Первое время все обходилось без тряски и тошноты, но стоило нам выехать на обрыв, как мои колени затряслись от страха. Слева возвышалась высокая могучая гора, справа – пропасть со смертельной глубиной.
«Не переживай. Он знает, как здесь ехать. Столько лет развозит людей, наверняка уже набрался опыта»
Прошло больше часа, когда мы наконец подъехали к деревне. Она представляла из себя скопление чуть больше десятка домов, расположенных на склоне нескольких гор, окружавших ее. Эти дома напоминали мне старые сараи, а точнее остатки сараев после мощного устрашающего урагана. Я бы не спрятал в таких домах и животных, не то чтобы людей. Удивительно, как это вообще можно было назвать чьим-то убежищем. Мы высадили парней при самом въезде в деревню, так как они захотели немного пройтись, и дальше поехали одни. Когда мы проезжали по так называемым улицам, люди выходили из своих домов и нагло провожали нас взглядом.
- Почему они так смотрят? – Спросил я у водителя.
Он не сразу ответил, а лишь нахмурил брови и взялся за подбородок. Скорее всего, ему не были приятны такие беспечные разговоры.
- Это их менталитет. Эти люди далеки от воспитанного общества, в котором выросли мы с вами. Они не чувствуют стыда, они не знакомы со скромностью и застенчивостью. Они могут запросто разглядывать вас с ног до головы, могут обсуждать вас при вашем же присутствии.
- Здесь есть какие-нибудь учебные заведения?
- Только одна школа, ни детских садов, ни институтов и подавно. Учеба как формальность. Дети доучиваются несколько классов, после чего начинают помогать семье работать на полях и следить за хозяйством. Некоторым везунчикам удается заканчивать все классы и улетать куда-нибудь для продолжения учебы. Развитие во всех своих проявлениях остановилось уже совсем давно.
- А что по поводу удобств?
- Какие удобства? Единственно, в чем им по-настоящему повезло – вода, и то холодная. Ни горячей воды, ни газа. Электричество работает через раз, связи с внешним миром почти нет. Выехать они могут только при наличии машины. Едят мало, работают много и усердно. Все зависит от того, как удачно сложатся дела в полях.
- Что они выращивают?
- Все, что можно вырастить. Овощи, фрукты, зелень. У самых богатых есть скот, который приносит им не только продукты, но и прибыль от продажи этих продуктов. Но в основном все строится на бартерных отношениях.
- Почему они не уедут отсюда?
- Не могут. Они привыкли здесь жить. Привычка, знаете ли, порой сковывает решительность. Многие, конечно, уже покинули эти места: кто-то перебрался в город, кто-то в другую страну. А эти останутся здесь надолго. Больше всего жалко детей. Их распорядок дня начинается в 5 утра и заканчивается к девяти вечера. И это лишь основные дела. Если появляются новые заботы, они могут сидеть и до самой ночи. Но эти люди никогда не уживутся в нашем мире.
- Почему?
- Пару раз я беседовал с ними. Это самые искренние, добрые и наивные люди. Ими будут вертеть вокруг пальцев. Они могут потерять все, что имеют. Таким нельзя в наш мир. 
К тому моменту мы уже проехали деревню, поэтому я озирал ее в заднее стекло машины. Спустя пару минут мы остановились возле небольшого кладбища. Как раз о нем я и думал, когда вспоминал, что они не выезжают отсюда.
- Дальше сам, - сказал водитель, - пройдешь немного вперед, увидишь тропинку, можешь по ней и подняться в гору. Только мой тебе совет – не заходи слишком далеко, начнется дождь, можешь заблудиться.
- Хорошо.
- Ты взял с собой воду и еду?
- Нет.
- Почему?
- Я не думаю, что буду находиться там настолько долго, что успею проголодаться.
Он покосил взгляд, сел в машину, но не зажигал двигателя. Через пару секунд он вышел уже с небольшим рюкзаком.
- Держи и больше так не делай, - сказал он мне, бросив рюкзак.
Я поблагодарил его, хотя и не стоило ничего брать.
- Я буду здесь до завтрашнего утра! – Выкрикнул он из окна, когда я уже успел от него отойти. – Не опаздывай! 
Мои ноги тяжело поплелись по узкой, грязной тропинке вдоль небольшой возвышенности, на которой располагался крохотный деревянный сарай. Я попробую описать тот прекрасный пейзаж, который открывался передо мной, но вы с трудом сможете представить его у себя в голове. Настолько он был неповторим. Вокруг всей деревни возвышались крутые, зеленые горы, частично покрытые темными хвойными лесами. Кажется, иногда я слышал оттуда вой волков, что совершенно меня не пугало, а наоборот привлекало интерес. Когда я поднимался по тропинке, впереди виднелась еще одна гора с каменистой вершиной, на которую падали лучи солнца. Слева еще одна гора, с права другая. Вдали на самом горизонте, где все еще плыли розовые после рассвета облака, покрывающие собой еще сотни гор, я разглядел безмятежность во всей ее красе. На миг захотелось оказаться на самой вершине и трогать нежные ватные облака. Мои мысли погружались в сентиментальность.
«И все же здесь прекрасно!»
- Почему такие места скрыты от людей? Почему нам приходится уезжать из родных мест, чтобы хоть раз взглянуть на такие красоты?
«Потому что будь эти места известны цивилизации, они не остались бы такими красивыми и нетронутыми, понимаешь?»
- Вы правы, об этом «качестве» людей я порой забываю.
«Может поднимемся к тому лесу?»
- Это слишком далеко...
Впереди, на подножье двух гор, виднелся небольшой лес, напоминавший жерло вулкана.  Он был настолько глубоко, что деревня, через которую мы ехали, казалось, располагалась намного выше.
Я шел очень долго, частенько останавливаясь на перекус. Помимо всего, я умудрился выкурить полпачки сигарет, отчего даже здесь (а может и в особенности) мое дыхание становилось все прерывистее.
«Как хорошо, что он дал тебе еды!»
- Да, с этим не поспорить.
По дороге встречались люди, работающие на широких полях, высоко заросших травой. Мужчины косили сено, а женщины с детьми собирали его в огромный стог. Я заметил недалеко стоящий автомобиль, заполненный сумками, из которых виднелись бочки с водой и пакеты еды. Я понял, что они работали здесь до самого позднего вечера, если, конечно, не оставались ночевать.
Чем дальше я шел, тем красивее, но прохладнее становилось. На одном из довольно ровных полей я заметил темно-фиолетовые пятна на обуви. Помню, что из гостиницы я выходил чистым. Я нагнулся к земле. Здесь росла черника. Горная черника по всему обширному полю. Ее невозможно было разглядеть. Нужно было нагнуться к самой земле и на ощупь искать спелые ягоды. Я наелся ею до отвала, так что, казалось, ужинать мне уже не захочется. Этот вкус остался на кончике языка как напоминание о неповторимом. Я осознал: чем дальше уходить от людей, тем лучшее место ты найдешь.
Совсем вдали сидели люди с опушенными вниз руками. Видимо, они тоже собирали ягоды. Я слышал смех детей, проносимый ветром по всей горе, и чувствовал небывалую радость за этот день.
Пока я отдыхал, сидя на небольшом камне, ясное синее небо успело спрятаться за темными облаками. Начинался дождь. Неугомонный ветер ведал мне о всех действиях людей, которых я встретил по дороге. Они уезжали. И те, что косили сено, и те, что собирали ягоды.
«Тебе бы тоже не помешало уйти. Местные жители просто так не станут бежать от дождя»
- Вы не поняли, но они боятся не последствий дождя, а самого дождя. Дождя как явления, простой небесной воды. Да и тем более я не успею добраться до деревни, поэтому и никуда не уйду.
Я остался в этом безнадежно одиноком месте, пытаясь погрузить свои мысли в самую гущу воспоминаний. Однако я знал, что этого не следует делать именно здесь, поэтому ничего и не получалось вспоминать. Я почувствовал первые капли дождя на своих щеках. Интересно, как сейчас поживает моя семья? Чем они заняты? Что их заботит? Я, конечно, о многом мог думать. Всечеловеческие проблемы, ужас современности, последствия научного прогресса, отсутствие духовности, смена добродетели на пороки. Все это, а по меньшей мере половина, волновало мою уставшую, истерзанную проблемами голову. Но к чему портить один из лучших моментов моей жизни?
Я лег прямо на ягоды черники, совершенно не беспокоясь за одежду. Я крепко сжимал плоды, чувствуя сок, стекающий между пальцев как потраченное впустую время. Нелепое сравнение, согласен. Но я обещал себе ничего не исправлять. Дождь хлестал меня по лицу и груди, а я терпеливо лежал, примкнув глубже к земле.
«Что ты вообще делаешь? Это так глупо!»
- Не все ли равно?
«Возможно...»
Знаете, меня обуревало сотни чувств, но самое яркое из них – успокоение. Впервые меня ничего не волновало, впервые я никуда не торопился, ничего не хотел, ничего не собирался менять. Впервые меня все устраивало. Вокруг царило то же умиротворение, что я видел во сне. Только тишина прерывалась раскатами грома и звуком падающего дождя. Когда еще я мог так беззаботно наслаждаться моментом?
- Ты, оказывается, многого себя лишал.
- Я не понимал этого, к сожалению.
- Порой нам нужны толчки, чтобы сделать следующий шаг, ты так не считаешь?
Я вздрогнул. Это ведь было не в моей голове. Совсем не в ней. Я слышал нежный женский голос, раздававшийся рядом. Я встал и открыл глаза. Это была она.
- Что ты здесь делаешь?
- Ты мне не рад?
-  Ты не можешь здесь находиться. Это... это невозможно.
- Конечно, невозможно. Меня ведь здесь нет.
- Что? Что ты несешь?!
- Меня здесь нет, - повторила она. - Я в твоей голове.
- Что? Кто ты?!
- Я – образ той второсортной актрисы, который ты умело оживил в своей реальности.
- Этого не может быть! Я не мог выдумать человека. Это... Нет! Я нормальный! – В голове вдруг проскочили сцены из больницы.
- Конечно. Но когда ты в это по-настоящему поверил?
Я задумался... Она была права. Ведь я был убежден в своей болезни до самого конца, до самого ее появления на этой горе. Возможно, именно поэтому я чувствовал с ней небывалую близость.
- А разговоры? Мы ведь с тобой говорили. При людях!
- Все наши диалоги – это плод воображения, затуманенного скитанием в поисках истины.
- Какой истины?
- Которую ты обрел.
- В чем... в чем она заключается, я не понимаю.
- Ты мне скажи об этом, - спокойно ответила она, разглядев окрестность.
Я оглянулся, выдыхая прогретый в груди воздух и прислушиваясь к сердцебиению. Я вновь взглянул на нее, и правда словно бы ошпарила меня кипятком. Даже под ледяным дождем я чувствовал жар и дрожь. Я стоял с выпученными глазами, недоумевая от происходящего.
- В жизни, - прошептал я, сглотнув комок волнения.
Она лишь снисходительно кивнула и улыбнулась, как улыбалась прежде при наших ничем не обязующих встречах на улицах города.
- Внешний мир со своими бесконечными проблемами так сильно затуманил твой разум, что ты перестал замечать жизнь! – Начала она рассказывать, присев на камень, где пару минут назад сидел я, и расправив свое пышное театральное платье. – Тебя заботили лишь проблемы общества. Проблемы! Проблемы! Проблемы! И вот ура! Ты нашел ту единственную, которая так сильно терзала твою душу. Сколько же лет ты посвятил ей?! – Презренно проронила она. – Сколько внимания! Сколько рассказов и книг ты написал о ней! Она... эта проблема стала твоей жизнью, понимаешь? А поиск ее решения – смыслом твоей жизни! Искать решение проблем, не мирясь с их существованием, - черта разумного человека, но посвящать им жизнь – путь к самоуничтожению. Эта идея борьбы с пороками так сильно въелась в твою маленькую светлую голову, что добродетель... она отказалась бороться за твою гниющую душу. Ты посчитал себя творцом! Противником общества! Общества, проблемой которого была не ложь, не лицемерие и вовсе не притворство. А всего лишь никчемные люди, создающие эти проблемы. И каково же было твое негодование, когда ты понял, что «маски» исчезают. Давай признаем, ты был расстроен. Ты не мог найти объяснение своему положению. И чтобы вконец не сойти с ума, выдумал меня. Я – первый человек, с которым ты заговорил после лечения. Я нужна была тебе, чтобы высказаться, чтобы найти альтернативу своим мыслям и, возможно, избавиться от этого нагнетающего одиночества...
- Я видел «маски», - бросил я вслед, перебив ее, - я видел их, когда встретился с тобой.
- Ты уверен? Ты уверен, что видел их, а не выдумал?
- О чем ты?
- Когда ты понял, что этот мир все же не настолько плох, когда ты слышал мои успокаивающие слова, вот тогда ты наконец и убедился, что масок вовсе не должно быть. До этого тобой руководило все то же неведение.
«Ты ей веришь? Скажи мне честно, веришь?!»
- Я ей... я не знаю, я не могу понять...
Я схватился за голову, так сильно сжав волосы, что готов был уже оторвать их с корнями. В висках кололо, словно сотни гвоздей вонзали свои острые концы, отчего темнело в глазах... И я уже не понимал, что правильно, а что нет. Я посмотрел на актрису, стоящую в той же позе с тем же выражением лица. Куда пропала ее изменчивость?
- А голоса в моей голове? – Спросил я. - Они до сих пор крутятся внутри, как заезженная старая пластинка.
- Это не голоса, это твои мысли, - усмехнулась она, - неужели ты думаешь, что один такой? Все люди говорят с самим собой, я ведь уже рассказывала.
- Мои мысли?..
- Твои мысли. Не помнишь, что ты говорил про разговоры с самим собой?
- Это говорила ты.
- Это были твои мысли. Я лишь высказывала их для большей убедительности.
- То есть, то есть ты хочешь сказать, что я псих, да?! Что все это время я разговаривал с выдуманным человеком и думал, что он настоящий?
- Это не значит, что ты псих, успокойся. Это значит, что твой разум, который ты так далеко спрятал за властью идеи, пытался спасти тебя и найти хоть крохотный, хоть самый ничтожный способ сделать это. Все это время ты говорил с самим собой. А я всего лишь образ, который помогал тебе уверовать в свою адекватность. Понимаешь, ты цеплялся за проблемы, не замечая на фоне них настоящие прекрасные вещи. Твоя мать... Да, она тебя ругала, била. Возможно, она редко, а может, и никогда не проявляла свою любовь, но... Сколько же ей приходилось трудиться, чтобы воспитать таких прекрасных детей, чтобы обеспечить вас всем необходимым, чтобы ты ни в чем не нуждался. Твой отец... Да, он пил, много пил. Но разве ты не помнишь, в каком состоянии он возвращался с работы, на которой проводил больше двенадцати часов? Какие у него были уставшие глаза! Разве ты не помнишь, что он делал, чтобы прокормить свою семью? Твоя сестра. Наивная, немного не признающая простые человеческие ценности. Возможно, гонящаяся за статусом, но... Чего еще она могла желать? Как по-другому? Когда всю жизнь она терпеливо переносила неудачи, но все равно продолжала идти вперед. Когда вместо беззаботных гулянок и встреч с подругами, она воспитывала тебя, следила за тобой, пытаясь отвлечь от окружающих вас проблем. Заменяла тебе всех, в ком ты нуждался. Сколько же всего она делала ради тебя! Разве ты не помнишь? Твои друзья, готовые броситься на помощь в любую минуту. Они бы ничего не пожалели ради тебя. Сколько раз они приходили в больницу в надежде встретиться с тобой, а ты безжалостно их прогонял! Сколько раз? Даже доктор! Ты не помнишь, как он заботился о тебе? Как защищал тебя от санитаров и их наказаний? Конечно, он был в сговоре с твоей матерью, но ты когда-нибудь задумывался, для чего? Для того, чтобы ты оставался под защитой, внутри больницы, там, где за тобой будут ухаживать, где тебе не грозит опасность. Там, где ты наконец-то перестал видеть эти проклятые «маски»! Думаешь, почему он так торопился тебя вылечить? А ты все стремился убежать, думая, что тебе хотят нанести вред. Вокруг было столько прекрасных добрых вещей, но ты их не замечал. Ты считал себя не похожим на других, но на самом деле ты вел себя так же, как и эти люди. Ты не замечал хорошего. Но плохое... Стоило ему появиться хоть на секундочку, хоть на мгновение, ты сразу цеплялся за него и так крепко сжимал его в руках, так внимательно заботился о нем! И что ты получил? Думаешь о психиатрической больнице и о своей психической болезни? Но нет. Это не болезнь! Ты никогда не был болен и никогда не будешь больным. Ты просто не смог противостоять... не смог противостоять своему внешнему миру. Ты прекрасно понимал, что нельзя так делать. Но он нагнетал. Он доказывал тебе, что все хорошее давно уже вымерло, он доказывал тебе, что твоя жизнь - это огромная темная пустота. И ты в это поверил. Ты поверил в собственную ущербность. И ты жил с этим. Ты жил верой в свою ничтожную жизнь! Ты остался один и уже не знал, как выбраться из власти этих мыслей. И вдруг появились книги. Ты писал и писал. Описывал эту проблему с одной и другой стороны. И ты глупо верил, что это понравится людям. Но люди не любят плохое, пойми. Люди, которые берутся за книги, делают это не потому, что у них достаточно свободного времени, а потому что надеются увидеть в книге победу добродетели, что-то позитивное и прекрасное, чтобы наконец-то видеть это и в жизни. А ты создавал лишь тьму и мрак. Идея! Насколько же сильна она была в твоей голове. Ты просто испугался... Ты испугался, что остался один на один с этой идеей. Ты испугался, что люди не видят того, о чем ты хочешь им сказать. Но они видели! Люди видели все, что видел ты. Но разница между вами была в том, что они не хотели этого видеть, поэтому окружали себя позитивов. И не потому, что пытались игнорировать мир, как ты думаешь, а потому что старались ставить свою жизнь на первый план, причем веселую, счастливую жизнь. А ты все это хотел видеть. Ты хотел видеть эти проблемы. В итоге ты оказался в больнице, а когда вышел, то понял, что все, оказывается, не так уж и плохо, что есть в этом мире и хорошая, светлая сторона. И ты вновь испугался. Вот здесь появилась я. Тебе просто нужен был толчок, который заставил бы сделать шаг вперед, к чему-то хорошему. И этим толчком оказалась я. Девушка, которая умеет все. Играть в театре, готовить кофе, рисовать, фотографировать, играть на пианино, возможно, даже петь. Ты даже не успел узнать меня до конца. Ты был поражен мной. Просто... просто ты хотел, чтобы общество было таким же неповторимым, невероятным и прекрасным, как я. Я пыталась убедить тебя в глупости твоих вечно угрюмых мыслей, пыталась открыть для тебя вторую сторону вещи. И я это сделала. Я доказала, что можно идти вперед и больше не бояться. И ты пошел вперед. Пошел и наконец-то нашел свою истину. Простую, но могучую истину.
Я сел на землю, прижавшись к дрожащим не от холода коленям. Мои уставшие глаза озирали мокрую траву, между корнями которой текли небольшие ручьи воды.
- Я тебя никогда не понимал, - прошептал я, покачав головой.
- Ты и не должен был меня понимать. Я была такой, какой смогла бы помочь определиться с выбором.
- В чем?
- Во всем.
«Она так быстро отвечает, словно заранее знает твой вопрос».
Именно так я думал, сидя под дождем. Понимаете, даже в тот момент, когда мне открыли глаза на правду, когда расставили все по полочкам, я не верил в истину этих слов. Я не верил... Не хотел или не мог, не знаю...
- Но тебя ведь не существует, - глупо продолжал я говорить.
- Да.
- Как тогда ты можешь мне что-то доказывать?
- Я ведь в твоей голове, ты забыл. Я – отражение твоей сильной, непоколебимой стороны, вечно оберегающей тебя.
- Ты это я?
- Нет.
- Я ничего не понимаю.
- Я всего лишь образ, всего лишь фантазия. Я не могу быть тобой.
Я уже не мог слышать этот голос... Мне было страшно... мне было страшно понимать ее. Теперь я знал все ответы. И зачем она появилась в моей голове, и что она пыталась донести до меня, и как она пыталась это сделать.
- Я... я, - я сглотнул волнение и наконец спросил, - я делал что либо, что делала ты?
- Никогда, - ответила она, покачав головой.
- Ты всего лишь воображение.
- Я всего лишь воображение, - кивнула она.
- И все? – Спросил я ее вдруг. – Я больше никогда не увижу «маски»?
- Увидишь. Ты будешь их видеть, вспоминая эти несколько лет. Будешь их видеть, вспоминая свою убивающую позитивную мысль идею. Ты будешь их видеть, только если захочешь это сделать. Это ведь все в твоей голове, понимаешь? Твоя реальность зависит только от тебя самого. От того, чему ты позволяешь попасть в голову и контролировать твои мысли. Остальное – пустяки, решаемые щелчком пальцев.
Она щелкнула своими тонкими нежными пальцами и, улыбнувшись, исчезла в пустоте. Я остался совершенно один среди ярко-синего поля, и лишь свист ветра раздавался в дали гор. Моя искалеченная душа обрела успокоение, и теперь я мог выдохнуть с облегчением.
Я дождался нежно-алого заката, окутавшего весь далекий горизонт и так сладко манящего к себе. В поздней ночи я добрался до деревни, откуда наутро уехал в город. Мне уже совсем не была страшна эта глубокая пропасть, мимо которой каждый раз проходилось проезжать водителю и которая, по его рассказам, забрала столько невнимательных жизней. Вечером того же дня я уехал из города, а потом и вовсе из страны. Мной руководил не страх, а всего лишь надежда восполнить утраченное время и наконец-то ощутить жизнь во всей ее красе. Больше я никогда не возвращался в эти места.