Билет в один конец

7

Спокойно возвращающегося к себе Гарри вдруг остановила Джинни. — Я должна с тобой поговорить! — решительно вздернула нос она. — Говори, — Гарри был сыт, и меньше всего на свете ему сейчас хотелось разговоров об отношениях. — Не здесь же! — и Джинни приоткрыла дверь пустующего класса. — О чем ты… — но его прервали, запечатав рот издревле принятым способом. Джинни впивалась в него отчаянно, руками сжимая его ягодицы. Потом она стала покусывать его шею, одновременно расстегивая ремень брюк. — Что ты… — но ему снова не дали закончить предложение. Рыжая голова с поразительной скоростью оказалась на уровне его паха, и Поттер как-то резко потерял способность издавать артикулированные звуки. Ее рот ловко обращался с членом, и если бы Гарри в тот момент сохранил хоть какие-то способности к анализу, он бы понял, что такие умения теоретически освоить нельзя. Однако все, что он мог — это откидывать голову, хрипеть и путаться пальцами в рыжих волосах. Он проталкивался все глубже, но это, кажется, не создавало Джинни никаких неудобств. Через несколько минут она встала с колен, деловито облизала губы и заискивающе посмотрела в его затуманенные глаза. — Ты простишь меня? Прошло какое-то время, прежде чем он смог ответить. — После таких извинений… — расплылся в улыбке мальчик, которому впервые в жизни оказали подобную любезность. — Знаешь, мама приглашает нас в Нору на празднование Рождества, — Джинни застегнула его брюки. — Я бы очень хотела, чтобы ты приехал. Но у меня будет просьба: я хочу, чтобы ты приехал один. Тогда мне не придется делить комнату с Гермионой, и мы сможем… Чувствуя себя предателем, Гарри все же утвердительно кивнул. * * * Драко на данный момент был весьма доволен собой. Ему удалось придумать хорошее оправдание, чтобы не ехать домой на Рождество. Не то чтобы он всерьез верил, что Люциус действительно применит к нему упомянутые в письме меры… Драко содрогнулся. Однажды отец, выпивши больше обычного, немного рассказал о наказаниях деда и даже показал тонкие белые полоски на плечах. После этого они несколько дней избегали смотреть в глаза друг другу, а чувство неловкости при любом упоминании Абраксаса сохранилось до сих пор. Как бы там ни было, Драко был рад, что хоть на какое-то время избавится от Паркинсон, которой не удалось избежать посещения отчего дома. Он устало опустился на подушку. В спальне мальчиков, которая с начала учебного года нераздельно принадлежала ему одному, пахло потом, приторными духами Панси и вином. Последнее она притащила вместе со свечами, заявив, что хочет отметить Рождество уже сейчас, поскольку потом они это не смогут сделать вместе. Сейчас напраздновавшаяся Панси дремала, и Драко тихонько выбрался из постели. Хотелось свежего воздуха и подумать. Он, безусловно, получал удовольствие от их близости, но ему не очень нравился факт, что с их первого раза инициатива так и осталась за Панси. Именно она всегда давала знать об игривом настроении, как она это называла, обожала быть сверху и отдавала команды Драко, за что ему в данный конкретный момент хвататься. Но то еще можно было бы перетерпеть, да и перевоспитать Панси не казалось делом невозможным. Удручало и даже пугало другое — он постоянно возвращался мыслями к Грейнджер. Теперь, когда, казалось бы, потребности молодого здорового организма были более чем удовлетворены, он все равно вспоминал то неловкое касание в поддержку, когда он — стыдно вспомнить! — жаловался на отца. Ему часто снился их с Грейнджер танец, и во сне он ее прижимал к себе и целовал. Хорошо хоть, что при пробуждении рядом почти всегда находилась Панси, так как он основательно подзабыл, каково работать руками. Он выглянул в окно. Стемнело, снег перестал идти и голые ветки деревьев не колыхало ни малейшее дуновение. Драко решил прогуляться к Черному озеру. Он почти дошел до покрытой тонкой корочкой льда гладью, когда услышал тихий плач. Сердце подпрыгнуло, так как Драко сразу узнал голос. Осторожно приблизившись к толстому стволу дерева, за которым, как он и предполагал, обнаружилась Грейнджер, он спросил: — Почему ты не уехала домой, к родителям? Она подняла на него полные слез глаза. — У меня нет родителей, — у Драко вырвался судорожный вздох, — вернее, они есть, у них нет меня. Он покачал головой. — Я не понимаю. — Ну да, ты же не знаешь… — Расскажи мне, — попросил он. Она закрыла лицо руками. Густые пряди беспорядочно свисали вдоль предплечий, и Драко стал осторожно заправлять волосы за уши Гермионы. Потом он медленно оттянул ее руки от зареванного лица. Она опустила голову еще ниже и сбивчиво поведала ему историю об отречении во имя победы. — Нам не удалось вернуть им память, — закончила она. — Может быть, Дамблдор или Снейп смогли бы, — у Драко перехватило дыхание. Она вдруг обхватила его руками и прижалась, все еще мелко подрагивая после плача. Драко понял, что не имеет ничего против. Более того, он стал поглаживать ее волосы, а когда она подняла голову, наклонился и поцеловал ее. Это разительно отличалось от ощущений во сне. Во-первых, она ответила, а во-вторых, во сне голова так сильно не кружилась. Он поцеловал ее веки, потом чмокнул в нос и снова вернулся к губам. Когда он наконец отпустил ее и набрал в грудь побольше воздуха, чтобы медленно выдохнуть и успокоиться, она развернулась и побежала в сторону замка. Драко не стал ее преследовать, ему требовалось время на обдумывание произошедшего.