Билет в один конец

13

На центральных улицах города царило предвкушение праздника. По мнению Драко, всех этих сердечек-ангелочков и, один Мерлин ведает, чего еще, было раза в три больше, чем слишком много, но радостные лица тут и там, красивая музыка в самих неожиданных местах (например, при выходе из метро, поездку в котором Малфой перенес с поразившей Гермиону стойкостью) постепенно и его настроили на соответствующий лад. — Ой, гляди, Колин Ферт! — его дернули за рукав. Палец Гермионы указывал на плакат с несколькими людьми в странных даже для магглов одеяниях, а наверху громадного прямоугольника красовалась надпись: «Влюбленный Шекспир». — Он мне уже несколько лет нравится, — мечтательное выражение лица Гермионы Малфою отнюдь не понравилось. — Он был так хорош в «Гордости и предубеждениях»… — Боюсь, я не знаком с этими терминами, — по возможности сдержанно заявил он, но сухость его тона только еще больше раззадорила Гермиону. — Все, твоя судьба предрешена, — сделав страшные глаза, зашептала она. — Сейчас я буду мстить тебе за все те годы, когда ты презирал магглов. Я познакомлю тебя с кино! И бедный Драко не успел опомниться, как сидел в темном зале перед непонятного назначения белой плоскостью. Сказать, что первые кадры заставили его вжаться кресло, означает не сказать почти ничего. Это всего лишь отдаленно напоминало колдографии, однако, благодаря этой ассоциации, он смог довольно быстро освоиться. Сцена с припекаемыми пятками в самом начале фильма вызвала резкую тошноту, но Гермиона погладила его по руке и шепнула: — Наверняка дальше такого не будет. Она оказалась права. Драко от души посмеялся над остроумными репликами королевы, слегка покраснел и беспокойно заворочался в кресле, когда на экране стали показывать оголенные тела и страстные поцелуи, тихонько прокомментировал прижавшейся к нему Гермионе увиденные дуэли на шпагах — мол, при таких нелепых движениях сражающиеся должны были проткнуть зрителей, а никак не друг друга. После просмотра они зашли в кафе, и беседа по поводу увиденного разразилась с новой силой. — Ты видел, как они там торговали невестой, да и женихом тоже? — напирала Гермиона. — Это, прости меня, конец шестнадцатого века. Ваше чистокровное сообщество, кажется, перестало развиваться сразу после истечения этого срока! — Нам и так хорошо, — попытался защититься Драко. — Да? — глаза Гермионы стали похожи на щели в амбразуре. — Почему же в таком случае ты согласился на фиктивную помолвку с абы кем, лишь бы избежать вполне нормальных, как ты утверждаешь, процессов? — Туше, — был вынужден признать Драко, — но в одном ты не права. Ты не... — но он не смог заставить себя договорить. Чтобы уйти от щекотливой темы, он поинтересовался: — Что за пьесу в конце фильма начинает писать этот Вил? — Ты про «Двенадцатую ночь»? Это очень интересная история, вот, послушай... Автобус, в который они сели, сильно смахивал на «Ночного рыцаря», и Драко вздохнул с облегчением, которое вскоре сменилось тревогой, когда Гермиона заявила о том, что пора выходить. Они пару минут назад оставили за собой границу Лондона, и Малфой, переминаясь с ноги на ногу на безлюдной остановке, задался вопросом, куда же дальше. — Там, — указала Гермиона, — дом моих родителей. Нам с профессором Дамблдором перед самым началом войны удалось переписать бумаги на меня, хоть это и незаконно. Через несколько мгновений Гермиона решительно зашагала в сторону одноэтажного белого здания, а Драко поплелся следом, испытывая непонятный даже ему самому страх. Они сидели на небольшой уютной кухне и пили чай с невесть откуда добытым Гермионой печеньем. До этого Драко успел отделаться от своего подарка — браслета в пару кольцу. Он, конечно, заметил отсутствие восторга в глазах одариваемой и понимал, что редкая книга обрадовала бы ее куда как больше, но решил, что книги могут дарить все, а вот украшение хоть как-то намекает на существование близких отношений. Теперь он сидел, осторожно потягивая слишком горячий чай, и решительно не знал, что же последует дальше. Он опасался выказывать какую-либо инициативу, потому как не был уверен, что ему не откажут. Правда, он успел подумать также о противоположном варианте — нашел и вызубрил заклинание, применяемое в контрацептивных целях, но, чем больше он смотрел на отрешенное лицо Гермионы, тем меньше понимал, зачем она затеяла это мероприятие с совместной ночевкой. — Ладно, — она неожиданно поднялась со своего стула. — Пойдем, я покажу тебе твою спальню. «Значит, все-таки отдельно. Эх…» Отведенное ему под ночлег помещение оказалось девичьей спальней с примыкающей ванной комнатой. Гермиона выдала Драко полотенца, посетовала на отсутствие зубной щетки для гостей, а потом засмеялась и заявила, что он, будучи волшебником, обязан эту маленькую проблему решить без ее участия. Пожелав ему спокойной ночи, она закрыла за собой дверь. Драко вздохнул, принял душ и, потратив какое-то время на раздумья по поводу отсутствия пижамы, решил просто оставить на себе прочищенные заклинанием боксеры. Он долго копошился в постели, пытаясь услышать хоть какой-то шум с той стороны, куда скрылась Гермиона, но так ничего и не расслышал. Драко втайне надеялся, что она все-таки придет к нему. Он даже был согласен воздержаться от того, чтобы пройти до конца уже основательно умощенный всеми предыдущими поцелуями путь. Минуты, кажется, медленно капали с потолка, собираясь в мутную лужицу на полу. Когда временной поток принял объем, равный часу, Драко решительно отшвырнул одеяло и, мелко подрагивая то ли от холода, то ли от волнения, направился на поиски Гермионы. «На худой конец, вернусь сюда ни с чем, но попробовать все же стоит». Осторожно приоткрыв дверь, он заглянул в освещенную уличным фонарем комнату. Гермиона металась по постели, всхлипывала и о чем-то тихо, неразборчиво просила. Драко наклонился к ней, но не смог разобрать ничего кроме: «Пожалуйста… не надо… очень больно». Недолго думая, он нырнул под одеяло и крепко прижал к себе тело в шелковой ночной сорочке. — Тихо… все хорошо. Это всего лишь сон. Не бойся, я рядом, — на последней фразе он запнулся, но продолжал поглаживать волосы и спину девушки. Она перестала хныкать и обвила руки вокруг его шеи. Драко почувствовал, как обтянутые лишь тонкой тканью груди прижимаются к его оголенной коже, и решил, что от парочки поцелуев большого вреда не будет. Он начал с легких касаний губами, постепенно забываясь все больше. Руки блуждали по спине Гермионы, и она отвечала ему тем же. Дойдя поцелуями до ключицы, он заметил, что снова оставляет после себя красные пятна. Гермиона как будто в отместку тоже довольно ощутимо приложилась к основанию его шеи, и сознание Драко поплыло. Слабо соображая, что делает, он начал стаскивать с девушки сорочку. Внезапно ее глаза открылись. — Драко, — он отпустил ткань и весь сжался, ожидая, что его сейчас попросят вон. Но Гермиона молчала, лишь взирая на него большими глазами, и, как показалось Драко, в ее взгляде скользил испуг. Он провел указательным пальцем по ее щеке. — Да? — стараясь говорить голосом, хоть отдаленно напоминающим нормальный, отозвался он. Она глубоко вздохнула, зажмурилась и на одном дыхании выпалила: — Ты у меня будешь первым... Ему показалось, что он падает в глубокий темный колодец, а легкие подзабыли, что такое дышать. Он заморгал, потому что глаза подозрительно защипало. Захотелось пообещать, что он будет осторожным и ей не будет больно, но он понимал, что этого, скорее всего, не выйдет. Тщетно пытаясь вспомнить, необходимо ли использование оставшейся в другой комнате палочки, он все же без запинки произнес свежеосвоенное заклятие. — Что это? Я не узнала, — удивленным тоном поинтересовалась Гермиона, и он почувствовал прилив крови к скулам. — Противозачаточное, — признался он. — Смотрю, ты основательно подготовился. Его указательный палец перекочевал с ее щеки на губы. — Тсс… Можно мне? — и он снова взялся за край лишней, по его мнению, одежды. Гермиона медленно склонила голову в знак согласия. Под ночной сорочкой не оказалось ровным счетом ничего, и Драко с радостью поспешил обследовать доселе неизведанные земли. Губы коснулись кожи на плечах, груди, животе… немножко посомневавшись, он двинулся ниже. Это сводило с ума, казалось, что он парит в небе над горными вершинами безо всякой опоры, а всхлипы Гермионы слышались музыкой. Драко стащил с себя шорты, облокотился по обе стороны головы Гермионы и срывающимся голосом произнес: — Хочу… Глаза Гермионы расширились. Драко распознал неуверенность и поспешил предложить: — Если ты не… — но она покачала головой, плотно прикрыла веки и, прикусив губу, потянула его за плечи к себе. Он медленно подался бедрами вперед. Проникновение, очевидно, не доставило ей столь сильной боли, какой он опасался, она всего лишь жалобно пискнула. Драко казалось, что сам он сейчас закричит гораздо громче. Он стал осторожно двигаться, целуя все, что попадалось под губы. Руки сжимали плечи Гермионы, на волю вырывались не подлежащие контролю мысли: — Моя… только моя… люблю! — последнее было сопровождено началом извержения, и он на краткое мгновение потерял сознание. В чувства его привели мягкие касания гермиониных ладоней. Она водила руками по его лицу и волосам, и Драко переполнило ощущение возврата домой после долгих скитаний. Он сполз с нее, еще успел обхватить ее руками, но сразу потом уснул.